— Они сказали, что относились к ней, как к принцессе, — сказала Диана. — Мать назвала ее жесткой неблагодарной сукой. Она сказала, что ее муж хранил наличные в коробке на чердаке, и Энджел забрала все деньги, прежде чем ушла. Я всегда оставляю визитную карточку и говорю людям, что если они еще что-то вспомнят, чтобы позвонили мне. Через несколько часов раздался звонок. Это была одна из их дочерей, семнадцатилетняя Ребекка. Она была напугана до смерти, но я не могла долго с ней разговаривать. Она сказала, что ее родители не сообщили мне всю правду.

Она замолчала и уставилась в потолок. Ей нравилось вносить драматические ноты в повествование.

— И что? — спросил я. — Давай, продолжай.

— Сказала, что ее отец делал разные плохие вещи с Энджел.

— Какие плохие вещи?

— Сексуальное насилие. Она сказала, что это продолжалось годами, и, наконец, Энджел не выдержала. Она также рассказала, что ее мать била Энджел довольно сильно.

— Почему Энджел никому не рассказала?

— Мать — религиозная фанатичка. Их гостиная выглядела как святилище. Она сказала, что воспитывала детей дома, и подчеркнула, что строго следила за тем, что они смотрели по телевизору и что читали. У меня сложилось впечатление, что им не позволено было даже иметь друзей. Вероятно, у Энджел не было никакой возможности пожаловаться кому-либо. Или она просто боялась. Ее сестра сказала мне, что Энджел сбегала несколько раз, но полиция возвращала ее домой, поэтому я отправилась в департамент полиции Оклахома-Сити и получила копии отчетов. В первый раз ей удалось преодолеть десять кварталов. Она заперлась в туалете в супермаркете. Приехала полиция и отвезла ее домой. Через пару лет она снова сбежала. Ее обнаружили идущей вдоль шоссе в десяти километрах от города и снова вернули домой. И она рассказала им о сексуальном насилии, но, вероятно, ей не поверили.

Затем Диана переключила свое внимание на Эрлин Барлоу. Я попросил ее проверить кое-что без лишнего шума и заплатил ей за это из своего кармана.

— Судимостей не имеет. Ее муж был шерифом округа Мак-Нэри с 1970 по 1973 год. Он ушел в отставку при весьма подозрительных обстоятельствах и стал заниматься стриптиз-клубом. Она постоянно была с ним рядом, пока он не умер от сердечного приступа в прошлом году. Кажется, у нее нет врагов, по крайней мере, я не смогла их найти. Я пообщалась с несколькими ее сотрудниками, все они верны ей.

— Корвет?

— Корвета нет. Или, правильнее сказать, нет документального следа такого автомобиля.

— А что насчет Джулии Хейс?

— Очень плохая девочка. Три раза ее обвиняли в хранении наркотиков, двух кражах, три обвинения в проституции. Большинство арестов проходило в районе Далласа и Форт-Уорта. Никто не сказал о ней доброго слова. Она большая проблема.

— Ты разговаривала с ней?

— Пыталась. В первый раз, когда я пришла к ней домой, она была под кайфом, что едва могла говорить. Во второй мой приход она сказала мне отвалить, что меня разозлило.

Через час я отправился на встречу с судебным психиатром, которого нанял оценить состояние Энджел. Том Шорт возглавлял факультет психиатрии в Государственном университете Восточного Теннесси. Невысокого роста и неуклюжий ученый, он, казалось, провел много времени в мире, который никто не понимал. Я познакомился с ним пять лет назад на одном семинаре по смертной казни в Нэшвилле, где он читал лекцию о роли психиатрической экспертизы в поиске смягчающих вину обстоятельств. С тех пор я привлекал его по семи делам, и мы стали друзьями. До того, как я познакомился с Томом, я не слишком верил в психиатрию, но его необыкновенная способность диагностировать расстройства личности и психические заболевания заставила меня изменить свое мнение. Я полностью доверял ему.

— ПТСР, — сказал он, как только я вошел в его офис.

Он сидел за своим столом и пожевывал мундштук трубки. Я никогда не видел его без нее, но при этом никогда не видел, ее раскуренной.

