Мы с ним оказались в его кабинете — здесь не было коек и ничего, напоминавшего больничную палату. Только стол, тумбочка, шкаф и много-много бумаг. Но на его рабочем столе был порядок.

Янус Тики отодвинул второй ящик своего стола и вынул оттуда папку, раскрыл и стал что-то писать в ней пестрым пером.

— Он что-то пишет, — растерянно произнесла я и подошла ближе, но отсюда по-прежнему не могла различить слова.

— Попробуй рассмотреть, Гермиона, — сказала Батшеда. — Не бойся подойти поближе.

— Это моя карточка… — медленно стала соображать я. — Точно. Я помню эти цветные закладки. Я видела, как он приходил ко мне в палату с этой папкой и что-то записывал.

— Попробуй рассмотреть, — настойчиво повторила сновидица.

Я подошла ближе. Так близко, что смогла наклонить голову над папкой рядом с плечом Тики. С такого расстояния я смогла бы спокойно рассмотреть, что он пишет, но у меня не получилось — буквы были размыты, они путались, менялись местами, словно я страдала дислексией.

— Я не могу! Я не могу! — взволнованно повторила я. — Я не вижу.

— Гермиона, не отчаивайся. Забудь про папку. Попробуй послушать еще, о чем говорят в больнице.

— Но я хочу знать!..

— Гермиона, когда ты волнуешься, теряется сосредоточенность, — строго сказала Батшеда. — Возьми себя в руки. Уйди от Тики.

Я оторвалась от созерцания папки. Янус Тики по-прежнему что-то писал. Сквозь открытую дверь его кабинета я увидела двух целителей в лимонном, помогающих кому-то идти по коридору. Это была девушка со светлыми и спутанными волосами.

Я вышла из кабинета целителя с намерением увидеть лицо девушки. Мое сердце забилось чаще. Я чувствовала, что знаю ее — Луна? Лаванда? К моему удивлению, бег мне дался легко — я догнала процессию.

— Вот так деточка, аккуратнее, — проговорила целительница. — Тут ступенька.

Они зашли в мою палату, и я за ними. Снова увидела себя — лежу и гляжу в одну точку. Но все же кто эта девушка? Целители укладывали ее на койку рядом со мной. Только когда они отошли, я смогла рассмотреть ее лицо — этой девушкой была Пенелопа Лоулер.

— Гермиона? Ты смогла оставить Тики? Где ты? — послышался громкий голос Батшеды.

— Не может быть… — тихо произнесла я, наклоняясь над койкой девушки. На этот раз я четко смогла увидеть табличку: «Пенелопа Энн Лоулер, 33 года, волшебница. Непоправимое повреждение от заклятия».

— Гермиона, что ты узнала? — произнесла Батшеда, всё еще не получившая от меня ответа.

— Я перестала что-либо понимать. Это неправда. Тут какая-то ошибка… МакГонагалл…

— Гермиона, закрой глаза, — приказала мне Батшеда, и я невольно подчинилась. — Выдохни. Сосредоточься. Скоро явь станет сильнее сна, но ты сможешь ещё побывать в одном месте. Какое место таит от тебя секреты? О чём бы ты хотела вспомнить?

Место, которое таит секреты? Это Мунго. Только больница Мунго. Всё остальное я знаю и помню. Мне просто стерли некоторые воспоминания о битве за Хогвартс. Что-то страшное. Возможно, зверские убийства или что-то другое, отчего внезапно я несколько месяцев была в угнетенном состоянии. Всё остальное я помню. Мне важно знать, что за воспоминания мне стерли. Призрак, появившийся возле меня, когда я навещала авроров, явно намекал на это. Может быть, мне переместиться непосредственно на поле битвы? В Хогвартс? Что я пропустила?

— Я, кажется, знаю такое место… — внезапно поняла я и открыла глаза.

Из раны на шее всё ещё хлестала кровь.

— Гермиона, скорее! — закричал Рон.

— Но… ему надо помочь! — на автомате выкрикнула я.

Лодочный сарай. Северус. Он умирает. Снова меня охватывает паника. Но почему я оказалась здесь? Разве что?.. Неужели мне стерли воспоминания об этом случае? Не может быть. Я помню каждое слово, каждое свое действие…

— Скорее! — Рон дёрнул меня за руку и я, не устояв, упала, содрав кожу на локте.

Меня настигла фантомная боль, скорее, воспоминание о неприятных ощущениях. Я по-детски закрыла лицо, как и в прошлый раз. Рон обернулся у выхода из хижины, крепко сжав пузырёк с мерцающей жидкостью.

