© Донцов А.И., 2019

© Донцов Д.А., 2019

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2019

Без малого тридцать лет назад советский коллектив – дружная семья строителей светлого будущего страны и человечества, единственно дозволенная форма социальной жизни граждан – канул в историю. Вместе с породившим и взрастившим его общественным строем. Звучащий сегодня шлягер начала 70-х гг. «Мой адрес – Советский Союз» – явная ностальгия по мироощущению молодости. Популярность написанной три десятилетия спустя песни Олега Газманова «Сделан в СССР» также отчасти обусловлена склонностью находить утешение в воспоминаниях об идеализированном прошлом. Впрочем, прошлое – фундамент настоящего. Частотные словари русского языка свидетельствуют: «коллектив» не исчез из повседневной лексики, хотя употребляется реже прежнего, как синоним любой сплоченной просоциальной группы. Никто из наскоро опрошенных 20–30-летних не вспомнил о коммунистической бригаде, где с нами Ленин впереди, о социалистическом соревновании, ленинском субботнике, о советском народе как новой исторической общности и прочих полумифических реалиях советской жизни. Причастность коммунистическим идеалам, марксистско-ленинскому мировоззрению из нынешнего «коллектива» напрочь выветрилась. Здесь-то и возникает главный вопрос: а была ли она ему когда-либо присуща? Ощущали ли и в какой мере советские люди официально декларированное мессианское предназначение деятельности собственных объединений? Насколько искренней была эта вера? В каких ритуалах воплощалась? Будила радостный энтузиазм или страх ослушания? Как сказывалась в человеческих отношениях, сопутствующих коллективному бытию? Какую роль в динамике коллективообразования играли культурно-исторические события российской общественной жизни? Экономическое положение?

Внятных, фактически обоснованных ответов в отечественной социальной психологии пока нет, да и их поиск спросом не пользуется. Быть может, еще не настало время тревожить коллективистское прошлое соотечественников постарше? Быть может, задачу воссоздать биографию и сводный психологический портрет многоликой «коммунистической общины» перепоручить грядущим поколениям исследователей? Тело Ленина будет предано земле, его взгляды и дела перестанут будить страсти, а советский период нашей истории сольется в восприятии со временем Ивана Грозного. Нынче-то, по данным ВЦИОМ[1], примерно треть сограждан старше 18 лет оценивают итоги деятельности Ленина как позитивные, его взгляды соответствующими собственным, а тело вождя – неприкосновенной ценностью. Четверть опрошенных считают: его нужно захоронить, но не сейчас, а когда уйдет поколение, для которого Ленин дорог. Показательно – за последние 10 лет оценки не изменились.

Соблазн завещать научным потомкам рассказ о судьбе коллектива и тем избежать критики профессиональных обществоведов и возмущения простых свидетелей, чьи воспоминания не совпадут с моим повествованием, велик. Останавливает парадоксальный совет Иисуса ученику: «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов» (Мф 8:22; Лк 9:60). Фразу толкуют давно, охотно и по-разному. Я понял ее по-своему: смертным надлежит самим завершить земные дела и не оставлять долгов в наследство. Интерес к коллективу не случаен в моем научном анамнезе. Это, вероятно, скажется в субъективности оценок, но убережет от дилетантства. Впрочем, беспристрастные и всесведущие летописцы мне не известны. Поделюсь личной, точнее – биографической причиной нестихающего интереса к коллективным формам жизни сограждан. Запаситесь терпением, читатель, начну издалека.

Дед по отцу, Иван Яковлевич Донцов, рожден в 1877 г. в Полтавской губернии. Казак, служил в армии в чине фельдфебеля, в начале прошлого века обосновался в теперешней Сумской области с женой и четырьмя детьми. Держу «учетную карточку выселяемого кулачества»: экспроприированы дом, магазин, амбары, сараи, тракторы, веялки и иной инвентарь, четыре лошади, жеребенок, три коровы, отара овец. В страду нанимал двух работников. Раскулачен в 1928 г., в 1931 г. – выслан на Урал, работал на руднике под Свердловском. В 1937 г. по доносу осведомителя особой тройкой УНКВД по Свердловской области обвинен в том, что, «оставаясь непримиримым врагом Советской власти, систематически вел махровую к-р (контрреволюционную. – А.Д.) пропаганду против политики партии и советского правительства. В к-р духе истолковывал Сталинскую конституцию, восхваляя старый царский строй. Высказывал к-р повстанческие и пораженческие намерения». Это я буквально процитировал выписку из протокола заседания тройки, приговорившей Ивана Яковлевича к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет. В одном из них он и умер от истощения зимой 1942 года, за 5 лет до истечения срока. Справку о полной реабилитации за отсутствием состава преступления я получил в конце 90-х. «Состава» и вправду не было: лагерное начальство поддержало просьбу нетрудоспособного заключенного о пересмотре дела, следователь прокуратуры нашел ее обоснованной, но тройка оставила приговор в силе. А если бы его отменили, превратило ли бы это И. Я. Донцова в активного поборника советской власти и колхозного строя? Сомневаюсь. Он этого и не обещал. Просил провести остаток дней в кругу семьи.

