– Ах, ну да, конечно. Если не быть покорной овечкой и не терпеть смиренно, пока тебя бьют – значит, быть опасной, то я согласна, – ядовито сказала Морриган. Прикрыв глаза, медленно выдохнула. – Дэмьен… Мне нужна твоя помощь.

Просить казалось унизительным, но… «Ради Клио, – стучало в голове, – только ради нее».

– Это касается моей сестры. Она мертва, но…

На лице, будто состоящем из одних острых углов, промелькнуло подобие заинтересованности. Морриган поспешила этим воспользоваться.

– Есть шанс, что ее смерть можно… скажем так, предотвратить.

– Предотвратить, если она уже случилась? – изумился Дэмьен.

– Клио, как и я – потомственная черная ведьма…

Он вскинул брови.

– Ты – черная ведьма и при этом Охотница? Не кажется ли это тебе лицемерием?

– Не кажется, – отрезала Морриган. – Для Трибунала я – зеркалица, вполне себе законопослушная белая ведьма. Но по своей природе… я та, кто я есть. И наша с Клио маленькая особенность дает нам некоторые преимущества – нас не так-то просто заставить покинуть мир живых. У меня есть ее тело, есть ее душа, которую я вытянула из чертова зеркала… неважно. Теперь мне нужно отыскать бокора. Я знаю, что они скрываются от Трибунала в Пропасти.

– Как и все прочие отступники, – сухо отозвался он.

– Дэмьен, пожалуйста. Я никому не причиню зла. Мне нет дела до тех, кто прячется от Трибунала. На кону стоит жизнь Клио. Я иду в Пропасть не как Охотница, а как обычная девушка, которая хочет вернуть к жизни сестру.

Какое-то время Дэмьен пристально изучал ее лицо, будто пытаясь заглянуть в самую душу. Затем сказал, правдоруб чертов:

– Есть в тебе что-то… странное. Не внушающее доверия.

Морриган лишь бесстрастно пожала плечами.

– Меня воспитала мертвая женщина, прославившаяся талантом развязывать войны одним взмахом ресниц. Мне положено быть странной. И не внушающей доверия.

Дэмьен понимающе усмехнулся.

– Покажи мне Клио.

– Что? – Морриган задохнулась.

– Покажи. Мне. Свою. Сестру. Ты сказала, что у тебя есть ее тело. Я хочу удостовериться, что это не вранье.

Ей совсем не нравилось происходящее. Мало того, что она и так рассказала Дэмьену – незнакомцу! – больше, чем знал тот же Ник, так еще и должна была показать ему самое сокровенное, не предназначенное для чужих глаз – тело мертвой сестры.

– Если я покажу тебе ее, ты отведешь меня в Пропасть?

– При одном условии, – серые глаза сощурились. – Перед путешествием в Пропасть я нанесу на твою кожу печать, которая заблокирует твою черную магию – белая, так и быть, останется при тебе.

– То есть я окажусь практически безоружной среди отступников? И стоит тебе шепнуть кому-то, что я – Охотница, как меня тут же разорвут на мелкие клочки? – холодно усмехнулась Морриган.

– Видишь, – усмешка Дэмьена была не теплее ее собственной, – мы оба рискуем.

Играть по чужим правилам – что может быть унизительнее для ведьмы? Но если от этого зависит жизнь Клио…

– Хорошо. Я согласна на это условие.

– Но ты еще не выполнила первое.

Морриган пробормотала себе под нос нецензурную фразу, но Дэмьен даже ухом не повел. Его лицо вообще казалось высеченным из камня – бесстрастное, со скудной мимикой. Впрочем, Морриган и сама не могла похвастаться широким спектром эмоций в своем арсенале. Ведьминская сущность, взросление под надзором устрашающей Бадб Блэр, а после – среди грубоватых охотников за головами, наложили свой отпечаток. Наверняка и Дэмьен Чейз – молодой отступник с каменным лицом, полыхающими алым, когда им вздумается, глазами и невероятными рефлексами – хранил в своей душе немало тайн.

Морриган жестом велела Дэмьену следовать за ней. Подошла к столу, коснулась лежащей на нем сферы, снимая защиту. Рой серебристых бабочек взлетел к потолку, чтобы несколькими мгновениями спустя опуститься на пол и образовать человеческую фигуру. Клио спала безмятежным сном, даже не подозревая, какая борьба развернулась за ее жизнь.

