Девушки вопили, катаясь по траве, таская друг друга за волосы и царапаясь, как две дикие кошки. Отборной нецензурщине, которой они, вереща на весь студгородок, поливали друг друга, позавидовал бы пиратский боцман. Студенты сбегались посмотреть на веселое зрелище, Маша с причитаниями бегала вокруг визжащего и матерящегося клубка, не зная, как растащить орущих и плачущих соседок, и кто-то радостно и возбужденно орал:

— Драка! Драка!

В конце концов, Карину обхватили чьи-то сильные руки и умудрились оторвать от исцарапанной соперницы. Карина визжала и отбивалась — схвативший не выпускал ее. Елена — жалкая, растрепанная, с наполовину оторванным рукавом копеечной блузки — отползла по траве, и в ее взгляде сейчас не было ничего, кроме испуганного сожаления.

— Лена, в свою комнату, — сдавленно приказал Эльдар: именно он умудрился разнять дерущихся. — Потом поговорим…

Карина взвизгнула и попыталась укусить его за руку — горячка боя еще не схлынула с нее. И тотчас же стало больно, да так, что в глазах помутилось. То ли это было заклинание, которым Эльдар огрел ее в наказание за драку, то ли он просто свернул ее в бараний рог и поволок прочь.

Она снова стала осознавать себя тогда, когда за ними хлопнула дверь. Первым пришел легкий запах тропических растений, воды и земли, потом послышалось мелодичное журчание ручейка, и Карина поняла, что они находятся в оранжерее. Эльдар осторожно поставил Карину на ноги, но не отпускал — держал по-прежнему крепко.

Пальма, под которой они стояли, развесила длинные листья, словно складки зонта. На мгновение Карине показалось, что где-то над их головами действительно идет дождь.

— Успокоилась? — спросил Эльдар. Рубашка, та самая, в которой он был на торжественном собрании, сейчас была расстегнута на несколько пуговиц, открывая жирные черви шрамов. Карина с брезгливым ужасом подумала, что человек, которого она ненавидит и презирает больше всех на свете, до сих пор крепко держит ее за предплечья, а в оранжерее, кроме них, ни одной живой души.

— Успокоилась? — с нажимом повторил Эльдар.

— А что она..? — начала было Карина и осеклась. — Я ничего… — и осеклась снова.

Хищные, карие с прозеленью глаза человека-дракона смотрели на нее так, что хотелось удрать как можно дальше. От Эльдара веяло легким древесным ароматом дорогого одеколона, Карина видела, как дрожит синяя жилка у него на шее, и не могла понять, что чувствует.

— Тебя отчислить? — глухо осведомился Эльдар.

— На здоровье, — выплюнула Карина. — Я этого и добиваюсь.

— Я вижу. Тебя убьют сразу же, как ты появишься на вокзале в Дербенево.

— А вам не все равно? — лицо почему-то стало влажным, и Карина растерянно поняла, что плачет. — Убьют и убьют…

— Нет, — ответил Эльдар и разжал руки. Несколько мгновений Карина еще чувствовала его прикосновение, а потом оно растаяло, и она отступила. — Нет, мне не все равно. Мы с тобой одной крови. И я не хочу, чтобы тебе сделали инъекцию. Или отдали охотникам.

— Охотникам? — переспросила Карина, на всякий случай, сделав еще один шаг назад.

Эльдар сунул руки в карманы, задумчиво покачался с пяток на носки.

— Да. Есть такое новомодное развлечение для богатеньких буратин. Как правило, охотятся они на таких вот молоденьких ведьмочек.

Карина почувствовала, как к щекам приливает кровь.

— Врете! — воскликнула она. Эльдар улыбнулся.

— Вру, — с легкостью согласился он. — Иди, готовься к занятиям. И обойдись без драк, очень тебя прошу.

Вздохнув с облегчением, Карина выбежала из оранжереи и направилась в общежитие. Странное давящее чувство не покидало ее, и Карина очень боялась дать ему название, потому что понимала: стоит ей назвать вещи своими именами, и она сгорит от стыда и отвращения к самой себе.

Лучше уж пойти в общагу.

Маша ждала ее, сидя в холле первого этажа, и, судя по выражению ее лица, думала, что Карину придется собирать по частям. Увидев соседку, она просияла и воскликнула:

— Ну как? Жива?

Карина показала ей большой палец.

