Дверь заперли! Я оказалась в ловушке в душной комнате-гробу. Почему Фиона заперла меня здесь? Почему?..

Тут я поняла то, что было очевидно с самого начала. Фиона вела себя необычно тихо, когда провожала меня через улей к самолетному ангару. Я была настолько глупа, что подумала, будто она не болтает, грустя из-за моего отъезда, но на самом деле Фиона мне лгала.

Она вела меня вовсе не в самолетный ангар. Фиона соврала, чтобы я добровольно пересекла с ней улей. Заманила меня в эту комнату, чтобы в ней запереть.

Зачем она это сделала? Зачем заключила меня в…

Ответ ударил точно молот. Меня заключили в эту комнату, потому что некомпетентные идиоты из службы безопасности морской фермы решили, будто я не жертва, а подозреваемая! Меня заперли здесь, чтобы жуткий носач мог прочитать мой разум. Возможно, эта штука ползает по моим мыслям прямо сейчас, сует нос во все личные воспоминания.

Правой рукой я забарабанила в дверь и гневно закричала:

— Носач! Носач! Я знаю, что ты читаешь мой разум! Как ты можешь считать меня подозреваемой? Как можешь верить, что я причиняла вред людям?

Я перестала стучать и уперлась взглядом в черные ленты, охватывающие поврежденную левую руку.

— Взгляни на состояние моей руки, носач. На ней не хватает трех пальцев. Думаешь, я сама это сделала? Я мечтала стать морским капитаном, как мои отец и мать, управлять собственной рыбацкой лодкой, а теперь никогда не смогу…

Говорить было слишком больно, поэтому я оборвала фразу и начала новую.

— Хочешь знать, что случилось в тот день? Вот что случилось!

Я сосредоточилась на острых, как бритва, воспоминаниях. Я знала, что они никогда не потеряют остроту. Я пыталась выкинуть их из головы, но даже когда обезболивающее затуманивало все остальное, они сохраняли жестокую ясность — живой кошмар, способный преследовать меня во сне и наяву.

Урок закончился, мы все встали и направились к двери. Мы с Перраном шли в конце группы, и он что-то спрашивал, когда его прервал голос:

— Список готов!

Мы поспешили к остальным, собравшимся в коридоре 1c7738. Список в центре доски объявлений бросался в глаза — вверху его я увидела свое имя. Я надеялась, что число рядом с ним окажется гораздо выше восьмидесяти, но поразилась результату — девяносто шесть! Следующие несколько секунд я купалась в восторге, а друзья поздравляли меня и обсуждали собственные результаты. Затем заговорил Перран:

— Джунипер, ты вновь во главе списка достижений. Хорошая работа!

Слова Перрана звучали похвалой, но я расслышала обиду в его голосе. Мой восторг от результата тут же угас.

— Сладость или гадость! Сладость или гадость!

Группа десятилеток, танцуя, прошлась по коридору, выкрикивая слова тонкими голосами.

Все мы инстинктивно заткнули уши, чтобы защититься от шума, а девушка слева от меня застонала.

— Хэллоуин закончился несколько недель назад, а они все не уймутся…

Остаток фразы я не услышала, поскольку Перран схватил меня за руку и потянул к столярному кабинету.

— Джунипер, мне нужно с тобой поговорить.

Мгновение я сопротивлялась, потом сдалась и пошла с ним. Нас опять ждал этот разговор. Перран ныл и дулся, пока я не соглашалась…

Нет. С меня хватит. На этот раз разговор пойдет по-другому. Несколько человек из класса предупреждали меня насчет Перрана. Они говорили, что он лишь притворяется моим другом, чтобы получить помощь в учебе. Говорили, что как бы я ни старалась, сколько бы времени ни проводила, тренируя его, он останется недоволен. Они оказались совершенно правы, и я прекращу это прямо сейчас.

Я стояла в столярном кабинете и смотрела, как Перран закрывает дверь перед людьми, разговаривающими в коридоре. Теперь компанию нам составлял лишь массив деревообрабатывающих станков.

Перран повернулся ко мне.

— Ты никогда не даешь никому шанса, да, Джунипер? Всегда должна возглавить список оценок.

— Если бы ты был настоящим другом, то порадовался моим успехам.

— Я радуюсь, просто думаю, кто-то другой тоже должен получить шанс на хороший результат.