– Красивая, – равнодушно сказал Дэмьен. Чужая смерть его не пугала – наверняка и ему приходилось терять близких и родных.

– Очень, – прошептала Морриган, глядя на миловидное личико сестры. Ей всего семнадцать, а она уже мертва. Встряхнула головой, сбрасывая оцепенение: – Так ты мне поможешь?

Тяжелый взгляд глаз цвета пасмурного неба. Короткий кивок.

– Помогу.

Для похода в Пропасть Морриган оделась в своем привычном, броском стиле – но так, чтобы как можно меньше походить на Охотницу, которая вздумала наведаться в убежище своих заклятых врагов. Или, точнее, жертв, которые привыкли считать врагом ее. Остановила выбор на обтягивающем платье до колен глубокого винного оттенка. Вдела в уши длинные серьги и, взглянув в зеркало, удовлетворенно хмыкнула. Теперь никому и в голову не придет заподозрить в ней Охотницу.

Морриган переложила во вместительную кожаную сумку обе сферы, зеркала, набор длинных свечей в коробке, пахучие травы, чехол с эликсирами и верную плеть-молнию. Дверь на этот раз она заперла магической печатью – кто знает, сколько времени уйдет на поиски бокора?

Дэмьен ждал ее снаружи – прислонился к стене дома, скрестив руки на груди. Челюсти крепко сжаты – так, что вырисовалась четкая линия, прищуренные глаза изучают прохожих, бредущих по вечернему городу.

– Давно здесь не был? – поинтересовалась Морриган.

Дэмьен коротко взглянул на нее, но ничего не ответил. Она фыркнула. Не больно-то и хотелось вести светскую беседу. К тому же все ее мысли сейчас всецело принадлежали Клио… и тому месту, куда они сейчас направлялись.

Пропасть. Пристанище отступников, сбежавших от наказания Трибунала или практикующих черных ведьм и колдунов, которым хотелось творить чары, не попадаясь на глаза служителям закона. Убежище отщепенцев, отбросов цивилизованного общества, ставящего белую магию во главу угла и избегающего магии черной. Общества, которое боялось нарушать запреты.

Морриган с детства слышала самые разные байки о Пропасти, которая не существовала ни на одной карте Кенгьюбери. То ею провозглашали некий храм, который окружали настолько мощные чары, что делали его совершенно невидимым для посторонних глаз. То Пропастью назывались тоннели канализации, в которых и прятались отступники – пожалуй, самая беспомощная из всех возможных версий: если обитель беглых магов можно было найти, просто спустившись под землю, то почему ни Трибунал, ни Департамент этого еще не сделали?

И только Бадб, которая в обличье ворона путешествовала по всему Кенгьюбери, проникала в самые секретные и темные его уголки, и, оставаясь незамеченной, подслушивала людские разговоры, смогла приоткрыть для дочери завесу тайны. В Пропасти, в отличие от тщательно контролируемого Трибуналом Кенгьюбери, в отношении черных чар царила полная вседозволенность. Там действовали другие законы: ни агентов Департамента, ни трибунов – правосудие вершили короли города. На поддержание чар, защищающих Пропасть от вторжения чужаков, уходили огромные силы, но только так можно было сделать ее надежным убежищем, гарантируя отступникам свободу и безопасность.

Даже душа Бадб в эфемерном теле ворона не сумела проникнуть сквозь оберегающий Пропасть барьер. И что самое любопытное, каждый день вход туда менял местоположение. Прикрытая иллюзией дверь в Пропасть пряталась то в бухте на юге города, то на черном рынке, умело маскирующемся под обычный, где из-под прилавка торговали амулетами с запрещенными чарами вроде тех, что делал Джон Гейт. Иной раз выбравшиеся в Кенгьюбери колдуны приводили Леди Ворон к неприметному домишке – по всей видимости, принадлежащему одному из посвященных в тайны Пропасти, где и скрывался вход.

Затем колдуны плели странные, незнакомые Бадб чары, и иллюзия развеивалась, открывая лестницу вниз. Что было там, у ее подножья, Леди Ворон увидеть так и не смогла – когда она в обличье чернокрылой птицы решила нырнуть вниз, то больно ударилась о пол, сомкнувшийся над головами ушедших.