— Гермиона, нам надо в замок, — сказал он. Лицо Рона было белое, как мел, в глазах застыл испуг.

Я оглянулась на Северуса. Что я упускаю? В тот самый момент, я точно помнила, я поняла, что не хочу его терять, несмотря на то, что он сторонник Волдеморта и пожиратель смерти.

— Гермиона, что ты видишь? — спросила меня Батшеда.

— Что-то не так, — я встала с пола и закрыла глаза. Когда открыла, увидела себя на полу с разодранным в кровь локтем. Я оказалась в воспоминании на лодочной станции. Рон стоял у выхода из сарая и подгонял меня. — Я в день битвы за Хогвартс… — объясняла я свои действия и видения Батшеде.

— Рон, иди! Я тебя догоню, — кричала я.

— Я не понимаю… Тут что-то не так, — сказала я сновидице. — Что-то… Где Гарри? Я не вижу Гарри.

— Гермиона, — нервно произнёс рыжий, пытаясь помочь мне встать.

— Иди! — крикнула та другая я сорвавшимся голосом, отчаянно глядя ему в глаза и зарыдала.

Рон, недоумевающе на меня оборачиваясь, последовал на выход.

Я словно завороженная, боясь дышать, стояла и смотрела на свои действия: на то, как меня стала бить крупная дрожь, на то, как я снова подбежала к Северусу и начала его трясти. С недоумением смотрела на то, как моя волшебная палочка то и дело взлетала над телом профессора, как я произносила всё новые и новые заклинания, исчерпывая запасы памяти.

— Иди в лес! — скомандовала я самой себе. — Тебе нужно найти единорога. Иди в лес!

Но я не слышала саму себя. Я билась в конвульсиях, я говорила какие-то странные слова, что-то наподобие «Только вы сможете спасти его. Только вы!.. Профессор Снейп!»

— Почему ты медлишь?! Почему ты не идешь в лес? — кричала я ей.

Я видела, как я сломалась пополам и упала прямо на него. И я видела бледное лицо и белые губы Северуса.

***

Я с криком вышла из осознанного сновидения. Батшеда была рядом — она тут же заключила меня в объятья и начала гладить по голове.

— Тс-с. Тише. Всё хорошо, ты снова с нами. Всё позади.

Я в ужасе стала оглядываться по сторонам. Стены сарая растворились в моей памяти, я лежала на диванчике, Батшеда сидела возле моей головы, а Северус, бледный, как и в моем воспоминании, стоял у стены рядом с выходом и встревоженно смотрел на меня.

— Ты выяснила? Получилось? — увещевательным голосом спрашивала сновидица.

Я высвободилась из ее объятий и вскочила с дивана, не зная, кому именно говорить то, что совсем недавно пережила.

— Я не знаю, что видела. Это не мои воспоминания. У нас не получилось, — отрицательно замотала я головой. — Я видела только сон. Кошмар.

— Ты была в осознанном сновидении, Гермиона, но не сне, — осторожно произнесла Батшеда и тоже встала с дивана. — То, что ты видела — твои воспоминания.

— В Мунго — да, возможно, — начала я с ней спорить. — И то это под сомнением. Когда я там находилась, оказалось, что профессор МакГонагалл жива, а я точно помню, что она погибла в день битвы за Хогвартс. А там, на лодочной станции… — я испуганно посмотрела на Северуса и мое горло тотчас сжалось, будто схваченное невидимой рукой в тиски. Профессор настороженно разглядывал меня. — Там всё было по-другому, я точно помню. Спасибо, мисс Бабблинг, но у нас ничего не вышло. Пойду собирать вещи.

Я пронеслась мимо них, как ураган, оставив позади себя оклик Батшеды, просящей меня не уходить.

Не знаю как, но я нашла дорогу к своей комнате без всякой заминки и тут же начала уменьшать свои вещи, отправляя их в свою сумочку. Руки по-прежнему дрожали, я всё еще никак не могла отойти от увиденного и находилась в раздрызганных чувствах. Может быть, это она специально наслала на меня кошмар? Из-за той истерики, что я устроила?

Мне не хотелось верить в увиденное. Да и это было просто смешно — какой-то бред! Нет, я оказалась не в том месте в Хогвартсе. Что-то другое скрыл от меня Тики. Какие-то ужасные картины войны. Полный Большой зал погибших или предсмертные чьи-то муки. Я действительно плохо помнила, кто и как в тот день умер. Но я точно помнила, что случилось на лодочной станции.