Мистика, но почерк, похоже, унаследовал от него. О внешности не скажу. В глубоком детстве старинную дагеротипную фотографию молодого деда видел у старшей сестры отца: в казачьей форме, молодцеватый, с двумя сотоварищами. Снимок затерялся, лица не помню. Единственный чудом уцелевший подлинник – свидетельство об окончании народного училища, выданное 1 сентября 1890 г. Лебединским уездным училищным советом Харьковской губернии. В моем распоряжении, кроме того, ксерокопии дел о раскулачивании, высылке, обвинении по ст. 58–10 УК РСФСР, документов из Томско-Асинского ИТЛ, в том числе заявления о пересмотре дела, а также справки о смерти, выданной в Темниковском ИТЛ, куда деда с частью заключенных перевели после закрытия Томасинлага в 1940 г. Место захоронения найти не удалось: заключенных хоронили в общих могилах без указания фамилий.

На могиле деда по материнской линии, Алексея Ивановича Плешакова (1895–1956), бываю регулярно. Уроженец Кирсановского уезда Тамбовской губернии, из семьи крестьянина-батрака, в юности и сам батрачил. С 1915 по 1917 г. воевал на фронтах Первой мировой, в 1918 г. вступил добровольцем в Красную армию, после демобилизации в 1922 г. занимал разные административные должности уездного масштаба, был председателем нескольких сельсоветов. С 1930 г. член ВКП(б). В 1936 г. окончил Высшие курсы советского строительства при Президиуме Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК), который в те годы являлся высшим органом государственной власти. С 1938 по 1955 г. – управляющий подведомственным НКВД/МВД Тамбовским областным архивным управлением, капитан. Отец трех дочерей. Смотрю на фотографию, где рано поседевший дед в форме и трое внучат в матросках, по одному от каждой дочери. Ребенком подолгу гостил у него с бабушкой Дарьей Андреевной, профессиональной медсестрой, лечившей мои ссадины и ушибы. Сохранился довольно полный личный архив деда: приказы о назначении и переводе с должности на должность, благодарности, мандаты участника разнообразных конференций «с правом решающего голоса», подробные конспекты трудов Маркса, Ленина, Сталина, выписки из резолюций партийных съездов.

Повременим с поспешным выводом о классовой предопределенности судьбы: беднейшие односельчане А. И. Плешакова участвовали в Тамбовском восстании 1920–1921 гг., а зажиточные земляки И. Я. Донцова ударно строили Днепрогэс. Пока продолжу родословную. Мой отец, кулацкий сын Иван Иванович, подростком бедствовал с матерью Елизаветой Михайловной (1882–1942) в хибаре на окраине Харькова, приторговывал папиросами россыпью у вокзала, но пристойно учился, судя по сохранившимся табелям ученика, занимался в радиокружке и награжден значком «Активист-радиолюбитель» Радиокомитета при ЦК ВЛКСМ. В 1936 г. окончил школу и поступил в Харьковский финансово-экономический институт, в 1940 г. завершил его полный курс по специальности «государственные и местные доходы СССР» с присвоением квалификации «экономист-финансист». Перечитываю и думаю: уж не ирония ли судьбы научить ставшего к тому времени комсомольцем сына раскулаченного считать доходы страны Советов?! В 1940 г. призван в РККА, где и прослужил всю войну стрелком, а затем кассиром 851-й полевой кассы Госбанка 294-й Черкасской стрелковой дивизии. В 1942 г. на Волховском фронте стал коммунистом, награжден медалями «За боевые заслуги», «За оборону Ленинграда», «За победу над Германией» и др. После демобилизации в 1945 г. 27-летний лейтенант направлен на работу в контрольно-ревизионное управление Министерства финансов СССР по городу Львову, где и прослужил до выхода на пенсию.