Увы, я была растеряна и не уверена в себе. А потому мне было совершенно безразлично, куда меня поведут. К тому же оставаться свободной было куда предпочтительнее. Хотя бы потому, что так у меня будут развязаны руки. На всякий случай.

- А что на севере?

Шут растянул блеклые губы в хитро-довольной улыбке, но ответить не успел.

В пещеру бесшумной тенью скользнул Тирдал. Бросил на меня невыразительный взгляд, на краткий миг согнулся в привычном поклоне-приветствии особе королевской крови, и ровно сказал, не обращаясь ни к кому конкретно:

- Уходим. Путь свободен.

Странное дело, возразить ему я почему-то так и не решилась.

Три дня спустя я стояла у запертых ворот в три человеческих роста, тщетно пытаясь скрыть изумление. Трудно не удивиться, узнав о том, что хранят пещеры под скалами с восточной стороны Барстайской долины, долины, от которой рукой подать до Шелвахары - всего три дневных перехода. Трудно не удивиться, обнаружив многолюдный подземный город, о существовании которого ты даже не подозревал.

Пока Орфик яростно препирался у ворот с невысоким коренастым крепышом, затянутым в латы с ног до головы, я осматривалась.

Пещера была длинной, узкой, зато высокой - ее своды терялись в темноте, несмотря на то, что вдоль стен стояли высокие светильники с чахло горящим маслом. Посреди пещеры проходила настоящая дорога; тщательно вычищенная от камней, заметная даже в полутьме, она вела от скрытого от посторонних глаз, но укрепленного входа до этих самых ворот, которые я с удивлением разглядывала. Дорога несла на себе следы множества людей, животных и колес - свежие выбоины, серые полосы недавно пробитой колеи, сбитая в клубки пыль и шерсть, все еще дурно пахнущий навоз... А ведь в двух шагах от дороги валялись нетронутые камни, обросшие пылью и полуприсыпанные пещерным мусором и песком, и редкие следы шагнувшего в сторону человека отпечатались с точностью слепка башмачника. Эта узкой и длинной пещерой давно не пользовались, зато теперь, судя по всему, времена забвения с лихвой искупились. Дорога упиралась в стену и ворота, которые заслуживали того, чтобы перед ними восхищенно застыть. Эта стена, в отличие от других в пещере, была не просто тщательно обработана. Она была словно обрезанной гигантским тесаком, идеально ровной и гладкой, за исключением разве что некоторых щербин - примет времени, да выпуклых барельефов, расположенных рядами сверху донизу. Стена была ярко-синей, вечный полумрак подземелья и отсутствие солнечного света надолго сохранили поразительную сочность красок, и лишь в некоторых местах фрески осыпались, явив серую каменную основу. Но взгляд приковывал не столько неожиданный среди серо-коричневых тонов камня цвет вечернего ясного неба, сколько выпуклые фигурки сидящих крылатых кошек-рысей, терпеливо застывших в ожидании. Барельефы были ослепительно белыми, чистыми, с локоть величиной. Их безмерное число, их удивительное точное расположение правильными рядами, теряющимися в полутьме потолка, напоминало замершую перед сражением армию. Или готовых к битве стражей. Что скрывалось там, за стеной? О чем предупреждали изображенные на воротах две рыси, оскалившиеся и угрожающе приподнявшие передние лапы?

- Засунь свою грамотку знаешь куда? - окрик стоявшего у ворот не то стражника, не то сборщика податей, напоминал рык, и я с улыбкой обернулась. Что бы ни скрывали крылатые кошки, людям на то было начхать. На крик из натужно приоткрытых створок огромных ворот выскочили еще трое латников и угрожающе наставили на нас пики. Как бы Орфик не сопротивлялся, а подать кем-то установленную въездную пошлину пришлось. Выковыривая из кошеля монетки, старик громогласно ворчал, на всякий лад костеря несговорчивых стражей, их родителей и прочих родственников. Граер и Махтир на всякий случай схватились за рукояти ножей, зато Тирдал взирал на ощетинившихся стражей равнодушно и спокойно.

