Хейзел (негодующе). Действительно, мы только и делали, что гонялись за наслаждениями! Я нахожу, что это ужасно несправедливо и глупо. Как раз когда мы могли бы немножко повеселиться после всей этой стирки и уборки в столовых и госпиталях и очередей за гнилой провизией, когда ровно никого около нас не было, к нам приходят и говорят, что мы довольно наслаждались и теперь должны выполнять свои обязанности. Какие обязанности?

Кэрол. Восстанавливать разрушенный мир. Это там тоже было написано.

Миссис Конвей (полулегкомысленно-полусерьезно, Хейзел). Твоей обязанностью будет найти очень славного молодого человека и выйти за него замуж. Для тебя это не будет трудно.

Кэрол (надевая брюки, чтобы играть мистера Пеннимэна). Торопись, Хейзел, а я буду у тебя подружкой! Думаю, это мой единственный шанс. Кей говорит, что она до-олго не выйдет замуж, если только выйдет вообще, потому что ее писательство — ее дело — должно стоять на первом плане.

Миссис Конвей. Глупости, моя дорогая. Когда подвернется подходящий молодой человек, она забудет о своем писательстве.

Кэрол. Я этого не думаю, мама. Во всяком случае, она не захочет подружек на свадьбе. А если Мэдж когда-нибудь выйдет замуж, то уж наверняка за какого-нибудь социалиста в твидовом костюме, который будет требовать, чтобы их поженили в Отделе регистрации.

Хейзел. Я не так уж в этом уверена. Я наблюдала за Мэдж последнее время.

Кэрол (в роли мистера Пеннимэна). «А я наблюдал за Ллойд-Джорджем. А для чего, миш Конвей? Потому што нельжя доверять этому шеловечку. Шмотрите жа ним в оба, вот што я вам шкажу…»

Миссис Конвей. Очень хорошо, дорогая. Точь-в-точь как мистер Уорсноп, кассир с нашей фабрики. Ты помнишь его? Накануне Нового года, когда все дела в конторе были закончены, ваш отец всегда приводил мистера Уорснопа сюда и угощал его портвейном. А когда я входила, мистер Уорсноп вставал и, держа свою рюмку вот так (прижимает бокал к груди, в подобострастной позе), говорил: «Мое почтение, миссис Конвей, мое глубочайшее почтение». И мне всегда хотелось смеяться. Он теперь вышел в отставку и живет в Южном Девоне.

После небольшой паузы входит Мэдж, все еще в нелепом костюме уличной торговки, с Джеральдом Торнтоном. Ему лет тридцать с небольшим, он стряпчий и сын стряпчего. Довольно высок ростом, обладает красивой внешностью, тщательно одет. Он выработал в себе манеры приятного светского человека.

Мэдж (с юношеской запальчивостью продолжает спорить). Но ведь чего требуют и добиваются горняки — это просто национализации. Они говорят: если уголь имеет такое важное значение, как вы утверждаете, тогда копи не должны больше оставаться в руках частных владельцев. Национализируйте их, говорят они. Это самое справедливое.

Джеральд. Прекрасно. Но предположим, что мы не хотим, чтобы они были национализированы. Что тогда? Кое-кто из нас достаточно нагляделся на правительственное хозяйничанье.

Миссис Конвей. Совершенно верно, Джеральд. Все знают, как это было нелепо. Посылать мешки с песком в Египет!

Мэдж (с жаром). Я и наполовину не верю этим историям. Кроме того, им приходилось все изобретать на ходу, в спешке. И наконец, это было не социалистическое правительство.

Джеральд (кротко). Но откуда вы знаете, что эти будут лучше? Они могут оказаться хуже — меньше опыта.

Мэдж (тем же тоном). О, знаю я этот опыт! Нам всегда бросают в лицо этот упрек. А ведь требуется только немного разумности… и энтузиазма… и… и честности.

Джеральд (миссис Конвей, тоном, каким взрослые разговаривают между собой на детских праздниках). Меня мобилизовали для следующей сцены. Изображать генерала или что-то в этом роде.

Хейзел. У нас нет для вас костюма.

Джеральд. Отлично.

Миссис Конвей. О, мне, вероятно, не следовало так долго отсутствовать, оставив гостей одних, правда? К тому же большинство из них скоро уйдет. Тогда у нас будет свой собственный маленький интимный вечер. (Уходит.)

Кэрол (Джеральду). Знаете, вам надо все-таки принять какой-то другой вид. Вы могли бы вывернуть ваш пиджак наизнанку.

