– Так у вас есть сын? – тупо пролепетала она.

– Не притворяйтесь, что не знаете его! – еще больше взъярился мужчина и вскочил с кресла, рывком приподнимая Фо и опрокидывая круглый деревянный столик. Руны с едва слышным шелестом скользнули по шелковой подкладке шкатулки и посыпались на толстый ковер, – Арьест Хорган его зовут, или вы и сейчас будете отпираться?

– О-о!

Милый мальчик, очаровательно краснеющий в ее обществе? Теперь-то Фо поняла, что в Рейке показалось ей знакомым – она обнаружила явное семейное сходство: Арьест был высок, строен, темноволос, вот только черты его лица были полегче, поженственнее, да и решительности и напора отца ему явно не доставало. Юноша не умел толком играть, ставил больше, чем имел, любил прихвастнуть перед друзьями – в общем, мальчишка как мальчишка. Фо не видела в нем особой испорченности и не без оснований полагала, что из-за своей неискушенности он попадет в беду, если не образумится, а потому умело ограничивала его ставки и при случае отвлекала от игры, но это не слишком помогло. Внимание очаровательной женщины оказало ему плохую услугу: Арьест, решивший, что влюблен, пожелал блеснуть перед ней умением играть, но жестоко проигрался. Чувствуя свою ответственность за мальчишку, Фо попросила Дира как-нибудь уладить этот очень щепетильный вопрос, а через три дня Арьест принес ей шкатулку с рунами и заявил, что поскольку она выкупила его долг, ему ничего другого и не остается, как просить ее принять этот ценный дар в уплату его проигрыша. Об уплате долга Фо ничего не знала, но решила, что это сделал Дир. Прекрасно понимая всю неловкость ситуации и не желая подставлять своего компаньона, она взяла руны с условием, что вернет их в тот же миг, как Арьест найдет достаточно денег, чтобы покрыть долг чести, и сразу заявила, что подобные рунные листы слишком ценны, чтобы быть залогом. Вот как все было. Это случилось всего два дня назад и у Фо пока не было подходящей возможности обсудить произошедшее с Диром и уж тем более она не собиралась обсуждать это с посторонними до тех пор, пока не поговорит с компаньоном.

Но что заставило Арьеста так оболгать ее перед отцом? Мальчик казался таким неиспорченным, таким милым!

Удивленный возглас хозяйки гость принял за признание своей вины.

– Ему только восемнадцать, слышите, вы, расчетливая гарпия! Неужели вам мало мужчин постарше и поопытнее? Оставьте мальчишку в покое! Или к вашей прогнившей совести взывать уже бесполезно?

Фо украдкой облизнула губы, но стояла не шелохнувшись. Она не знала Рейка Орсета и пока так и не успела понять, что он за человек и как с ним управляться. Но пока он в таком гневе, любое ее слово или действие вполне могло вызвать дальнейший всплеск его ярости и невольное высвобождение разрушительных магических сил, а потому она молчала, ожидая пока Рейк не выговорится. Будь он обычным мужчиной, а не магом, да будь они в обычных, защищенных от магии залах, где Фо, как правило, и принимала гостей, она бы повела себя по-другому, но Бархатный будуар именно для магии и предназначался, а выведенный из себя маг способен на многое.

Неизвестно, чем бы все дело закончилось, если бы в этот момент не раздался осторожный стук в дверь. Рука Рейка непроизвольно разжалась, Фо перевела дух, потерла запястье и повернулась к двери.

У входа стоял Броксби. Он был чрезмерно бледен и говорил медленнее обычного, тщательно выговаривая слова, но это единственное, что выдавало его необычайное волнение.

– Моя госпожа, – внятно сказал он и запнулся, – Я вынужден… Господин Дир мертв. Его убили.

Лишь под утро Фо, оглушенная и раздавленная, выпроводила из своего дома и гостей, и двух отвратительных типов из Коронного сыска, больше интересовавшихся ее карточными столами, чем обстоятельствами смерти Дира.

Спапалеру нашли слуги и нашли случайно по струйке крови, текшей по полу: мертвое тело было засунуто в шкаф в одной из подсобных комнат. В груди торчал нож, взятый со стола с закусками в столовой – он лежал в блюде с олениной. Как Дир оказался в той комнате и кто был там с ним – этого никто из слуг не знал. Гостей ставить в известность о случившемся не стали, большинство из них разошлось по домам после полуночи, так и не узнав о печальном происшествии.

