Когда официант принес им заказ, Харви и Донна провели последние тридцать минут так, как будто между ними вообще не было тех двух лет разлуки, непринужденно беседуя о Маркусе, Хейли и обо всем остальном в их жизни, но тщательно избегая одной темы: причины их ужина, ходя вокруг него на цыпочках, пока они могли.

Донна заметила, как Харви наклонился вперед, схватил лежавший перед ним гамбургер обеими руками и откусил кусочек, заставляя мышцы его рук напрячься в своей белой хлопковой рубашке, ткань явно растянулась до предела, едва хватая волокна, чтобы вместить всю эту плоть.

Вилка, которую она держала в руках, ударила в тарелку, напугав Харви, который вопросительно посмотрел на нее, не понимая, что происходит.

— Хорошо. Я должен знать. Что, черт возьми, происходит с этим? — Воскликнула она, указывая на него.

Он выглядел смущенным и быстро сглотнул. -О чем ты говоришь?

— Вот это! — Она снова показала пальцем. — Эти гигантские штуки, которые ты называешь руками. Господи, Харви, ты просто огромный!

Харви медленно выпрямился, с дьявольской усмешкой на губах. Он просто смотрел на нее, и его самомнение росло вместе с уверенностью. Он не произнес ни слова, просто смотрел, как она неловко ерзает на стуле, испытывая положительное влияние на его телосложения, и ждал ответа.

Неловкость этого момента щекотала ее, заставляя смущенно улыбнуться. Он был таким чертовски раздражающим, когда вел себя дерзко. И симпатичным. И чертовски сексуальным. Прекрати, Полсен! Встряхнув головой, чтобы очистить свой разум, Донна не хотела доставлять ему такого удовольствия, но она не могла скрыть своего изумления над его телом. Он выглядел действительно потрясающе.

Когда Харви промолчал, она поняла, что он просто наслаждается ее замечанием.

— О, ради бога. Ты хочешь, чтобы я это сказала? Хорошо. Ты хорошо выглядишь, Харви, — она приподняла бровь, поджав губы. — Доволен? — Она взяла вилку и принялась тыкать ею в салат, изображая полное безразличие.

Харви хотел было поддразнить ее, но решил быть честным.

— Последние полтора года я много занимался боксом. Это была одна из немногих вещей, которой я наслаждался. Я хожу туда до работы или после, а иногда и до, и после нее. Три-четыре раза в неделю. Это помогло мне направить часть моей… — ярости, разочарования, боли.-…моего накала.

— Ну, это заметно.

— Я ходил в спортзал здесь пару раз на этой неделе, и это действительно помогло мне очистить мою голову.

Донне было трудно представить себе его прямо напротив своего театра. Она все еще не привыкла к мысли о столкновении их миров, но его объяснение напомнило ей о том, почему он вообще оказался в Калифорнии.

— Как ты себя чувствуешь? Как справляешься с потерей своей мамы?

— Даже не знаю, он вдруг понял, что совсем не думал о своей маме. — На этой неделе я был немного рассеян.

Их глаза на мгновение встретились. И с этим, воздух изменился между ними, момент, когда они, наконец, снова были ими, был потерян навсегда. Они закончили трапезу в относительном молчании.

Когда официант спросил, не хотят ли они десерт, Донна захотела посмотреть меню. Харви не был в таком настроении.

Просматривая курсивный шрифт, взгляд Донны упал на один чизкейк, который она и Харви делили тысячу раз до этого. Усмехнувшись про себя, Харви поднял на неё глаза.

— Что такое? — Он вопросительно посмотрел на нее.

Она не была уверена, будет ли он читать что-нибудь в этом жесте, но несмотря на это, Донна сказала: У них есть клубничный.

Уголки губ Харви изогнулись в улыбке, которая достигла его глаз. — Мне бы этого хотелось.

Увидев, как его глаза загорелись от ее предложения, Донна почувствовала, как что-то шевельнулось глубоко внутри неё, воспоминание или мысль, которую она не могла точно вспомнить, но она знала, что это было там, спрятанное далеко. Это выбило ее из колеи.

Вскоре после этого между ними был положен один кусок чизкейка и две вилки. Каждый из них откусил по кусочку и заметил, что это был действительно хороший чизкейк, оба желали, чтобы этот момент длился вечно, ни один из них не хотел признать, насколько они наслаждались этим временем, потому что через двадцать четыре часа они будут на расстоянии двух с половиной тысяч миль друг от друга.

