– Скажи, я тут в заточении? – спросила я, чтобы нарушить странную тишину, и обвела рукой окружающую обстановку. А то атмосфера становилась все более напряженной.
– Нет, – покачал головой он. И продолжил словно через силу: – Ты полностью свободна в пределах замка и его окрестностей. Можешь гулять по замку – Маирон и другие все тебе покажут, если потребуется. Сходи в сад – там красиво. Я закончу несколько дел… Меня давно не было, накопилось много государственных вопросов. Потом сходим на прогулку… И скажи, сколько служанок тебе нужно?
Я удивилась.
– Не знаю, – честно ответила я. – Думаю, мне хватит одной Маирон. Я к этому не привыкла…
– Хорошо, – кивнул он и задумчиво покатал языком во рту. – А фрейлины?
– Что? – изумилась я. – Какие фрейлины? Зачем?
Альберт усмехнулся. Кажется, мое замешательство немного разрядило напряжение, и ему стало почти весело.
– Понимаешь, – с улыбкой сказал он, – у тебя статус моей невесты. А принцессам полагаются фрейлины – девушки, которые их развлекают, играют в игры, рассказывают интересные истории…
Я задумалась. С одной стороны, появись у меня «подружки», будет шанс узнать об этом мире и самом Альберте больше. А с другой… Они ведь будут общаться со мной, потому что им приказали. Да и смотреть на каких-то девиц и знать, что каждая из них превращается в неведомое чудовище… Брр. Нет, хватит с меня пока. Да и какая из меня принцесса с фрейлинами. Так, несчастная попаданка. Хоть и в статусе «невесты».
Я отрицательно покачала головой.
– Если можно – нет.
– Я так и знал, – улыбнулся Альберт. И снова повисла тишина. Он катал по рту невысказанное и буравил меня взглядом. А я не знала, куда деться от напряжения и от его взгляда, в котором стояла и боль, и смущение… что ли.
– Послушай, – сказал он наконец словно через силу. – Тая… Я король. И я чудовище – по вашим меркам, – задумался, помолчал и продолжил: – Знаешь, вторая ипостась накладывает на нас отпечаток. И я… Мои поступки и решения не критикуют и не оспаривают. Я живу так уже почти пол тысячелетия. Я не привык просить прощения, – опять помолчал. Потом его взгляд блеснул, и он заговорил тверже: – Но я сам знаю, что поступил с тобой жестоко… нехорошо.
Я изумленно уставилась на него. Вот это точно было что-то новое, неожиданное.
– Если это уместно… Я приношу свои извинения.
Я опустила взгляд. Смотреть в его глаза – одновременно пронзающие и просящие – было невыносимо. Слишком жестоко он поступил – орала часть меня. Считай, просто убил тебя, сделал несчастными твоих близких… Невозможно стереть это одним извинением! А с другой стороны в голове проносилась фраза, которую нередко говорил мой отец: «Повинную голову меч не сечет». Да и жалость в сердце билась тонкой нитью и даже причиняла боль.
– Я постараюсь, Альберт, постараюсь простить это, – сказала я, наконец подняв голову. – Понимаешь… Просто выходит, что ты приговорил меня к смерти ради спасения своей жизни! Поставил в безвыходную ситуацию…
– Не в безвыходную. Мы можем попытаться, – ответил он. Кажется, после того как извинения были озвучены, ему стало легче, к голосу вернулась обычная уверенность. Но вдруг снова продолжил медленно: – Когда я встретил тебя, мне показалось, что с тобой все получится. Поверил в это, когда решил забрать. Знаешь … в это легко верилось после всех пустых красавиц, с которыми я провел этот год. И я знал, что будет сложно… Но не знал, что настолько! Я сам веду себя не так, как следует, наверное, хуже, чем мог бы…
– Что ты имеешь в виду? – спросила я.
– Я чувствую себя… неудобно. Поэтому могу быть грубым или слишком жестким.
– Бравируешь? – я подняла на него глаза. – Как подросток?
– Возможно, – серьезно сказал он. – И…
– Ты так и не сказал мне самого главного! – прервала его я. – Ты тоже должен меня полюбить? Что ты собираешься делать с этим?
Альберт искоса посмотрел на меня.
