— А обратно никак нельзя? — осторожно осведомилась Дин.
— Обратной дороги нет, — отрезала дама.
Она все еще ласково улыбалась, но в ее голосе приязни не осталось вовсе, словно ей уже надоело притворяться и снисходить к собеседнице.
— Значит, меня ждут? — уточнила девушка.
— Разумеется, — отозвалась дама, — и я вызвалась встретить тебя и проводить.
— А откуда?..
— Тебе все объяснят, не стоит тянуть время. Иначе нам придется возвращаться в темноте, а это не слишком приятно.
Как оказалось, за ближайшим холмом струилась, убегала за горизонт дорога. Для незваной, но, как выяснилось, не слишком неожиданной гостьи, было приготовлено и средство передвижения по этой дороге — легкая открытая коляска с запряженной в нее парой тонконогих лошадок.
Правила дама сама. Впрочем, лошадки почти и не нуждались в ее указаниях: бодро цокали копытами, не то что бы медленно, но и не слишком быстро, позволяя гостье, которая уже действительно наплакалась и теперь только хлюпала чуть слышно (по крайней мере, ей так казалось) сопливым носом, любоваться окрестностями.
Поначалу, впрочем, любоваться было особенно нечем: холмы и холмы, только неровная кромка леса у самого горизонта. Но когда они въехали в лес, стало интереснее, поскольку Дин обнаружила, что травы и деревья здесь не слишком отличаются от тех, что произрастают в ее родных краях, и ничем не напоминают растительный мир Талвоя, который Дин покинула не больше пары часов назад. Вопросы неприятной попутчице Дин задавать не стала, решив, что после во всем разберется.
А потом лес кончился, и местность по другую сторону от него разительно отличалась от той, что Дин видела прежде: вместо холмистой равнины, которая, на поверхностный взгляд, не носила следов присутствия разумных существ, этот край выглядел обжитым — распаханные поля, аккуратные домики крохотных поселений, скорее хуторов, чем деревень… А еще дальше был город. Его Дин скорее угадывала издалека, чем на самом деле видела. И по мере приближения все более недоумевала.
Город оказался не совсем городом, он походил на гигантский дворец, который в ходе истории прирастал все новыми зданиями и пристройками — разноразмерными, разностильными, каждое из которых претендовало на звание дворца во дворце, судя по тому, с как пышно были убраны фасады. Впрочем, по размеру ни одно из них не превосходило собственно дворец, к которому лошади принесли Дин с ее провожатой спустя полчаса плутания по узеньким улочкам, перекрытым арками и переходами, тесным, но безлюдным… Хотя Дин все время казалось, что за ней наблюдают — незаметно, из-за занавесок и ставней. Возможно, так оно и было — вряд ли в этом городе-дворце чужаки были привычным явлением.
— Куда теперь? — растерянно спросила Дин, когда они очутились в полумраке старинного строения.
Они вошли во дворец не через центральный вход, а объехали кругом, чтобы нырнуть в неприметную дверцу с молчаливого одобрения стража, чье лицо было прикрыто маской.
— Теперь, милочка, я вызову слуг, чтобы тебе подобрали соответствующие статусу покои…
— А какой у меня статус? — озадачилась девушка.
— Пока, — дама с нажимом произнесла первое слово, — ты гостья ее величества. А там уж все зависит от того, какое впечатление ты произведешь на королеву. Она примет тебя завтра утром.
— Понятно, — кивнула Дин.
Ни спорить, ни задавать лишние вопросы ей не хотелось. А хотелось остаться наконец в одиночестве, доплакать недоплаканное, додумать недодуманное… Или все-таки лучше не пытаться додумывать, пока она не разживется свежей информацией? А то неизвестно, куда могут завести мысли и как потом оттуда выбираться, если окажется, что все совсем не так, как она себе нафантазирует.
Дама меж тем окинула Дин внимательным взглядом, наморщилась, словно только теперь ее разглядела и нашла увиденное неудовлетворительным, и разродилась вопросом-утверждением:
— Надо полагать, подходящего для аудиенции у королевы наряда у тебя не найдется?
— Полагаю, нет, — согласилась Дин. — Прежде чем попасть сюда, я долгое время провела в пути, и одежда у меня соответствующая — мужская. Да и та уже не в лучшем состоянии.
