В глубине шаттла ревел двигатель, твиникийцы слаженно костерили нас на все лады, а из открытого шлюза доносилось гневное рычание обломавшихся дикарей. Шаттл набрал высоту, попутно увернувшись от брошенных копий, и я выдохнула: все!

Эник по очереди подал руку мне и Риму, помогая встать, и флибериец тут же утопал к центру управления, предварительно молча вытащив у меня из кармана регмазь для залечивания теперь уже собственных ладоней. Свое мнение насчет ледяного безбилетника он озвучивать не стал. Ничего, переживет! Когда Рим приволок фламиотерикса, запросто сжимая его в кулаке и размахивая бедной животинкой, как мусорным пакетом, я тоже не рассчитывала, что крохотный зверек окажется на ощупь горячей кочергой. Выхватила, стремясь остановить аттракцион «Укачай фламиотерикса до тошноты», а потом долго дула на обожженные пальцы, возмущенно слушая, как Рим сквозь смех рассказывает историю обретения нового постояльца.

Лабера по климатическим условиям схожа с нашей Венерой, верхний слой атмосферы там очень плотный, что создает парниковый эффект. Поверхность изобилует действующими вулканами и гейзерами. Для флиберийца это курорт, практически дом родной, и пока группа высадки задыхалась в скафандрах, считая часы до возвращения на материнский корабль, Рим наслаждался долгожданными теплом. Собрав нужные данные и дожидаясь, когда вялые от жары твиникийцы выполнят свою часть работы, он решил не терять времени даром и искупаться в местном источнике, больше похожем на бассейн с крутым кипятком. Но не успел проплыть и половины, как почувствовал на себе пристальный взгляд.

Рим задрал голову и к своему изумлению обнаружил на берегу добрую сотню крохотных ящерок, так нахально таращившихся на светящийся экзоскелет, что флибериец застеснялся и вылез. Он хотел просто уйти, но зверьки неожиданно оживились и, ловко взбегая по ногам, мигом облепили визитера плотным коконом, видимо, посчитав за большого теплого свояка и не дав даже одеться, а все попытки их скинуть успешно пресекли количеством.

К шаттлу Рим вернулся в элегантном манто из фламиотериксов, чем скрасил денек измученным твиникийцам. Хохочущие парни кое-как отряхнули с начальника любвеобильных животных и упросили взять с собой хоть одного, потому что «Саша будет в восторге». Рим посмеялся, но зверька прихватил.

Сейчас парни углубились в малопонятный технический разговор, но я не стала слушать и молча прошла на кухню. Потом попрошу пересказать мне основное, а пока есть дела понасущнее.

Отцепить от себя острые коготки оказалось самым сложным. Водруженная на кухонный стол зверюшка демонстрировала впечатляющие способности к адаптации, сразу же начав оптимистично оглядывать новую среду обитания. Я хотела было привычно посюсюкать, успокаивая животину ласковыми интонациями, но слова прилипли где-то в середине глотки, образовав непроглатываемый комок.

Передо мной, нелепо оттопырив заднюю лапку и свернув опорным колечком хвост, сидел самый настоящий маленький дракон.

***

Все астробиологи – мечтатели по своей сути, и каждый из нас хоть раз представлял себе форму жизни с другой планеты. В моих мыслях эти существа принимали такой облик, что впору рисовать картины в стиле раннего импрессионизма.

Тем не менее, всецело посвятив свою жизнь науке, я всегда относилась к мифам и легендам с изрядной долей скептицизма. В драконов не верила и могла бы привести целый список доказательств, оспаривающих их существование на Земле.

«Фибрра» научила меня мыслить шире. Эволюционные ветви инопланетных миров могли поставить в тупик величайшие научные умы. Себя я к таковым не относила, так что просто приняла за аксиому утверждение, что в неизмеримом многообразии Вселенной возможно все. Поэтому сейчас молча подтянула отвисшую челюсть и принялась за неотложную медицинскую помощь, попутно разглядывая «дракона».

Морда напоминала змеиную, но чешуи не было, только голая холодная кожа ровного серого цвета, с контрастными пятнами вдоль спины и над глазными впадинами. На ощупь зверек напоминал дельфина.