– Тая, для зачатия достаточно, чтобы человеческая женщина полюбила меня. Тогда твоя любовь и часть моей магии передастся потомку, и инстинкт продолжения рода не будет бурлить и во второй ипостаси. Но… мне бы хотелось…
– Чего бы хотелось? – твердо спросила я.
– Полюбить, – с усмешкой ответил он. – Знаешь, я плохо понимаю, чем это отличается от влечения и обычной симпатии. Меня не готовили к этому. Я должен был прожить жизнь как правитель – вести за собой народ. И пользоваться властью… А потом умереть в положенный срок. Но мне бы хотелось полюбить. Это то, что дается не каждому нашему королю. И ты действительно мне очень понравилась…
– Чем? – поинтересовалась я. Нельзя не признать – его слова подкупали. Но что это? Искренность? Он показывает мне свои чувства и свою слабость? Или играет на моих эмоциях, как тогда за завтраком, когда просил его полюбить? К тому же я уже один раз повелась на его обходительность. Когда согласилась на свидание, когда почти упала в его объятья на пляже… – У вас здесь красивые женщины! Все – как модели!
– Вот я и общался с такими в вашем мире, – с усмешкой ответил он. – По привычке. И все это было впустую, – он внимательно посмотрел на меня и продолжил: – Ты умная и в тебе есть какая-то упрямая доброта. Не знаю, как сказать… И очень смелая… А еще ты… маленькая, – он протянул руку и коснулся моей щеки, словно хотел погладить пушистого зверька. Я чуть отпрянула, к интимным моментам я точно была не готова. Особенно пока сомневаюсь в его искренности. – Это… трогает. У нас ведь таких нет. Маленькая упрямая женщина… Знаешь, я захотел тебя, еще когда увидел в гамаке. Ты качалась, опустив ногу. И у тебя было такое выражение лица… Как у ребенка. У ваших детей бывает такое лицо: наивное, но сосредоточенное…
Я смущенно опустила взгляд. Если он говорит неискренне, то очень хороший актер. И умеет обольщать женщин. Так хотелось поверить в его слова! Так хотелось… Сердце неудержимо оттаивало. Начинало казаться, что это он, Альберт, так захотел меня, испытал ко мне нечто особенное, что не мог устоять и утащил в свой мир, не думая о последствиях. За это многое можно простить…
– Знаешь, что я думаю? – сказала я наконец. – Мне будет проще простить и полюбить тебя, если ты сам меня полюбишь…
– Я постараюсь, Тая, – без тени насмешки, очень серьезно сказал он и сделал ко мне шаг.
Сердце забилось. Мы вдвоем в комнате, в стране, где он бог и царь. И что бы он ни обещал – никто не помешает ему поцеловать меня и попытаться сразу уложить в постель! Наверное, для него это облегчило бы задачу. Я отшатнулась, но он уверенно поймал меня за талию. Притянул к себе… Вот ведь подлец! Он же видит мою растерянность! Пожалел бы! Не драться же мне с ним снова!
Но поцелуя не последовало. Он просто обнял меня – крепко, без той цепкости, что я боялась. Положил мою голову себе на грудь и замер, чуть поглаживая меня по волосам.
– Ты тоже попробуй, маленькая, – сказал он тихо. И я, вопреки своей воле, ощутила, что тело расслабляется, а душа чуть-чуть расправляется. И незваные слезы просятся на глаза.
– Хорошо, я попробую, Альберт… Только правда… не обижай меня, – сглатывая слезы, сказала я и аккуратно высвободилась из его объятий.
Он кивнул и вдруг указал мне на странный предмет, стоявший в центре комнаты. Когда я уходила завтракать, его не было. Присмотревшись, я поняла, что это высокое черное зеркало. Гладкое, в золотой оправе. Но полностью черное – оно не отражало ничего.
– Зачем? – удивилась я и не удержалась от ехидства. – Хватило бы того, что есть. Я не страдаю нарциссизмом.
– Посмотри в него, – сказал Альберт. – Поймешь. Тебе это необходимо…
Я с опаской подошла к странному зеркалу. Мир здесь магический, вдруг из него что-нибудь выпрыгнет. Или меня затянет в черную бездну. А может, так Альберт хочет подавить мою волю.
Но, как только я взглянула в него, зеркало отразило мое испуганное лицо с заплаканными глазами. И изысканной прической, которую не нарушила ни драка с Альбертом во время рыданий, ни то, как он запихивал меня в каморку.
