— Проходите в гостиную, я принесу чай.

Пить мне не хотелось, но я промолчала. Зашла в большую комнату, соединенную, по всей видимости, из двух. Вдоль дальней стенки расставлены картины, в углу стоит мольберт, второй — возле распахнутого окна. Полотно на нем накрыли тканью, я видела только угол — зеленая трава с мелкими цветами.

— К сожалению, Вашу картину испортили. Я пытаюсь ее восстановить, но скорее всего, мне придется передать Вам новую.

Коган поставил поднос на низкий столик между двух кресел. От небольшого чайника поднимался легкий дымок, рядом лежала упаковка печенья, розетка с вареньем темно-красного цвета и мармеладки.

— Жаль, — искренне ответила я, — мне действительно понравилась эта работа.

— Тина, — начал он, разливая по чашкам чай. Несмотря на уличную жару и распахнутые окна, в его квартире было прохладно и свежо, — давайте перейдем на «ты».

— Только если ты не заставишь меня пить на брудершафт этот чай, — снова улыбнулась я, а Коган неожиданно снял очки, поворачиваясь ко мне. Глаза его оказались серо-зеленого цвета. На носу, в том месте где очки касались кожи — едва заметные красные вмятины. «Должно быть, они ему натирают», — подумала я.

Матвей словно услышал мои мысли, потерев переносицу и улыбнувшись краешком губ.

— У тебя такой взгляд, точно ты ожидаешь, что я вот-вот наброшусь на тебя.

Конечно, меня так и подмывало задать вопрос — «а ты этого хочешь?», но я не решила рисковать. Он, конечно, парень неплохой, но для секса этого чертовски мало. Тем более, что я замужем, и пусть мой супруг ворчун, зануда и абсолютно чужой человек, но Когану должно быть достаточно и этого факта.

— В последние дни я ожидаю, что набросятся на тебя.

— Туше*, — покачал головой художник, — уделала. Как ты?

— Это самый распространенный вопрос за последние дни. Надеюсь, что даже шрама не останется. Девушку не нашли?

— Как в воду канула. Ни следом, ни записей на видео.

Я вспоминал, как близко Коган был к нашей машине, а значит, и к той самой рыжей, и передернула плечами.

— Все это очень неприятно.

— Согласен, — подтвердил он, отпивая от своей чашки. Тонкие загорелые пальцы обвали белый фарфор, и я не сводила с них взгляда.

— Я ожидала, что у тебя все руки будут в краске, — пояснила я свое пристальное внимание, когда Матвей вопросительно поднял брови.

— К сожалению, я отличаюсь от привычного образа художника. Я почти не пью, богат, успешен, не меняю девушек как перчатки и не жду вдохновения, чтобы творить.

— Похвально, — кивнула я, отламывая кусочек от печенья, — но для чего ты позвал меня?

— Я хочу, чтобы ты мне позировала.

Я обалдело уставилась на него, не веря своим ушам.

— Надеюсь, одетой? — уточнила, а Матвей рассмеялся.

Глава 17

— Я ожидал, что ты задашь именно этот вопрос.

— Временами я сама предсказуемость, — пожала я плечами, — только ты так и не ответил на мой вопрос.

— Я бы предпочел, чтобы одежда тебе не мешала.

Я всматривалась в лицо Когана, пытаясь понять, какую игру он ведет. Не похож он сейчас на самого себя прежнего, слишком подозрительные перемены. Не верю, не верю я тебе, художник.

— Я замужем, — осторожно напомнила ему, наблюдая внимательно за реакцией, — и не думаю, что моему мужу понравится такая затея.

— Не обязательно докладывать ему обо всем, — продолжал провоцировать Матвей, — или ты сказала уже, что поехала ко мне?

— Конечно, сказала, — обрубила я, чувствуя несоответствие. Мозги мне пудрят, причем очень старательно.

Тем временем Коган протянул ладонь, накрывая мою руку, а я растерялась от чужой прыткости. Вечер развивается явно не по моему сценарию.

— Матвей, — собираясь с мыслями, протянула я, — прекрати. У меня есть муж, а голой я позировать не буду. Похоже, мне пора, — с этими словами я выдернула руку, поднимаясь. Вот уйду сейчас и гори оно все синим пламенем. Пусть Макс и Бро пытают его, но меня в это дело не впутывают.

— Тина, стой, — художник, словно сдаваясь, показал мне ладони, — я не хотел тебя обидеть.