О том, что все последние месяцы у нее не только одежда была мужской, но и сама она пребывала в образе мальчика, Дин благоразумно решила не упоминать. Мало ли что…
— Я распоряжусь, чтобы тебе подобрали что-нибудь, — резюмировала дама, развернулась и… ушла, оставив Дин в полнейшем одиночестве в полумраке пустого помещения.
Дин постояла немного в растерянности и обиде, потом чувства отступили, а вместо них навалилась чудовищная усталость. Тело вдруг вспомнило, что там, откуда Дин ушла, давно глубокая ночь, если уже не утро подступает, а она до сих пор не ложилась. Ноги налились тяжестью, значительно полегчавшая после ритуала на озере поклажа начала вдруг давить на плечи…
Дин помялась немного, постояла, переступая с ноги на ногу, но никто не шел ее спасать, никакие слуги не появились, и она сначала присела на корточки возле стены, а потом и вовсе сползла на пол. И задремала.
Разбудили ее голоса.
— И откуда она взялась, интересно? — девичий голосок, исполненный любопытства.
— Наверно, извне пришла, — отозвалась вторая девица.
— Ты что?! Разве оттуда можно сюда попасть?
Дин стало интересно, и она не спешила давать понять, что уже проснулась. Лучше послушать — может, она узнает что-нибудь полезное.
— Говорят, прежде случалось. Но в последний раз еще при бабке моей — она и рассказывала. И с чего бы еще этой пигалице выделили покои в западном крыле, в котором с тех самых пор никого и не селили?
— Да уж, — буркнула первая, — уж мы сегодня наломались, покуда эти комнаты в порядок привели. Вроде бы с виду все чистенько-аккуратненько, а коснись чего — пыль столбом встает, а уж запахи… словно затхлость всего Предела в одном месте собралась.
'Горничные', - решила про себя Дин. И не ошиблась, разумеется.
— Ну так что, будить-то ее станем? — поинтересовалась вторая. — Или оставим как есть?
— Ты что?! — возмутилась первая. — Разве можно? Узнает кто — попадет. Велено же было: гостью в покои провести и помочь устроиться.
— Ох, кто б мне помог устроиться на ночь! Да я бы и сама справилась, только позвольте, — проворчала вторая горничная и с этими словами легонько тронула Дин за плечо.
Дин вздрогнула — не намеренно, просто не ожидала прикосновения — и открыла глаза. Над ней склонились два женских силуэта, но больше она ничего разглядеть в полумраке не смогла.
— Госпожа, — заговорил правый силуэт, и Дин определила по голосу горничную, которая настаивала на ее пробуждении, — мы пришли, чтобы отвести вас в ваши покои.
— Если вы, конечно, не намерены остаться здесь, — с изрядной долей ехидства пропел силуэт левый.
Правый силуэт дернулся и, кажется, заехал левому локтем в бок, раздалось сердитое шипение, после чего воцарилась выжидающая тишина.
Дин вздохнула, поднялась с пола и спросила сухо:
— Куда идти? — и подумала, что вряд ли ей стоит рассчитывать на дружелюбие горничных, даже той, первой, что вроде бы поначалу была настроена на доброжелательное любопытство.
Вот и Дин было любопытно: что за слова прозвучали, что за мысли они вызвали в головках девушек, что отношение их к гостье превратилось из заинтересованного в прохладное. Ведь не сам же факт хлопотной уборки в заброшенном крыле так на них подействовал? Вроде бы горничным не привыкать к подобной работе… Да и настроение их поменялось позже, уже во время разговора над 'спящей' Дин.
По дороге горничные не говорили ни слова, только переглядывались время от времени да открывали перед гостьей очередную дверь. Дверей этих, а также лестниц и коридоров было столько, что Дин едва ли самостоятельно нашла бы дорогу назад. Но помещения по пути становились все просторнее, и Дин догадалась, что из служебного крыла они попали… ну, наверно, в гостевое.
Света, чтобы разглядеть какие-нибудь подробности, не хватало — за окнами уже сгустилась вечерняя темнота, а освещено западное крыло (а может, и не только оно) было весьма скудно, и у Дин — не в первый раз уже за время путешествия по дворцу — возникло ощущение, что это все нарочно, чтобы она не смогла отсюда выбраться, даже если захочет. Глупо, конечно, но… весь этот трудный день, омраченный потерей и ее осознанием, потом встречей с той неприятной особой, что доставила ее сюда, да еще настороженным отношением к ней горничных, перед которыми она точно не успела ничем провиниться…. Все это заставляло нервничать и поглядывать по сторонам с подозрением.
