– Держи, – сказал я, – теперь ты один из нас. Я хотел бы, чтобы это ружье стреляло только на охоте, но, скорее всего, это пожелание недостижимо, поэтому клянись в том, что когда мы встретимся с врагом, кем бы этот враг ни был, ты не колеблясь пойдешь в бой вместе с нами.
– Клянусь! – сказал Виктор, прижимая к груди помповуху и тут же спросил: – Петрович, а почему вы так сказали, что враг может быть любой?
– А потому, – ответил я, – что любой организованный отряд, откуда бы он сюда ни провалился, оторвавшись от породившего его государства, непременно превратится в банду, предводители которой пожелают убить нас, чтобы править тут самим. Если дисциплина в отряде держалась только на страхе наказания, то, едва этот страх исчезает, начинается такой праздник непослушания, что ваши монтаньяры покажутся милым детишками, которые лишь решили немного пошалить. Впрочем, если дисциплина в том отряде сохранится (за счет жестких мер или харизматичного командира), этом командир почувствует себя конквистадором и попытается завоевать единственную собственность, стоящую усилий, устранив возможных конкурентов. В любом случае, мы рассчитываем, что ты как человек чести будешь на нашей стороне, а не на чьей-нибудь еще.
– Да, Петрович, – сказал Виктор, – я клянусь быть с вами и делать все, что вы прикажете… это воистину так.
Потом, при виде Сереги, на поясе которого красовалась кобура с кольтом, мне пришла в голову еще одна мысль. Нет, я не жаждал отобрать его законный трофей. Совсем наоборот – я попросил его волчиц притащить к тому месту, где мы стояли, ящик с пистолетами и цинк с патронами, после чего вооружился сам и вручил по пистолету Ляле и тому же Виктору Леграну, объяснив, что, помимо меча, это теперь тоже знак офицерского достоинства. Еще одну пушку я прихватил с собой для Алохэ-Анны, попутно распорядившись, какое оружие и в каком количестве нужно доставить на «Отважный» в качестве образцов, для последующей доставки в Большой Дом. Вот обрадуется-то Андрей Викторович такому счастью…
27 июня 2-го года Миссии. Среда. Полдень. место слияния Гаронны и Дордони, коч «Отважный».
Сергей Петрович Грубин, духовный лидер, вождь и учитель племени Огня.
«Отважный» снова возвращается к родным берегам… Но настроение у его команды, особенно у меня самого, не особенно радостное. Вроде с момента отплытия прошло совсем немного времени, а мир вокруг изменился безвозвратно. Куда-то исчезло ощущение уединенности и безопасности. Теперь врагом племени Огня могла стать не только суровая природа Ледникового периода, но и пока неизвестные нам новые пришельцы из будущего. Угроза неопределенная, но оттого не менее реальная. И если от природы хотя бы знаешь чего ждать (зимы здесь ничуть не суровее, чем в историческое время на русском севере), то злые люди могут объявиться в любой момент и с любой стороны. И к этому надо быть готовыми. Необходимо еще больше ускорить развитие племени Огня, а также консолидацию аборигенов под нашим мудрым руководством. Мы должны превратить аморфное сообщество независимых кланов в первую в этой версии человечества единую нацию, способную противостоять угрозам любой силы…
Или нет. Консолидация кланов – это благие либеральные мечтания. Борьба всего прогрессивного со всем регрессивным. Ага, как же, держи карман шире… Как все прочие либеральные благоглупости, данная концепция обычно сбывается с точностью до наоборот. Ни один вождь, даже такой продвинутый персонаж, как Ксим из клана Северных Оленей, не согласится уступить свою власть, так сказать, на федеральный уровень, а остальное – это разговоры в пользу бедных. Тут необходимо пойти совсем другим путем. Требуется накачивать людьми и возможностями само племя Огня. Больше населения, больше сельского хозяйства и рыбной ловли, чтобы обеспечить прокорм этого самого населения, больше промышленности: производство стекла, стали, бронзы, керамики и прочего. Все излишки от того, что будет производиться в племени Огня, должны пойти на формирование обменного фонда предназначенного для выкупа из диких кланов вдов и сирот.