Власти решили уведомить уже поутру, однако граф Сислир, неподкупный королевский обвинитель, случайно став свидетелем поднявшейся суматохи, настоял на том, чтобы за сыскарями послали немедленно.

Фо только ненадолго дрогнула, когда смотрела на бескровные застывшие черты своего компаньона, залитую кровью одежду и торчащий из груди нож, но уже через пару минут нашла в себе силы отдавать приказания растерявшимся слугам четко, ясно и недвусмысленно.

В какой-то момент она обнаружила у себя за спиной возвышавшегося горой Рейка Орсета. Ее злость утонула в печали, от гнева остался лишь холодный пепел, от желания мстить – отвращение.

– Послушайте, Рейк Орсет, – она старалась говорить вежливо, но получалось презрительно, холодно и отчужденно, – Я не соблазняла и не шантажировала вашего сына. Вы ясно дали понять, что мне не верите, поэтому убеждать вас в своей невиновности не собираюсь. Но я обещаю: мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас, надеюсь, вы меня простите, но видеть вас больше не могу. Уйдите с глаз моих долой. Я пришлю вам карточку, когда буду готова к встрече.

Она развернулась и ушла, нимало не сомневаясь, что Рейк, взбешенный такой отповедью, убрался восвояси. Каково было ее удивление, когда оказалось, что он не только не отбыл домой, но и спокойно распоряжается ее слугами! Несносный гость, к удивлению Фо, быстро сумел договориться с Броксби, а младшие слуги мчались исполнять его приказы по одному движению бровей!

У нее уже не было сил спорить и делать это перед слугами тем более было бы глупо. Да и приказы Рейка оказались весьма своевременными и ценными: он, например, позаботился перехватить сыскарей еще до того, как они дорвались до залов с задержавшимися гостями и устроили там шумное представление, и не давал им и шага лишнего ступить, пока они не убрались из дома. Присутствие Рейка мгновенно излечивало всякие позывы к панике, будь то у слуг или склонных к излишней чувствительности знатных гостей, и Фо, как ни была зла на него, не могла не отдать должное его организаторским талантам. Между собой за все это время они перекинулись разве что несколькими незначительными фразами, поэтому когда где-то под утро, предельно уставшая и осунувшаяся, она стояла у тела Дира и тупо глядела на него, голос сзади заставил ее непроизвольно вздрогнуть:

– Вы его… любили?

– Он был моим другом. Другом детства, – не сразу ответила Фо и голос ее был бесцветным и хриплым от невыплаканных слез, – Единственный человек, который никогда и ни в чем меня не предавал. Он был мне настоящим братом.

У Рейка хватило такта не расспрашивать дальше. Он сухо попрощался и ушел, а Фо вздохнула с облегчением.

О произошедшем ночью Терри узнала за завтраком, который проводила в одиночестве: Фо еще не встала, а Эвани предпочла выпить чашку чая в своей комнате – у нее опять болела голова.

Известие ошеломило Терри. Она никак не могла представить, что жизнерадостный мужчина, столь умело ее развлекавший и отвлекавший от забот, мертв, мало того, жестоко убит. Это было так несправедливо, что на какое время девушка даже забыла об отце, но вид сломленной горем Эвани вернул ее к действительности.

Фо зашла к Терри в комнату, когда та уже была готова выйти из дома.

Соболезнования хозяйка дома приняла спокойно, помимо неестественной бледности, потемневших кругов под глазами и чуть потускневшей улыбки ничто не указывало на то, что она пережила потрясение.

– Но как это случилось? – воскликнула Терри.

– Никто не знает, – покачала головой Фо, – Никто не видел, как и когда он ушел с приема.

– Наверное, я видела, – неуверенно сказала девушка, – Дир словно кого-то увидел, ну, вроде как кого-то ждал и дождался. Он быстро извинился, потом прошел в маленькую желтую дверь…, – Терри вопросительно глянула на тетку, та понимающе кивнула, – А потом туда зашел такой светловолосый с огромным носом… О свет! Это он – убийца?