К утру дождь не утих ни на йоту, за окном было сумрачно и уныло, и, видимо, из-за этого обычно встающий в полседьмого утра без всякого будильника Макаров продрал глаза лишь к восьми. На соседней кровати сладко дрых мальчик Илья.

Для тридцативосьмилетнего Макарова двадцатидвухлетний студент был «мальчиком», и, оценив это обстоятельство, Евгений вдруг усмехнулся, невольно иронизируя над собой. Он-то уже точно не мальчик, у которого впереди вся жизнь с ее открытиями, победами, падениями и снова взлетами.

У него за спиной был богатый жизненный опыт, благодаря которому Макаров считался неплохим профессионалом, незадавшийся брак, из которого, впрочем, удалось выбраться без особых потерь, маленькая, но зато своя квартира, приличная машина – он ее обожал и относился как к одушевленному существу, еще не старые и полные сил родители, к тому же его лучшие друзья, и настоящее увлечение – поисковый отряд, где в экспедициях Макаров отдыхал душой от грязи, налипающей за год работы – тяжелой, неблагодарной, но любимой.

Да, жизнь, пожалуй, удалась. И главное, в ней уже давно нет ни капли той непредсказуемости, что ежедневно заставляет таких вот мальчиков, как Илья, кидать жизни вызов. Бедное оно бедное, это поколение двадцатилетних, от которых требуют так много и взамен не дают никаких гарантий. Где будет работать этот специалист по китайскому? Куда занесет его судьба в поисках лучшей жизни? Сколько лет придется горбатиться, чтобы выплатить висящую камнем на шее ипотеку, без которой надежды на собственное жилье становятся абсолютно призрачными?

Макаров бросил новый, теперь уже полный жалости взгляд на сопящего студента. Голая нога высунулась из-под одеяла, длинная, худосочная, с сорок пятым размером, не меньше, покрытая темным, еще детским пушком. Точно мальчишка.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Илью, он быстро сходил в душ, натянул джинсы, майку и толстовку, зашнуровал ботинки, сунул в задний карман зарядившийся за ночь телефон и выглянул в залитое дождем окно. Открывавшаяся из него картина была безрадостной.

Пожухлая трава газонов стелилась вдоль мокрой земли, окончательно лишенная жизненной силы. Деревья за ночь скинули большую часть листвы, и сейчас она устилала двор и дорожку к отдельно стоящим домам, как выброшенный на свалку старый свалявшийся ковер. Если в сентябрьских днях, полных золото-багряной листвы, еще было что-то изысканное, как патина на старинных произведениях искусства, то приближающийся октябрь срывал любой романтический флер, открывая бесстыдное уродство угасания.

Теперь с каждым утром за окном будет все темнее. Эта темнота съест яркие краски, распространяя вокруг лишь разные оттенки серого, превратит шуршание листопада в расползающуюся под ногами гниль. В воздухе будет висеть дождь вперемежку с печалью, которая, как сырость, умеет проникать в любые щели, заползая в том числе и в душу.

Затем выпадет первый снег, который тут же умрет и превратится в грязь. Кажется, у кого-то были такие стихи, но в поэтах Макаров был не силен. Грязь будет противно чмокать под ногами простуженных людей с угрюмыми лицами. С улыбками и живым блеском в глазах можно будет распрощаться до весны. Никто не улыбается под непрерывным дождем и не восторгается голыми ветками. И если по дороге в усадьбу Макаров восхищался осенним многоцветьем трассы и думал об осени с нежностью, то сейчас он точно знал, что не любит это время.

Хотелось есть. Тихонько притворив за собой дверь, Евгений пробрался в каминный зал, где, как их предупреждали накануне, будет накрываться завтрак. Татьяна сновала между столиками, которые сегодня не были сдвинуты вместе, расставляя на уже занятые маленькие кофейники. Чудесный аромат плыл по залу, и Макаров снова приободрился, потому что для него доброе утро обязательно начиналось именно с кофе.

– Омлет? Сырники? Домашний творог или каша? – спросила Татьяна Макарова.

Он застыл в задумчивости, потому что неожиданно захотел все и сразу. На центральном столе стояли тарелки с нарезанной колбасой и сыром, хлебом, маслом, джемами и медом, а также с хлопьями, к которым прилагался кувшин горячего молока. К завтраку в усадьбе подходили основательно.

– Надо выбрать что-то одно?

– Нет, – заверила Татьяна, – только решайте побыстрее, если можно. У меня администратор на работу не вышла, так что я одна на хозяйстве. Я бы посоветовала вам обязательно попробовать творог, он у нас деревенский, мы у фермеров берем. Чудо, какой вкусный. А дальше уже на ваш выбор. Каша готова, сырники тоже, омлет сделаю.

– А каша какая? – внезапно Макаров почувствовал себя как в санатории. Он недавно отправлял родителей в Кисловодск, и о тамошних завтраках они рассказывали с придыханием.

– Овсяная, – покладисто ответила Татьяна.

За соседним столиком засмеялась газпромовская Елизавета, которую Макаров про себя окрестил «молодой карьеристкой».

Сейчас он впервые рассмотрел ее как следует. Она тоже была довольно симпатичной, хоть и обычной. Резкие порывистые движения выдавали властную натуру, привыкшую прислушиваться только к своему мнению. Да и женственности в ней не было ни на грамм. У такой породы женщин женственность не в чести. Они и сексом занимаются, если, конечно, находят на него время, словно проводят производственное совещание: с графиками, амплитудами и дедлайном. От подобной перспективы Макаров даже содрогнулся и поспешно начал есть принесенный ему творог, действительно оказавшийся выше всяких похвал.

Помимо Елизаветы в этот ранний час на завтраке присутствовала только мать Ильи, располневшая, но довольно красивая женщина, которую, как помнил Макаров, звали Ольгой. Сегодня с ней впервые была дочь, девочка лет четырнадцати, гораздо больше похожая на мальчика: с неровно выстриженной челкой, бритым затылком, татуировкой на запястье правой руки, то и дело вылезающей из-под длинного рукава черной толстовки с капюшоном. Она ела молча, не глядя по сторонам и не отрывая глаз от телефона.

– Саша, тебе сделать бутерброд? – спросила Ольга, но девчонка даже ухом не повела.

«У нашей Сашеньки сложный характер», – вспомнил Макаров. Войдя в зал, он, естественно, поздоровался, и ему ответили все, кроме девчонки.

Отворилась дверь, и в комнате, которая сейчас выполняла функцию столовой, появилась Даша, немного встрепанная со сна. Светлый ежик на затылке воинственно торчал, на щеке явственно виднелся след от подушки, спортивный кашемировый костюм, выглядящий крайне уместно в такую мерзкую погоду, ладно облегал невысокую фигурку с округлостями в нужных местах.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.