Елизавета налила обжигающе горячий чай в блюдечко и принялась дуть на него, а потом стала пить с сахаром вприкуску. В этот момент она мне напомнила кустодиевскую купчиху.

– Так вы сейчас и не работаете по-настоящему? – уцепилась я за фразу о том, что вчера их рано отпустили.

– Да… почти не работаем, – Елизавета поставила блюдце на стол и махнула рукой, – какая уж тут работа… у нас и руководства-то совсем не осталось на месте. Да вы пейте чай, Татьяна Александровна, я вам еще подолью. Это настоящий кенийский, высшего качества.

Я и сама поняла, что пью не фуфлыжный напиток. Но ведь я здесь не затем, чтобы чаи распивать да пироги трескать.

– Скажите, Елизавета, у Константина Александровича были враги? – спросила я прямо.

Девушка даже отшатнулась:

– Враги? Да вы что? Какие враги? Нет, конечно!

– Ну, не враги, а может быть, недруги? – я несколько смягчила формулировку своего вопроса.

– Н-нет, не было и недругов, – как-то нерешительно ответила девушка. – Его вообще-то все уважали здесь. Он, как это говорится, пользовался авторитетом.

– Вы имеете в виду сотрудников компании?

– Ну да, сотрудников. Да и вообще…

– Ну хорошо. Тогда расскажите, кто входит в руководство компании, – попросила я.

– Ну кто… Константин Александрович. То есть… входил. Потом еще Николай Витальевич Самодвигин, это компаньон Константина Александровича.

– Он сейчас здесь? В офисе? – быстро спросила я. – С ним можно встретиться и поговорить?

Елизавета тяжело вздохнула:

– Нет, нельзя с ним встретиться и поговорить. Нет его в городе и вообще в стране.

– А где же он? – задала вопрос, хотя от Барабанникова уже знала, что компаньон Бартелеймонова сейчас находится на отдыхе за границей.

– Николай Витальевич уехал отдыхать, – подтвердила девушка.

– Ему уже сообщили о несчастье?

– Ему нельзя ничего сообщить, – Елизавета опустила голову, – он всегда когда уезжает отдыхать, то отключает мобильник. Считает, что это будет не отдых, если его все время будут теребить звонками.

– А когда он должен вернуться?

– Я не знаю. Константин Александрович был в курсе.

– И все? Больше никто не знает о сроках его отдыха?

– Ну, может быть, еще Леонид Григорьевич.

– А кто это?

– Это главный бухгалтер компании. Леонид Григорьевич Сидельников. Но он сейчас лежит в больнице.

– В какой больнице он находится?

– Сейчас вспомню. Кажется, в Первой клинической больнице. Да, точно, в Первой клинической.

– Так что же получается? Компания сейчас находится без руководства? Хотя бы один ответственный человек имеется?

– Имеется, – тихо ответила Елизавета. – Юридический консультант.

– Как его зовут?

– Аркадий Сергеевич Сокольников, – ответила девушка и добавила: – Это мой племянник.

– Простите? Вы, наверное, хотели сказать, дядя? – спросила я, удивленно глядя на Елизавету.

По моим прикидкам, ей было не больше двадцати лет. В таком случае ее племяннику должно было быть… то есть он что? Еще не вышел из школьного возраста?

– Нет, это мой племянник, – твердо проговорила девушка. – Правда, не родной, а двоюродный, а может, и троюродный. Мне девятнадцать лет, а Аркадию – тридцать. Ну, так уж получилось, что мой папа является двоюродным братом бабушки Аркадия. Папе семьдесят лет, я у них с мамой поздний ребенок. Вернее, у папы есть еще одна дочь, старшая, от первого брака. А Аркаша попросил Константина Александровича взять меня к себе в секретарши, – бесхитростно сообщила девушка.

«Ах, ну конечно, семейственность еще ведь никто не отменял, – подумала я, – и вряд ли отменит. Кстати, а перекус определенно пошел Елизавете на пользу. Она перестала запинаться на каждом шагу. И вполне связно теперь излагает свои мысли».

– А вторая жена моего папы была бездетная, так что у меня есть только одна единокровная сестра. И еще Аркаша, – продолжала рассказывать Елизавета.

