- Ты не торопился меня искать, Паллад, - весело заявил Лион, - мы ждем вас здесь полдня... О Создатель, леди! Что с Вами случилось?

Надеюсь, он увидел только кровь на одежде - мою и чужую, поцарапанную щеку, прокушенные губы, истерзанное тело. Надеюсь, никто не заметил истерзанной души.

- Я познакомилась с Хранителями и Дрезом, - хмуро улыбнулась я.

- Дрез? - всполошилась Шема.

- Мертв, - мрачно припечатал Паллад, - А вот ты, я смотрю, жива.

- И Ипарт наверняка тоже жив, я так и не нашла его тела, - Шема вдруг нервно облизнула губы и вздернула подбородок с отчаянной решимостью, - Я... Паллад, я была не права, прости. Я втянула тебя...

- Забудем, - резко оборвал он, обходя женщину и ведя лошадей в укрытие.

- Что произошло, когда вы столкнулись с Хранителями? - спросила я.

Шема оторвала болезненный взгляд от спины Паллада и повернулась ко мне, недоуменно-растерянно переспросив:

- Что?

- Как вы перешли через границу?

- Границы уже нет, Вы знаете об этом, леди? - быстро приходя в себя и обретая привычный насмешливый тон, ответила Шема, - Мы знали, что поблизости от границы будут Хранители, и послали ренейдов следить за ними. Только они опоздали, Хранители начали какой-то ритуал. Я знала, что ренейды - дети шакалов, а эти оказались еще и ублюдками глупых овец, правда! Хранителей нужно убивать сразу! А эти тупые овцы дождались, пока те войдут в силу, - женщина говорила громко, усиленно вовлекая в разговор и Паллада, - Я не раз бывала на границе и знаю, как обычно действует сила Хранителей, но это было другое. Они обрушили на братьев скалу, просто взорвали ее и завалили нас камнями. И я до сих пор не пойму - как им это удалось? Раз граница исчезла, то Хранители стали простыми магами? Ты что-нибудь знаешь об этом, Паллад?

Тот не ответил, сосредоточенно расседлывая лошадей.

"Наша сила только отбирает, но ничего не создает", вспомнились мне слова Нуна. Хранители не могли обрушить скалу, они не умеют этого. Я медленно опустила взгляд, чтобы Шема не прочла в нем внезапное понимание, что произошло, но даже сквозь опущенные ресницы я чувствовала присутствие Паллада. Выходит, вот чем он занимался все то время, что я была с Хранителями? Выходит, он может вот так спокойно спланировать смерть трех десятков человек?

Меня передернуло от отвращения.

- Я удивлена, что Вы еще живы, леди, - Шема с удивлением вглядывалась в меня.

- Я тоже, - бесцеремонно бросила я, стремительно обходя ее.

Паллад снимал седло с Халцедона. Движения резкие, злые.

- Это Вы обрушили скалу на Писцов? - звеняще-тихо спросила я. Он обернулся, непонимающе глядя, потом грубо отрезал:

- А я должен был просто ждать и смотреть, как Вас убивают?

- Х-ха! Удобное оправдание!

- Какое есть, - процедил сквозь зубы.

- Убивали-то меня Хранители, причем здесь Писцы?

- А с чего бы это Вам, леди, так беспокоиться о Писцах? - серые глаза чуть ли не искрились от едва сдерживаемого гнева, крылья носа трепетали, руки сжались в кулаки. Казалось, сделай я еще хоть одно движение, он набросится на меня и разорвет, вопьется зубами, как дикий зверь, кровожадный, страшный, неуправляемый...

- Это... жестоко!

А он вдруг расхохотался - зло, едко, нарочито, запрокинув красивую голову назад. Потом так же резко остановился.

- Жестоко? - переспросил он с мрачной издевкой и наклонился ко мне, растянув губы в ледяной усмешке. Его сузившиеся глаза на побледневшем лице оказались так близко, что мне стоило немалых усилий устоять на месте и не отшатнуться в ужасе, - А по другому и не бывает, благородная леди. Как бы Вы ни жалели бедную овечку, волк без колебаний задерет ее, если захочет кушать. Что жестокость для овечки, то милосердие для волка. Это закон жизни. То, что Вы называете жестокостью, для меня - необходимость выживания. Это правит миром, а не Ваше мифическое, бессильное сострадание. И от того, что Вы пригрозите кому-то пальчиком, люди не исправятся и не перестанут душить и резать друг друга. Вы все прекрасно понимаете, леди, но наивно думаете, что сможете и дальше жить в своих уютных мирных иллюзиях. Вы хотите убить врага, но не желаете знать, как это будет. Вам противен вид крови и страданий, а потому Вы стыдливо отворачиваетесь, когда кто-то другой перерезает горло Вашему врагу. Играйте в благородство и дальше, если Вам так удобнее, только знайте, что когда-нибудь Вам придется прозреть, и это будет очень больно.