Наружной ушной раковины не оказалось, но существо прекрасно все слышало, с любопытством поворачиваясь к источникам звука. У зверя было аж три пары глаз: самые крупные, со сплошным черным зрачком, умильно подмигивали полупрозрачными пленочками век; вторая пара была мельче и располагалась ближе к затылку; третьи, самые маленькие, вообще были закрыты. Возможно, они обеспечивали ночное зрение, нужда в котором сейчас отсутствовала.

Лапы венчались тремя пальцами – такими удобно как хватать добычу, так и улепетывать от хищников, карабкаясь по скалам. Впрочем, судя по строению зубов, существо всеядное: мелкие клычки спереди сменялись двойным комплектом тупых моляров в глубине пасти. Увидеть премоляры не удалось, дракон сделал гадючий бросок и щелкнул челюстью в считанных миллиметрах от моей руки, протестуя против стоматологического осмотра.

На голове и вдоль хребта зверек был вооружен роговыми отростками-шипами, которые внушали бы уважение, не будь они мягкими, как ногти, а само существо – мелким.

А еще у него были крылья – хрупкие, затянутые тонюсенькой просвечивающейся кожей, они не могли бы поднять довольно упитанное тельце в воздух, даже учитывая гравитацию Гронатеи, относительно слабую по галактическим стандартам. Рудимент? Или атавизм? Будь у меня стайка подобных существ, сказала бы наверняка.

– Кто же ты такой?

– Упоминаний в базе нет, – внезапно отозвался Синт, и я подпрыгнула от неожиданности, на долю секунды решив, что со мной заговорил сам «дракон».

– Синтик, родной ты мой, очнулся! – Коммуникатор озадаченно примолк – раньше таких нежностей он не удостаивался. – Что с тобой было? Сигнал потерял, да?

– Да какое там! Эта Гронатея – настоящий кошмар! Так и знал, что добром не кончится.

– Саша, иди сюда! – позвал Эник.

Я ссадила дракона на пол, чтобы он не упал со стола в мое отсутствие, и вышла из кухни, не забыв убедиться в том, что дверь закрылась. На полу в кухонном блоке нет ничего, обо что можно пораниться, так что там он будет в безопасности.

***

Гронатея действительно оказалась кошмаром туриста. И дело было не в пресловутых вихрях. Планета приготовила своим гостям другой, более изощренный сюрприз.

– Это как колода игральных карт. Никогда не знаешь, какое изображение окажется сверху. То же самое с планетами-калейдоскопами, – пояснил Рим, и видя, что я так и не поняла, к чему он ведет, растолковал: – Литосферные плиты Гронатеи представляют собой отдельные куски поверхности, сложенные в случайном порядке. Время от времени они тасуются, исчезая в одном месте и тут же появляясь в другом. «Карта» с нашим шаттлом переместилась, пока мы с тобой были в лесу, поэтому я и не смог его найти, хотя шел в правильном направлении. Готовые к переезду куски нестабильны, поэтому зонд и сбоит. Вот почему гронатейцы никогда не живут на одном месте подолгу: какой смысл строить полноценное поселение, если через некоторое время его унесет неизвестно куда? Местная фауна чувствует колебания и просто уходит за границу плиты, а мы не были готовы к такому, вот и попались.

– Если гронатейцы чуют, что плита вот-вот сдвинется, почему они оказались так близко от шаттла, когда я впервые их встретила?

– Скорее всего, собирались посмотреть, что именно окажется на месте переместившейся поляны. А может, литосферная телепортация кажется им вмешательством местного божества, и они шли поклоняться ему – не знаю. Это довольно скрытная раса.

В принципе, то, что я имела несчастье наблюдать в лесу, действительно было похоже на некий религиозный обряд. Все эти бусы-четки, исступленные воззвания к чему-то или кому-то, светящийся посох в щупальцах главного гронатейца – чем не месса жестокому богу, меняющему облик планеты по своему усмотрению? Интересно, о чем они просили божество? Уж точно не о злобной землянке, устроившей драку с хомяком во время священного таинства, а потом еще и начихавшей, в прямом смысле слова, на их гостеприимство.