- Не пойму, это вольное селение или нет? - возмущался Орфик, звеня серебром, - Кто это вздумал въездную устанавливать? Век такого не бывало, что б вольному китту в Катуллу хода не было. С чего бы это?

- А с того, чтоб всякие тут не шлялись, - низкорослый латник умудрился оглядеть новоприбывших странников сверху вниз с чувством несомненного превосходства, - Приходють, толкутся, житья от всяких таких не стало. Кажный в Катуллу лезет, как медом им тут намазано.

Орфик гневно напыжился, но Тирдал неожиданно скоро и крепко перехватил его руку, вытряс из нее монеты, со звоном шлепнувшиеся в раскрытую ладонь стражника, и потащил возмущенного старика в узкую щелку приоткрытых ворот, не забывая поглядывать, идем ли мы следом. Двери со скрежетом захлопнулись.

Так мы вошли в место, называемое Катулла, расположенное глубоко под землей в бесконечной сети пещер и тоннелей. По словам Орфика, это был город, но пока ничто не указывало на то, что это так. Мы вошли с запада, входом, используемым нечасто, ибо большинство его жителей и гостей прибывали с юга или востока; именно туда, под защиту остатков лакитских войск и мощных укрепленных бастионов у ворот стремились изгнанные с насиженных мест войной люди. А запад посещали нечасто. Добираться сюда было непросто - не знаю, как умудрялись здесь проезжать повозки, но лошадям на эти высоты, по узкой опасной горной тропке, взобраться было очень трудно, разве что специально приспособленным для хождения в горах, вроде тех, что были у Паллада и Лиона... Да, поэтому лошадей нам пришлось оставить внизу и пересесть на коротконогих крепеньких мулов. От западного входа до основных жилых пещер расстояние приличное, добираться приходится долго. Не раз и не два наш путь раздваивался и растраивался - во тьму уходили многочисленные боковые тоннели, ведущие неизвестно куда, мы пересекали пустые гулкие залы, единственным освещением которых были факелы в наших руках, мы спускались и поднимались по длинным пологим лестницам, слушая вторящее нашим шагам эхо где-то далеко вверху. Мы шли по каменным мостам, под которыми едва слышно клокотала вода; миновали глубокие скальные расселины и провалы, утопающие в непроглядной тьме... Я шла и не верила, что где-то здесь живут люди. За несколько часов похода под землей нам встретилась в лучшем случае дюжина человек и большинство из них были стражами, требовавшими подорожную, а потом долго провожавшими нас подозрительными взглядами. Но Орфик уверенно вел нас вперед и я не могла не поинтересоваться, как ему это удается.

- Я бывал здесь раньше, - уклончиво ответил шут, - Доводилось. Расскажу как-нибудь потом.

Тишина, сопровождавшая нас из тоннеля в тоннель, из едва обработанной пещеры в другую или величественный зал неизвестного назначения, от моста к мосту и от расщелины к расщелине, осознание удивительной и неповторимой естественной красоты этих мест и грандиозности созданного руками человека подавляли нас. Мы шли, то глядя себе под ноги, то с удивлением разглядывая искусную обработку камня на теряющихся в беспроглядной темной выси колоннах, то, затаив дыхание, вслушивались в причудливость эха, многократно печатающего наши шаги... И все это молча. Говорить не хотелось. И вопросы здесь казались неуместными.

Все изменилось как-то в одночасье: мы перебрались через очередной узкий мост с угрожающе выщербленными каменными перилами, прошли вдоль отвесного края темного провала, свернули в тоннель такой узкий, что идти приходилось по одному, и наконец уперлись в обитую железом дверь, которую долго никто не хотел открывать.

А когда она распахнулась - мы выслушали положенное по случаю ворчание дюжих стражников, которых оторвали от беседы с двумя хорошенькими молодками... Шум десятков голосов, криков, смеха, скрипа, стука, цокота копыт, шипения огня оглушил нас. После томительной тишины, темноты и безлюдной пустоты вид обычного города с домами, площадями, улицами и рынками, полный огней и жизни, приводил в изумление, и только чернильная чернота над головой - свод пещеры терялся где-то в высоте - напоминала о том, что мы под землей.