Город, наконец, получил свою давно ожидаемую порцию пищи для сплетен и начал медленно перевариватьее. Селина стала самым популярным человеком в городе.

– Ах, милочка, Вы такая храбрая! Как Вам удалось оттуда сбежать? – манерно поинтересовалась госпожа Маримма, местная устроительница самого популярного места для городских сплетен, и сегодня ее салон был полон публики, как никогда.

– О, надо признаться, мне помог случай…

– А какой он, этот граф Ноилин? – тут же скрипуче перебила ее другая посетительница салона, виконтесса Дирлен. С ее мнением тут считались, потому все проглотили бестактность, – Старик? Небось, не молод? Помню, слышала о нем весьма нелестные высказывания. Ну? – властно повернулась она к Селине.

– О да, госпожа, самое что ни на есть чудовище. Хмурый, старый, седой, уродливый и… горбун. Да, горбун. Рыкает на всех, кричит, слуги его боятся. А что не так – сразу колдует. Может в сосульку превратить или, скажем, в лягушку. Правда, потом приходится расколдовывать: так ведь никаких слуг не наберешься.

– Ах, – послышалось потрясенное со всех сторон.

– А на меня как глянул своими ужасными черными глазами, так душа в пятки и ушла. Но я не могла уйти просто так, мы же подписали договор. Все, что угодно, сказала я себе, но я не нарушу слово, данное моим отцом. Села я за работу, а он стоит и смотрит, рука моя так и замирает. Колдует, думаю. Ничего, думаю, я выдержу, справлюсь. Но самое страшное было ночью.

– Ночью? – с ужасом, но куда больше с интересом дамы подались вперед.

– Только я легла, дверь на засов закрыла, а она раз – и открывается. Я ее закрываю, а она открывается. Я рассердилась, пойду, думаю, скажу этому графу, что негоже так поступать, а из коридора на меня привидение летит. Я бежать, а оно за мной. Так всю ночь и пробегала… – она горестно замолкла.

– А дальше? – дрогнувшим голосом разбила затянувшееся молчание молоденькая Одетт и оглянулась вокруг, явно ища поддержки.

– Ну, утром я все графу высказала, мол, как я могу работать, когда мне спать не дают, а он страшно так рассмеялся и сказал, что вовсе не для работы я ему была нужна, а… для опытов. – Селина таинственно понизила голос и обвела всех грозным взглядом, отчего даже самые стойкие вздрогнули. – Не сказал, правда, для каких. Вот тогда-то я и решила, что наш договор – это просто обман, раз он не нуждается в моей работе как золотошвейки, стало быть, я могу быть свободна. И я сбежала.

История впечатлила всех, ибыла лишь маленьким камешком, брошенным в пруд. Круги по воде расходились еще долго-долго и с каждым днем все дальше и дальше от правды. Ничего хорошего это не принесло, как вскоре оказалось.

Однако мне поздно ночью Селина рассказала совсем другую историю.

– Прости, Кэсси, ты, как всегда, была права. Глупая это была затея. В первый же день колдун понял, что я не та, за кого себя выдаю. И отправил меня обратно. Тихо и мирно, в коляске и с охраной.

Я ахнула:

– Как же так, Селина? А как же побег? Все эти ужасы?

– Ну, побега, как ты понимаешь, не было. Меня довезли до города, и там я попросила меня оставить. Так что все это выдумка.

– Но зачем, Селина?

– Зачем? Кэсси, милая, ты разве не понимаешь, что мне было стыдно? Меня же просто выставили! А вернись я как отвергнутая, со мной было бы все кончено! Кому нужна такая мастерица? Не ты ли про репутацию говорила? А про мои рассказы граф и не узнает, он ведь даже в городе не бывает.

– А он и вправду такой страшный, как ты рассказывала?

– Да понятия не имею! Я его и не видела даже. Со мной только Логан и общался. Это тот домоправитель, что заходил к нам в лавку. Есть еще там кухарка, Тирта, старушка такая древняя, что едва ходит. Она еду мне приносила. А больше я вообще людей и не видела, кроме стражей на воротах. Просидела считай что взаперти в светелке за работой, да там и получила расчет. Тот же Логан и принес. Ну, еще трое стражей меня назад сопровождали. Вот и все.