Я вздохнула.

— То есть ты завидуешь моему успеху, потому что хочешь сам быть на вершине списка.

— Я не завидую, — с чувством превосходства сказал он, — и никогда не говорил, что мое имя должно возглавить список вместо твоего. Ты несправедлива ко всем нам.

Я попыталась сдержать гнев, но провалилась.

— Я несправедлива ко всем вам? Что ты предлагаешь? Чтобы я жульничала в оценках, как сделал ты два года назад?

— Конечно, нет.

— Тогда в чем несправедливость? Мы все пишем одни экзамены.

— Я тебе уже объяснял. Ты должна прекратить одержимо работать над улучшением собственных, уже великолепных результатов и потратить некоторое время на помощь другим.

Я покачала головой.

— Ты уже говорил об этом, и я согласилась с тобой заниматься. Но потом, с появлением нового списка, ты огорчился, поскольку опять оказался на втором месте, и захотел, чтобы я работала с тобой вдвое больше. Я согласилась и на это.

Я пожала плечами.

— Результаты этого экзамена висят на доске в коридоре. Твой прежний балл равнялся семидесяти, сейчас он дошел до семидесяти девяти. Я надеялась набрать больше восьмидесяти, но так много готовилась вместе с тобой, что получила девяносто шесть.

Я помолчала.

— Мы установили, что я помогаю тебе добиться лучших результатов, но при этом и сама сдаю лучше, поэтому ты опять недоволен. Так чего ты хочешь на самом деле, Перран? Что я должна сделать ради справедливости? Ты просишь, чтобы я намеренно ошиблась на экзамене и ты хоть раз возглавил список?

Он вспыхнул.

— Не надо ошибаться специально, но ты могла бы отвечать не слишком точно.

— Этого не будет, — горячо отказалась я. — Я не жульничаю на экзаменах, не изображаю дружбу, чтобы чего-то добиться от других, и не подделываю оценки. Если тебе не нравятся мои высокие результаты, это твои проблемы, а не мои.

Из коридора донесся общий вопль:

— Сладость или гадость!

Перран взглянул на дверь, потом опять на меня и рассмеялся.

— Сладость или гадость! Эти дети правы. яцччьх Если ты не хочешь мне помочь, то заслуживаешь наказания.

Он схватил меня за левую руку и потянул к ряду станков.

— Сладость или гадость, Джунипер!

Перран впихнул мою руку в тиски ближайшей машины. Я знала, что электричество отключено, но нас всех учили, насколько опасна эта техника.

Затем послышался шум оживающего станка и мой собственный крик, крик, крик!

Глава 12

Я кричала. Пронзительно, отчаянно, без слов. Невидимые ладони схватили меня за руки, и на этот раз слова нашлись.

— Не трогайте мою руку! Не трогайте мою руку!

— Эмбер, вернись к нам! Эмбер! — Чужой голос громко звал меня незнакомым именем.

Нет, поправила я себя. Этот голос я знала лучше всех в мире, а выкрикиваемое им имя принадлежало не незнакомке, а мне.

Сила эмоций Джунипер стерла границы между ее и моим разумом, ее и моей личностью, но сейчас я пришла в себя, открыла глаза и увидела стоящего рядом Лукаса.

— Эмбер, что с твоей рукой? — спросил он.

Я растерянно посмотрела на него, потом опустила глаза к правой руке, защитным жестом баюкавшей левую.

— Перран впихнул мою руку в машину и… Нет, это Джунипер вспоминала, как он впихнул ее руку в машину.

Лукас поморщился.

— С тобой все в порядке?

— В основном. — Я потерла лоб правой рукой, а затем — специально — левой. — Да, все в порядке. Служба безопасности фермы сейчас же должна прислать в улей Перрана.

— Перрана уже присылали сюда, — ответил Лукас. — Он был в третьей группе подозреваемых. Мортон подтвердил, что Перран засунул руку Джунипер в машину, но собирался лишь напугать ее, а не ранить. Перран проверил, что электричество отключено. Он не знал, что кто-то уже поиграл с выключателем, и станок работал, хотя рычаг и стоял на нуле.

— О. — Я обдумала сказанное. — Даже если кто-то баловался с выключателем, Перран виновен. Он знал, что деревообрабатывающие станки опасны, и все же засунул в тиски руку Джунипер.