— Посттравматическое стрессовое расстройство?

— Хроническое и очень тяжелое. Но она уклончиво отвечает про причину стресса. Я подозреваю, что ее изнасиловал приемный отец.

— Почему?

— Потому что, если причиной стресса была катастрофа или что-то, чему она была свидетелем, она бы рассказала мне. Энджел была взволнована и начала уклончиво отвечать, когда я спросил ее об отце.

— Смогла бы она совершить убийство?

— При подходящих обстоятельствах каждый способен. К сожалению, у меня нет хрустального шара.

— Я не понимаю, как она могла убить Тестера, — сказал я. — Во-первых, он, по крайней мере, весит сто двадцать килограммов. Сколько она весит? Пятьдесят две — пятьдесят три? Я просто не понимаю, как она могла справиться с таким человеком.

— Уровень алкоголя в его крови зашкаливал, и он также находился под действием наркотиков. И десятилетний ребенок мог убить его.

— Понимаю, но когда я говорю с ней, она не похожа на убийцу.

— Я смотрю на нее с медицинской точки зрения, — сказал Шорт, — а ты— с эмоциональной. Ее красота и ранимость влияют на твой рассудок.

— Так ты думаешь, она убила его?

— Я этого не говорил, но это возможно. Некоторые жертвы ПТСР впадают в диссоциативное состояние, если фактор стресса достаточно серьезный и повторяющийся. Допустим, ее приемный отец сексуально издевался над ней в течение многих лет, что я подозреваю. Она убегает. Затем внезапно она подвергается сексуальному насилию со стороны Тестера. Возможно, она потеряла связь с реальностью и убила его. Это также может объяснить необычно большое количество ранений и увечий.

— Она может это помнить?

— Это похоже на сон, но она бы запомнила.

— Будет ли она юридически отвечать за свои действия, если это произошло на самом деле?

— Наверное, нет. Думаю, я мог бы засвидетельствовать, что при таких обстоятельствах она не могла нести ответственность за свои действия. В тот момент она не была способна отличить правильное от неправильного.

— Проблема в том, что для обеспечения этой линии защиты она должна признать, что убила его.

— Это так.

— Она говорит, что не убивала.

— Я знаю.

— И что же нам все это дает?

— Она не сказала мне, что сделала это. Но, на мой взгляд, она этого не делала. Все, что я тебе сказал, это чистая теория.

— Ты делал какие-нибудь заметки?

— Конечно.

— Уничтожь их.

Поскольку у меня была возможность проконсультироваться у Тома, я решил спросить его о Тестере-младшем. Я описал ему в мельчайших подробностях все, что произошло между нами, в том числе выражение муки и ненависти на лице Тестера-младшего в ту ночь, когда я отправился к нему домой.

— Я совершил ошибку? — спросил я.

— На самом деле, — начал он, — поехать к нему не было такой плохой идеей, как может показаться. Ты показал ему, что его действия могут иметь серьезные последствия. Возможно, этот страх вернул его к реальности или, по крайней мере, на некоторое время. Ты видел его с тех пор?

— Нет.

— Ты, должно быть, напугал его.

— Он не испугался. Как ты думаешь, он появится снова?

— Не могу сказать точно.

— Но это возможно?

— Я бы сказал, что это зависит….

— От чего?

— Как ты представишь его отца, когда начнется суд. Возможно, тебе стоит серьезно подумать над этим.

25 июня

16:00

После встречи с Дианой и Томом, я находился в замешательстве и был обеспокоен. Я решил, что пришло время серьезно поговорить со своей клиенткой. Я хотел обсудить с ней некоторые наиболее компрометирующие доказательства, но что более важно, мне необходимо было проверить, как Энджел будет вести себя на перекрестном допросе. Если бы я смог поймать ее на лжи, то и окружной прокурор мог бы сделать это с легкостью.

Когда охранники привели ее в комнату для допросов, на ней уже не было наручников и кандалов, очевидно, что ее более не считали опасной. После того, как узнал настоящее имя Энджел, я спросил ее, как теперь к ней обращаться. Она сказала, что хочет, чтобы ее называли Энджел и что Мэри Энн больше не существует.