– Нехорошо это получилось, – задумчиво покачала я головой. – На самом деле этот граф ничего плохого тебе не сделал, а ты его очернила почем зря перед всем городом.

– Ничего плохого? – вскинулась Селина. – Может, и ничего плохого, но попомни мои слова, нечисто что-то в том замке! Там ведь и вправду бродят привидения, даже днем! Я одно такое видела так близко, как тебя. Заглянуло в двери, кивнуло, как старой знакомой, и исчезло! Я кричать начала, так никто и не пришел. В коридор выбежать страшно и оставаться страшно. Старуха только к вечеру пришла, я ей говорю, мол, привидение, а она будто и не слышит. Страшно там, правду говорю, страшно. Я за два дня чуть с ума не сошла от беспокойства и страха. Кэсси, я бы не выдержала там и неделю, что уж про год говорить! А этого графа я и видеть не хочу, и знать о нем не хочу. Коль может он жить в этом страхе, то явно с ним не все в порядке. И уж точно, если кого и называют колдуном, так это точно его. И если бы он сам не выгнал меня, нипочем бы я оттуда не выбралась!

От Селининых слов и мне стало не по себе. Сестрица-то моя не из пугливых, от собственной тени шарахаться не станет. Однако явная паника в ее глазах заставила меня поверить сказанному.

Рассказы Селины наделали такого переполоха в обществе, что отец, хоть и приветствовавший наплыв клиентов в лавке, вынужден был скрываться временным бегством. «Меня нет,» – зловеще шептал он и пытался укрыться в кабинете, пока я или Катерина не выпроваживали очередную партию любопытных обывателей, решивших уточнить все, как было. Так сказать, из первых рук. В лавке было не протолкнуться, утешало только то, что она стала такой популярной. А популярность, что ни говори, в любом ремесле – вещь полезная.

Но, по правде сказать, большая часть почтенной публики, в основном мужского пола в возрасте до тридцати лет, вовсе не жаждала увидеть уважаемого господина Градиана Таурига. Она приходила лицезреть его очаровательную дочку Селину.

Селина могла быть довольна. Она и раньше не страдала отсутствием внимания, теперь же она просто купалась в нем, являя свою прелестную персону миру только тогда, когда сама этого хотела. Я подозревала, что это ее месть Патрику, который уже не знал, в какую сторону бросаться.

Однако отцу пришлось все же выйти на публику.

Городской голова был бледен пуще прежнего и даже мелко дрожал, то ли от страха, то ли от гнева. И при всем этом сохранил крепость духа и несомненную твердость взгляда, отчего набившиеся в лавку горожане оторопели и потихоньку отодвинулись в сторонку. Кто-то выскочил наружу, кто-то вжался в стенку, а кто-то сделал вид, что внимательно рассматривает выставленные образцы шитья. Но никто из них не сомневался – пахнет жареным.

Однако барон Хэмма Нортон не дал им повода что-либо разнюхать. Твердым шагом он невозмутимо последовал за Градианом в кабинет, где просто обессиленно упал в кресло, пока хозяин плотно закрывал дверь, но этого уже никто не видел.

Минут через пять озабоченный хозяин выскочил из кабинета, поймал пробегавшего мимо слугу и послал его за Селиной.

Девушка пробыла в кабинете минут десять.

Градоначальник оставался еще минут пять, а после вышел, твердо и спокойно проследовал обратно через лавку, сел в коляску и уехал.

Этих двадцати минут хватило, чтобы отец заперся в кабинете до вечера, отказываясь видеть кого-либо и разговаривать с кем-либо.

И только поздно вечером, когда лавка и мастерская совсем опустели, отец позвал меня к себе.

– Ты уже знаешь, что я хочу сказать тебе, девочка, – печально сказал он, не то утвердительно, не то вопросительно. Его глаза подозрительно быстро моргали, а руки теребили неожиданный для него платочек, подскакивая на солидном брюшке.

– Но почему, почему я должна туда ехать? – возмутилась я со страхом. – Ты же слышал, что случилось с Селиной?

– Она все наврала. Граф отправил ее обратно, а она сказала, что сбежала. Селина вела себя неправильно. А тебе нечего бояться, Кэсси. Ты девушка благоразумная, у тебя все получится, – отец был непривычно мягок и, похоже, забыл, что я не маленькая девочка.