Зачем изгонять ненужных людей в лес? Приведи их в поселение племени Огня – и за каждого ненужного человека тебе дадут не глиняный горшок или деревянный гребень, а Настоящий Нож – крепкий, острый, сделанный из блестящего небьющегося камня, который с легкостью режет рыбу и мясо, а также способен строгать дерево… Тут как бы не начались набеги с целью захвата пленных для последующего обмена на ножи. Может даже организоваться система многозвенной меновой торговли, которая направит нам вдов и сирот со всех необъятных просторов Европы, возможно, даже и с Балкан. И этот же поток вынесет к нам всех попаданцев, так сказать, третьего класса. Это – люди, что сумели выжить и присоединиться к аборигенам этого времени, но оказались не только не в силах что-нибудь изменить в их жизни, но даже не решились самостоятельно отправиться на поиски племени Огня, как сделал Виктор Легран. Мы примем всех и каждому найдем место в жизни. И чем никчемнее покажется этот человек местным вождям, тем ценнее он будет для нас.
Но, кроме материальной стороны, существует и духовная. Я сам справлялся с этим делом – пока оно касалось нескольких десятков или пары сотен человек, но теперь я чувствую, что должен передать часть своих полномочий отцу Бонифацию. Он сейчас работает над созданием Писания Шестого дня Творения: должна получиться авраамическая религия без Авраама и прочих пророков, но с нами, любимыми, в главной роли. Я хотел уклониться от такой чести, как и от прилагающегося к ней тернового венца, но отец Бонифаций против. Без святых и пророков, мол, не сможет существовать ни одна порядочная религия. И наше желание тут не имеет никакого значения. Все равно после смерти наши образы залакируют до такой неузнаваемости, что мы и сами не смогли бы догадаться, что мы это мы. А посему, господа, извольте сдать по одной автобиографии – для последующего написания Жития, а также свои дневниковые записи, чтобы будущие монахи-летописцы превратили их в Евангелия.
Вот он – стоит и смотрит на берег, где к мосткам, с которых ловят рыбу девочки Антона-младшего, сбегается народ. Как я понимаю, кто-то глазастый, отслеживающий поворот реки, уже увидал наш парус и бегом помчался оповещать о нашем прибытии народ и начальство, так сказать, возвещая благую весть Граду и миру. Все, пора отстранять от штурвала Алохэ-Анну и брать управление на себя. «Отважный», как и в прошлый раз, опять в полном грузу. Поэтому ввести его в устье Ближнего, не посадив при этом на мель – непростая задача.
Тогда же и там же. Отец Бонифаций, капеллан клана Рохан.
Если для Сергея Петровича картина, открывающаяся с борта «Отважного», была вполне привычной и не вызывала никаких дополнительных эмоций, то отцу Бонифацию все было в диковинку. К команде «Отважного» и его капитану священник уже присмотрелся и составил свое мнение, но люди на берегу, быстро собирающиеся к импровизированному причалу, были пока для него величиной неизвестной. Все же в морские походы ходят люди совершенно особого склада, совсем не похожие на тех, кто остается дома. Надо сказать, что творящееся на берегу поначалу привело отца Бонифация в определенное недоумение. Поместье (или как еще можно было называть это место) выглядело как-то неправильно. Казалось, что строения и сооружения просто бестолково разбросаны на местности. С борта корабля были видны несколько беленых низких домов под деревянными крышами и рядом – квадратики полей, где только что копошились работники. Но сейчас эти люди уже изо всех сил спешили туда, где пристанет корабль. Но это какие-то странные работники (точнее, работницы): они одеты так же, как одевается команда корабля и женщины, выполнявшие какие-то работы в устье реки. А где тогда, простите, одетые в серые балахоны вилланы или вилланки, которым положено обрабатывать поля лорда? где тут господский дом и что это за густой дым поднимается из-за тех кустов?