Харви откусил последний кусочек, просто наслаждаясь открывшимся ему зрелищем. Темно-рыжие локоны Донны упали ей на плечо, когда она наклонилась вперед, чтобы докопаться до остатков десерта. У неё были большие глаза, полные губы и красноватый румянец на щеках. Черная блузка, которая была на ней, почти ничего не открывала, кроме золотого ожерелья в виде стрелы, висевшего у нее на шее. Она выглядела такой же красивой, какой он ее помнил, и хотел бы помнить её до конца своих дней. Хотя это была неправда. Он больше не хотел просто вспоминать её.

— Я уезжаю завтра, — сказал он тихим голосом, наблюдая за ней, ожидая встретить ее взгляд.

Донна очень старательно слизывала последние кусочки со своей вилки, не обращая на него внимания. Она знала, что этот момент настанет, знала, что не была готова к нему. Её сердце забилось быстрее.

Напряжение в воздухе нарастало.

— Донна.

Она все еще избегала его взгляда. — Это я знаю, — она старательно жевала, едва справляясь с комком в горле.

— Увижу ли я тебя когда-нибудь снова? — Неопределенность убивала его.

Она наконец посмотрела на него, все еще не желая иметь дело с реальностью, потому что ее разум лихорадочно работал, эмоции переполняли все вокруг, едва удерживая их вместе. — Я не знаю, — только и смогла она выдавить из себя.

— Черт возьми, Донна… — его голос был тихим и полным разочарования. — Когда ты наконец перестанешь ходить вокруг? — Разочарование взяло верх над ним. — Разве ты не хочешь увидеть меня снова? Потому что я чертовски хочу увидеть тебя, — он нахмурился. Гнев смешивался с болью, видимой по всему его лицу.

— И как это будет работать, а? — Когда она встретилась с ним взглядом, в ее глазах горел огонь. -Если ты не заметил, мы живем на противоположных концах страны.

— Я не знаю, Донна, но было бы приятно услышать, что я не единственный, кто хотел бы дать всему этому делу дружбы ход, — Он съежился при слове «дружба», никогда больше не ненавидя это слово, но это было все, за что он должен был держаться. — Эта неделя была просто напоминанием о том, как сильно я скучала по тебе в своей жизни. И я почти уверен, что ты скучала по мне.

Это было смелое предположение, но так же, как она знала его, он все еще знал ее. Харви сделал паузу, оценивая ее реакцию, обнаружив, что ей чрезвычайно трудно понять его.

Донна молчала, поэтому Харви продолжал настаивать:

— Я не знаю, как мы это сделаем, но мы найдем способ. Мне просто нужно, чтобы ты сказала мне, что тоже этого хочешь, — теперь он умолял ее о любом подтверждении того, что она не сдаётся.

У Донны голова шла кругом. Все эти годы она работала с ним, любила его издалека, ждала, когда он будет готов, она хотела быть на его месте, в руках которого была бы вся власть. Но теперь, когда они наконец поменялись ролями, она ненавидела каждую секунду происходящего.

Ей все еще так много хотелось сказать ему, хотелось, чтобы он знал, поэтому она не спеша подбирала нужные слова, пытаясь объяснить, откуда она пришла, пока между ними тянулось молчание.

Когда никакой реакции не последовало, Харви внутренне сдался, печаль, которую он не чувствовал с понедельника, охватила его. Если она даже не могла сказать ему, что скучала по нему, то не было большой надежды на что-то еще. Он действительно потерял ее навсегда. Он вертел в руках бокал с вином, мечтая встать и уйти, размышляя о жизни в Нью-Йорке без нее еще раз, когда мягкий голос Донны, наконец, вырвал его из спирали его мыслей.

— Я потратил два года, пытаясь вернуть свою жизнь в нормальное русло. Мне потребовались все силы, чтобы восстановить её, но постепенно, кирпич за кирпичом, мне это удалось. И я знал, что единственный способ добиться успеха-это никогда не оглядываться назад. А потом ты появился, как гром среди ясного неба и снова перевернул весь мой мир вверх дном. И я поняла, что, возможно, есть некоторые вопросы, с которыми я еще не совсем разобрался. Так что, пожалуйста, извините меня за то, что мне нужно сначала выяснить некоторые вещи.