Я оторопело молчала, не в силах пошевелиться, а потом пролепетала совсем не то, о чем вопил Хаос в моей душе:

- Вы ведь могли убить Лиона.

Брови Паллада взметнулись в удивлении и неверии. Сквозь стремительно уходящую ярость промелькнула разочарованность.

- Его уже не было под скалой, - опустошенно ответил Паллад, отворачиваясь. Его плечи как-то сразу опустились, будто с порывом гнева ушло и то, что заставляло его бросать мне вызов.

- О чем это вы? - недоуменно спросил Лион, подходя ближе, - Леди, это Вам я обязан спасением? Славный юноша, Аррэй, кажется, отвел меня в пещеру и велел дожидаться Вас... Эй, а что я сказал?

Должно быть, я сильно переменилась в лице.

- Голова закружилась, - натянуто-вежливо улыбнулась я, чувствуя, как впиваются ногти в ладонь, до боли сжатую в кулак, - На нее плохо действует битье. Надо бы потренироваться.

Вечер оказался долгим и невеселым. Слишком многое произошло с тех пор, как мы сидели так же вчетвером перед костром. Слишком многое требовало объяснений, компромиссов и уступок, чтобы мы могли без стыда смотреть друг другу в глаза. Каждому было что скрывать. И каждый хотел оправдаться так, чтобы всей правды так и не открыть. Это был вечер жонглирования словами, жестами и намеками. Манипулирования правдой. Игрой в гляделки: я видела жадный, почти осязаемый взор Шемы, с каким она смотрела на Паллада, потом переводила его на меня и обратно. Я замечала холодный изучающий взгляд Лиона, прикидывающий, приценивающий - он меня откровенно пугал. Внешне беспечный и спокойный, лорд Лиэтта таил в себе бездну непонятного. Но мне не хотелось сейчас разгадывать загадки. Время игр и вправду закончилось.

И взгляд Паллада, тщательно от меня отводимый, а если не отводимый - то пустой и непроницаемый.

Я устала. Вполуха слушая сбивчивые оправдания Шемы, умело направляемые нелицеприятными вопросами Паллада, или странные объяснения Лиона о том, почему он подыграл Шеме в замке, я думала о том, что смертельно устала от лжи. От полуправды, от умелого прикрывания правдой, от явной и тонкой лжи. Устала от необходимости всегда быть начеку, всегда сомневаться. Устала подозревать. Устала видеть в каждом лжеца. А поскольку правды я не слышала ни от кого, значит, устала от всех.

Нет, неверно, правду я услышала, но это не та правда, которую я хотела бы знать. От Паллада. И его слова, до сих пор звучавшие в моей душе, выворачивали меня наизнанку. Никто и никогда не был со мной так пугающе откровенен. Мне льстили, меня задабривали, меня мягко увещевали, но никто мне не грубил. А грубость оказалась хорошей отрезвляющей пощечиной - вроде и унизительно, зато превосходно приводит в чувство.

Паллад был прав, тысячу раз прав. Я всегда прикрывалась кем-то - отцом, дядей, слугами, стражей, да и самим Палладом. Я умело заставляла других решать мои проблемы, и не только решать, но и брать на себя ответственность за это. А что делала я? Лицемерила? Почему я так на него взъелась? Уж не потому ли, что в какой-то момент решила, что Писцы мне полезнее живыми, а не мертвыми? Ведь по сути следовавшие за нами колдуны Шолха имели претензии к самому Палладу, но не ко мне лично: врагами мы пока не были. Они собирались мною заключить сделку с ренейдами, однако что мешало им заключить подобную сделку со мной против ренейдов, если я сумею предложить лучшую цену? С того момента, как полностью осознала, что Эльяс пользует колдунов, я поняла, что без подобного оружия Лакиту никак не обойтись, тем более, что с исчезновением Жилы мои смутные намерения стали единственным шансом на борьбу. Да и предложение Дреза, пусть и не осуществленное, оказалось очень заманчивым. Мне нужен союзник против Эльяса. Только вот кому теперь я могу предложить эту сделку? Не ошибусь ли, обратившись к Ипарту, о котором наслушалась слишком много противоречивого? Нет, мне нужен был кто-то более благоразумный. Возможно, я сделала бы ставку на Паллада, но при всем его умении и могуществе, он был один, а мне нужен был тот, кто представляет многих. Разве не сам он сказал, что возглавлять Совет Братства не намерен? Погубив магов, он лишил меня надежды полюбовно договориться с Шолхом - теперь им не нужно будет искать причину идти против Лакита, достаточно только провозгласить слова мести: мол, кровь многих Братьев, погребенных под скалой, вопиет... И вопиять  с их точки зрения - она вполне могла не к Палладу, а ко мне, леди Лакита. Кто ж потом разбираться будет?