Я остановилась, хмурясь.

— Что это на тебя напало? Проверку решил устроить? — видя его виноватое лицо, я покачала головой, понимая, что попала в точку. — И что? Прошла?

— Прошла, — не стал отрицать Коган, враз возвращаясь в свой привычный образ — без флирта и желания соблазнять. И таким он мне нравился больше, притворялся он из рук вон плохо, — почему вы приехали в этот город?

— Почему я должна отвечать на твои вопросы? — удивилась я.

— Чтобы я мог верить тебе, — такая дурацкая и по-детски наивная фраза больно кольнула в сердце. Еще немного и я признаюсь ему во всех грехах просто потому, что устала копить все в себе. — Пожалуйста, Тина.

— Мы… приехали сюда по делам Тимура, — чувствуя горечь во рту, произнесла я неправду. Никому нельзя верить, Тина, никому. — Благодаря его бизнесу я могу позволить себе не работать и увлекаться дорогими картинами. И художниками, которые их рисуют.

Коган чуть скривил губы в подобии улыбки — кажется, испытал разочарование до последнего надеясь, что я подтвержу его сомнения. По-ненужному искренний и умный, он вызывал одновременно и симпатию, и желание сбежать. Слишком мужчина не вписывался в тот мир, где я привыкла жить в последнее время — среди лжи и предательства.

— Ладно, разговора у нас не выходит, — я заправила волосы, ощущая по болезненной волне, прошившей спину, что пришло время укола, — спасибо за чай.

— По-дурацки вышло.

— Да, — тихо ответила я, — провожать не надо.

И пошла к выходу, осторожно придерживаясь за стену и очень надеясь, что Коган не отправится следом. Неожиданно накатившая слабость мешала твердо стоять на ногах, поэтому я хотела как можно скорее оказаться в автомобиле. Однако, Матвей оказался куда упрямее, чем я ожидала:

— И куда ты в таком состоянии? — спросил он, подхватывая меня под руку. — Я не отпущу тебя.

— Иди к черту, художник, — проговорила я, ощущая, как начинают стучать зубы.

— Надо же, какой ты бываешь дерзкой, — мужчина подтолкнул меня в сторону банкетки, помогая сесть поудобнее. — Это из-за нападения?

Я кивнула молча, обнимая себя. Недавний запас энергии подошел к концу, и мне осталось только проклинать свою невезучесть. .

— Чем я могу помочь тебе?

— В машине, в пакете лежат ампулы и шприцы, — я протянула ему ключи, — принесешь?

— Конечно, — кивнул он, — давай пока на диван, там удобнее.

Он помог мне подняться и провел в дальнюю комнату, самую маленькую и темную. Небольшой низкий диван, напротив шкаф с книгами и светильник — ни телевизора, ни компьютера, — ничего лишнего. Я легла, ощущая, что дрожь спускается по телу внизу, до самых пальцев ног. Коган молча укрыл меня одеялом и вышел из комнаты, прикрывая дверь.

«Точно по-дурацки, — подумала я, — в самый неподходящий момент».

Я поплотнее укуталась в одеяло, не ощущая, что на улице все еще жара, и с трудом дожидаясь того момента, когда рядом появится Матвей с уколами.

— Тина, — когда его холодные пальцы коснулись лба, я вздрогнула, открывая глаза.

— Я уснула или сознание потеряла? — потирая виски, поинтересовалась у мужчины.

— Скорее, тебя вырубило от усталости, — пожал он плечами. — Я не умею делать уколы.

— Вот и хорошо, — я забрала из его рук пакет со всем необходимым. — Будь добр, отвернись.

— Позовешь, — Матвей ушел в другую комнату, а я зубами отколола кончик ампулы, набирая ее содержимое. Еще несколько лет назад перспектива делать себе уколы вызывала у меня дикий страх, но теперь я справлялась с ними легко. Правда, тренироваться тогда приходилось на другом человеке — на Пашке.

«Не о том думаешь», — отдернула себя, вдавливая поршень и болезненно морщась. Липкий пот проступил на спине, капля скатилась с виска, но уже спустя несколько минут я чувствовала себя гораздо лучше.

Вскоре я вышла на кухню, мечтая о горячей чашке чая, которую так и не допила полчаса назад. Матвей сидел, уткнувшись в телефон, снова в очках — все-таки для зрения, а не ради понтов.