Джеральд. Не думаю, чтобы это было особенно эффектно.

Кэрол (нетерпеливо). Тогда наденьте пальто! Да, и вот… (Извлекает большие накладные усы и подает ему). Прилепите! Это очень хорошие усы.

Джеральд берет усы и глядит на них с сомнением. Вбегает Джоан, более оживленная, после того как закончилось ее испытание.

Джоан (возбужденно, как девочка). Хейзел, ты знаешь, кто здесь? Тебе ни за что не угадать!

Хейзел. Кто?

Джоан (не обращая внимания на вопрос). Этот ужасный коротышка, который всегда глазеет на тебя… Тот, что шел раз за нами вокруг всего парка.

Хейзел. Не может быть!

Джоан. Он здесь, говорю я тебе. Я отлично видела, как он стоял сбоку, около двери.

Джеральд. Похоже, что речь идет о моем приятеле Биверсе.

Хейзел. Уж не хотите ли вы сказать, что ваш спутник — тот самый коротышка? В таком случае, Джеральд Торнтон, это уж слишком. Ведь это же отвратительное создание! Каждый раз, как я выхожу из дому, он тут как тут… уставится и не спускает с меня глаз. А теперь вы привели его сюда!

Джеральд (на которого эта вспышка не подействовала). Ну, он не так уж плох! Он настаивал, чтобы я привел его к вам, и ваша матушка дала согласие. Вам не следовало бы так обрушиваться на него, Хейзел.

Джоан (хихикая). Я говорила тебе, Хейзел, что он без ума от тебя.

Хейзел (недоступная красавица). Даю честное слово, что не буду с ним разговаривать. Пускай он пробивает стену лбом!

Кэрол. А почему бы ему этого не делать, бедному коротышке?

Хейзел. Молчи, Кэрол, ты ровно ничего о нем не знаешь!

Входят Кей и Алан.

Кей. Не вышло. Артисты все смазали… А это, может, быть, к лучшему, Кэрол. Ну, теперь вы: генерал — Джеральд, а остальные — новобранцы. Живей, Алан, надень что-нибудь другое! Джеральд, вы производите смотр — устройте какую-нибудь глупость и потом говорите одному из них: «Посмотрите, что у вас на сапогах» — или что-нибудь в этом духе. Словом, «сапоги» непременно.

Джеральд. У меня только два новобранца, Кэрол и Алан?

Кей. Нет, мама пришлет еще одного. Они ни о чем не догадываются, но это только потому, что у нас такая путаница. Мне кажется, я уже не так люблю шарады, как прежде. Папа чудесно играл в них. (Джеральду.) Он всегда представлял очень толстых людей. Вам лучше быть толстым генералом. И тебе тоже недурно было бы потолстеть, Алан!

Доносится тихая музыка — играют на рояле. Пока мужчины засовывают под пиджаки подушки, а Джоан, Кей и Мэдж снимают последние остатки своих костюмов, в комнату медленно и робко входит Эрнест Биверс. Он маленького роста, лет около тридцати, застенчивый и неуклюжий в обществе; причиной тому — происхождение из среды, значительно ниже стоящей на общественной лестнице, чем семья Конвей, но в нем чувствуется растущая сила и самоуверенность. Его, видимо, привлекает ее семейство, но он совершенно очарован Хейзел.

Эрнест (робко, неуклюже). Э-э… гм… миссис Конвей сказала, чтобы я пришел сюда.

Кей. Да, конечно. Вы будете одним из новобранцев в следующей сцене.

Эрнест. Я… право, знаете… не очень-то гожусь… для таких вещей.

Кей. Это ничего не значит. Только ведите себя поглупее!

Джеральд. О, Биверс, прошу прощения! Сейчас я вас представлю. (Выправляет несколько неловкое положение; с наигранной легкостью.) Это мистер Эрнест Биверс, недавний пришелец в наш… э… многообещающий город. А это все — Конвей, за исключением сей юной леди, мисс Джоан Хелфорд…

Эрнест (серьезно). Здравствуйте!

Джоан (чуть-чуть хихикая). Здравствуйте!

Джеральд. Это вот Кей, которая решила сегодня стать совершеннолетней, чтобы дать нам возможность провести этот вечер…

Эрнест. Разрешите пожелать вам всякого благополучия!

Кей (мило). Благодарю вас!

Джеральд. Она — литературный гений этого почтенного семейства. Вон там стоит Мэдж, которая училась в Гертоне и будет пытаться обратить вас в социалистическую веру.