Я уже перестала что-либо понимать в запутанных родственных связях Елизаветы и ее племянника.

– Хорошо, племянник так племянник, – согласилась я, решив больше не возвращаться к теме родственников Елизаветы. – Скажите, что вам известно об отношениях Константина Александровича и его компаньона? Николая Витальевича Самодвигина.

– Ну, так, ничего особенного. – Елизавета пожала полными плечами. – Кажется, они учились вместе. То ли в школе, то ли в институте. Правда, Аркадий как-то сказал, что они познакомились на какой-то там конференции, которую устроили специально для предпринимателей. Поэтому точно я ничего не могу сказать.

– Так, понятно. Что еще вам известно? Они сразу же начали заниматься газовым оборудованием?

– Кажется… хотя. Нет, вроде бы они сначала продавали компьютеры и только потом стали торговать газовым оборудованием.

– Так как же все-таки они общались? – я вернулась к первоначальному вопросу о взаимоотношениях Бартелеймонова и Самодвигина.

– Да нормально они общались.

– То есть между ними не было ни споров, ни скандалов, ни тем более конфликтов? – продолжала я уточнять.

– Ну, я не могу так сказать. Может быть, и были. Теперь только Николай Витальевич может сказать.

– Елизавета, я вас правильно поняла: вы не слышали, как они ругались, скажем так, но не исключена возможность, что они все-таки были недовольны друг другом?

– Я очень недавно пришла сюда, поэтому… Я не могу судить, но… вроде бы как-то холодно они общались в последнее время. Кажется, однажды даже зашел вопрос о том, какой процент прибыли причитается каждому. Вроде бы так.

– А… скажите, Николай Витальевич часто устраивает себе отдых? В том числе и за границей?

– Пожалуй, что да, довольно часто.

– Скажите, Елизавета, а как сотрудники компании восприняли весть об убийстве шефа?

– Ну как. Сначала все взбудоражены были. Потом немного все улеглось.

– Какие-то предположения насчет убийства у людей есть?

– Да особенно никто ничего не обсуждает. Но…

– Что вы хотите сказать?

Елизавета подошла к двери, открыла ее и выглянула в коридор. Потом снова заперла дверь и вернулась на свое место.

– Так что вы хотели сказать? – спросила я снова.

– Ходят слухи, что в этом заинтересован Николай Витальевич, – почему-то шепотом сказала девушка, хотя, кроме нас с ней, в кабинете больше никого не было.

– Это означает, что у них все-таки были конфликты?

– При мне они не ссорились, – твердо сказала Елизавета. – И от других сотрудников я не слышала ничего подобного. Просто, понимаете, Николай Витальевич занимает офис на Девятой Дачной. А здесь он появляется сравнительно редко. У него там и секретарша имеется, Ядвига Леопольдовна.

– Она что, полька по национальности?

– Да вроде бы. Но точно я не знаю.

– И вы с ней не общаетесь?

– Нет, конечно. – Елизавета удивленно взглянула на меня. – Она же на Дачных сидит, а я здесь. И вообще… Она какая-то нелюдимая. Вечно хмурая, никогда не улыбнется.

– Скажите, а может быть, вы слышали разговоры о том, что Николай Витальевич и Константин Александрович планировали отделиться друг от друга? Ну, то есть работать независимо друг от друга, – пояснила я.

– Нет, никогда о таком не слышала. – Елизавета с еще большим удивлением посмотрела на меня.

У меня не было оснований не верить всему тому, что рассказала Елизавета. К тому же зачем ей было что-либо скрывать? Она на этой должности совсем недавно, без году неделя, как говорится. Поэтому она еще не успела войти в курс дела и всего того, что творилось в компании. А то, что знала, выложила безо всяких прикрас. Но тем не менее нельзя сбрасывать со счетов определенные разногласия, которые, несомненно, были между Бартелеймоновым и Самодвигиным. Просто не бывает ведь так, чтобы отношения всегда оставались бы идеальными. Так даже в семье не бывает, между близкими людьми. Что уж тут говорить о посторонних людях, связанных только коммерческими интересами. Однако мне стало ясно, что непонимание это носило скорее локальный, чем глобальный характер. Иначе сотрудники перетирали бы ситуацию на всех углах.