Я замираю с тяжёлым дыханием, понимая, что на сегодня это всё. Из леса больше никто не собирается вылезать. Как могу, я оглядываю плечи, отмечая испорченную одежду, разорванные раны, сквозь которые видно повреждённые мышцы. Крови больше, чем на ладони, но обильного кровотечения нет. Однако боль всё ещё пульсирует, а руки начинают неметь. Морок с таким равнодушием смотрит на мои повреждения, что я не могу сдержаться и бросаю на него злой взгляд.

– Это было потрясающе! В одиночку убить стольких! – Принц Даниил почти аплодирует, ослепляя своим довольным выражением лица.

Мне хочется воткнуть его же кинжал ему в карий глаз, чтобы стереть очаровательную улыбку, но вместо этого протягиваю оружие, возвращая его хозяину. К нам подбегает капитан Дарий со своими солдатами, проверить, всё ли хорошо с принцем.

– Сожгите трупы, – бросаю я капитану, и тот отдаёт приказ нескольким солдатам.

Даниил принимает мою красную мантию от одного из солдат и, подойдя ко мне сзади, как джентльмен накидывает её мне на плечи, скрывая мои жуткие раны.

– Мне больно, – тихо признаюсь я.

– Так и должно быть? – Принц удивлённо смотрит на Морока.

– Да. Но через пару дней всё заживёт. – Голос низкий и ровный, без каких-либо эмоций.

– Как? Я же… мертва… моё тело не заживает.

Морок вновь поворачивается ко мне, и я жалею, что поинтересовалась.

– Наша связь. Тебя вылечит моя жизненная сила, та же, благодаря которой ты вообще ходишь и болтаешь.

Я прикусываю язык, морщась от боли. Хочется ещё спросить, когда раны перестанут ныть, но я не решаюсь испытывать его терпение.

– Вы удовлетворены представлением, принц? – Я пытаюсь скрыть своё презрение, сохраняя ровный тон.

– Более чем, дорогая Агата! – Он с нежностью обхватывает мою ладонь обеими руками. – А теперь самое время, чтобы привести тебя в порядок и представить моему отцу.

– Какая удача!

– Эта семья благословлена!

– Отмеченные дважды!

Шепчутся селяне, собираясь вокруг дома, когда в самом начале зимы шестеро Мар в своих красных мантиях пришли, чтобы встретить новую сестру, и я среди них. А всё потому, что одна из нас умерла неделю назад от старости. И только это произошло, как мы все почувствовали появление новой сестры, что займёт место старой. Это мой первый раз, когда я среди тех, кто приветствует нового члена семьи.

Уже несколько дней как начался первый месяц зимы, а первый снег выпал удивительно поздно. Длительное время окружающий пейзаж был в серо-коричневых тонах, а земля покрыта полусгнившей листвой да грязью от частых дождей, но стоило нам отправиться в дорогу, как пошёл снег. Валил весь день, а потом и всю ночь, накрывая мир белым покрывалом и усложняя нам путь.

Когда мы добрались до этой деревни, уже перевалило за полдень. Небо до рези в глазах голубое, солнце стоит высоко, и его лучи отражаются от белоснежного покрова. Все жители замирают, когда мы проходим мимо в своих алых плащах, а свежий снег скрипит под нашими сапогами. Мне тринадцать лет, и до этого дня я была самой младшей.

Марой я стала три года назад, через неделю после своего десятилетия. Так же, как это происходит со всеми. Только у десятилетних девочек с чёрными волосами открываются способности.

– Ты рада, Агата? – спрашивает меня Ирина, за чью руку я цепляюсь.

Ирина – моя наставница, именно она несёт ответственность за моё обучение. Ей около семидесяти лет, но по виду можно дать максимум тридцать. Мары живут дольше обычных людей, до девятнадцати лет мы растём как обычные люди, а потом наше старение сильно замедляется. Так мне рассказали. Поэтому даже самая старшая из нас, которой исполнилось сто двадцать три, выглядит лишь на пятьдесят.

У Ирины, как и у других Мар, длинные чёрные волосы, красивое лицо и приятная улыбка.

– Я волнуюсь, – бормочу я. – Ты знаешь, кто она?

– Нет.

– А когда вы пришли, чтобы забрать меня? Тоже не знали?

– Не знали. Ты же чувствуешь это, нить… мы все её чувствуем, как будто она зовёт, – улыбается Ирина, когда я киваю, соглашаясь. – И мы идём за ней, пока не найдём новую сестру.

– Почему вокруг шепчут странное? – вновь насупилась я, оглядываясь по сторонам.

Мне с детства не нравилось пристальное внимание незнакомых людей, но теперь из-за своей одежды и способностей я всегда на виду, меня замечают все, куда бы я ни пошла.

– Кто знает… может, они догадываются к кому мы идём, – загадочно улыбается наставница.

Мы подходим последними, когда уже остальные сёстры встали перед нужным домом. Никто из нас не станет входить в дом, все и так знают, что означает наш приход, и сейчас родители девочки, скорее всего, кутают свою дочь в тёплые одежды и собирают ей еды в дорогу… прощаются. Всё то же самое, что делали мои родители несколько лет назад. С тех пор я их ни разу не видела.

Даже если бы я захотела, я бы не смогла, потому что они покинули нашу родную деревню. Ещё одно из правил. После того как девочку забирают, её семья должна уехать. Это сдерживает новоиспечённых Мар от желания сбежать обратно в родной дом в первые несколько лет жизни в храме до того, как они привыкнут к новой семье.

Нельзя сбежать к родителям, если не знаешь, где они находятся.

Селяне тоже начинают собираться вокруг избранного дома за нашими спинами, они ждут, с интересом поглядывая на пока ещё закрытую дверь. Кто-то вслух гадает, насколько красивой станет девочка. Все уверенны, что у неё будет молочная кожа и чёрные волосы под стать Моране. А вот глаза у всех Мар разные, здесь нет единства, хотя говорят, что у богини Мораны они карие, почти чёрные. У Ирины глаза светло-карие, у Киры – зелёные, такие красивые и яркие, как свежая трава, а у меня – голубые, холодные как лёд, говорила мама. Как красивый, полупрозрачный лёд.

Сестры стоят молча, терпеливо ожидая, когда семья будет готова. И только я единственная переступаю с ноги на ногу, пытаясь согреться. Я оглядываю небольшой огород перед одноэтажным простым домом, покатая крыша которого, как и всё вокруг, покрыта толстым слоем снега, отчего деревянные стены здания кажутся почти чёрными. Окна в доме занавешены, поэтому возможности рассмотреть что-либо внутри нет. Из печной трубы валит густой белый дым, указывая, что хозяева дома. К тому моменту, как дверь начинает открываться, мои руки уже озябли. Я в последний раз выдыхаю облачко пара на свой сжатый кулак и только потом поднимаю взгляд.

– Мама…

Ирина сжимает мою левую ладонь, которую держит до сих пор, но она не сопротивляется, когда я вытаскиваю руку и делаю несколько шагов вперёд.

– Агата, – мама тихо всхлипывает, замечая меня в толпе.

Я с недоверием смотрю на отца и маму, которые теперь стоят на пороге, как и я, не решаясь сделать шаг навстречу. Не зная, позволено ли это. Ещё раз я оглядываю дом, не зная, чему верить, не понимая, как такое возможно. А потом за их спинами я вижу свою младшую сестру, одетую в зимний синий кафтан, утеплённый мехом. Мы никогда не были богаты, скорее даже бедны. И этот кафтан хоть и простоват, но наверняка самое нарядное, что есть у моей сестры. А синий цвет так подходит к её глазам, они почти как у меня, только темнее и похожи на насыщенную синеву неба. Мама часто говорила в детстве, что мы с ней красивы. Но даже в детстве я знала, что это неправда. Моя сестра красивее, настоящая красавица. Её кожа и вправду молочная, чёрные волосы всегда блестели ярче, чем у меня, а глаза такие большие! Она всегда была похожа на куклу и сейчас всё такая же.

Мама раскрывает объятия, продолжая всхлипывать, и я, не задумываясь, подбегаю к ней, обнимаю её и отца, а потом пытаюсь ухватить ещё и младшую сестрёнку, но не могу дотянуться.

– Это правда!