— Жива и здорова. Мань, чего расскажу… ты упадешь!

Впрочем, когда они вошли в комнату, от удивления упала не только Маша. В фигуральном смысле, конечно: падать на загаженный пол, покрытый какой-то зеленоватой жижей, никому не хотелось. Что пол — мерзкой субстанцией были облиты и стены, и потолок. Забравшись на табурет, Марго возила по люстре тряпкой, напевая что-то под нос. Увидев соседок, она воздела руку с тряпкой к потолку и звонко и радостно пропела:

Allons enfants de la Patrie,

Le jour de gloire est arrivé!²

Сползшая футболка, обнажившая крупную смуглую грудь, довершала сходство со Свободой, ведущей народ.

— Маргош, а что… — оторопевшая Маша сделала было шаг вперед, но тотчас же застыла на месте, борясь с подступающей рвотой.

— Твою дивизию… — растерянно промолвила Карина. Получается, белесая моль была права: срач в комнате действительно оказался знатным. Марго подтянула футболку на плечо и скомандовала:

— Девки, берите тряпки и вперед. Я тут одна до морковкина заговенья возиться буду, — вернувшись к оттиранию люстры, она сказала: — Ленка прибежала и сказала, что это ваша работа.

— Наша?! — от возмущения Маша даже забыла, что ее тошнит. Марго пожала плечами.

— Я сразу сказала, что первокурсники столько навалить не могут.

Карина зажала нос и рот ладонью и, взяв Машу за руку, выволокла из комнаты, чтобы на всех парах рвануть в туалет. Избавившись от съеденного и кое-как приведя себя в порядок, девушки взяли тряпки и уныло поплелись обратно.

— Это же дерьмо, Мань… — пролепетала Карина. — Самое натуральное.

— Это кто ж нам так подгадил? — только и смогла простонать Маша. Было видно, что сама мысль о возвращении в комнату, покрытую зеленой дрянью, внушает ей ужас.

Впрочем, вскоре выяснилось, что так повезло не только обитателям комнаты номер пять. Почти половина помещений общежития оказалась залита жижей, и студенты, вместо того, чтобы отдохнуть перед завтрашними лекциями и насладиться теплым вечером, провели время за уборкой. Когда комната совместными усилиями была приведена в порядок, Марго восемь раз спела все куплеты «Марсельезы», а вещи отправлены в прачечную, взмыленная и злая Карина плюхнулась на кровать, застеленную свежим бельем — завхоз сбился с ног, бегая по этажам то с ведрами, то с дезинфицирующим средством, то с одеялами и подушками — и поинтересовалась:

— Маргош, а Ленка-то где?

Марго, на которую бесплатный физический труд словно бы не оказал никакого воздействия, пожала плечами и включила в розетку электрический чайник.

— А я откуда знаю? Пришла, посмотрела и ушла.

— Знаю я, куда она ушла, — Карина разглядывала чистую, сверкающую комнату, и чувствовала, как голова начинает болеть от нарастающей ярости. Значит, они тут наломались за уборкой, как проклятые, а белобрысая дрянь взяла и смылась. — Мне она пошла морду бить. Мань, ну не сука, а?

Маша, которая лежала на кровати, бессильно раскинув руки в полном изнеможении, издала какой-то невнятный звук. После того, как они с Марго оттерли до блеска угол Лены, Маша упала на кровать, и по ее виду было ясно, что она не сможет подняться до самого Нового года.

— Мы тут пашем, как не знаю, кто, а она шатается невесть где, — продолжала Карина. — Маргош, это что, честно?

— Нечестно, — спокойно согласилась Марго. — Но откуда нам знать, где она? Мало ли… может, в детской с маленькими, может, Эльдару помогает…

Карина вдруг поймала себя на том, что у нее губы сжаты в ниточку, а ноздри раздуваются и дрожат от гнева.

— Ага, Эльдару… — медленно проговорила она. — Пойду и я им помогу.

С этими словами Карина поднялась с кровати и, разъяренно бормоча что-то неразборчивое, скрылась за дверью. Марго пожала плечами и вымолвила:

— Миро дэвэл³, какие нервные все…

Маша не могла с ней не согласиться.

Карина тем временем поднялась на третий этаж, где жили преподаватели, и почти сразу же наткнулась на Эльдара — он выходил из мужского туалета с ведром в одной руке и с тряпкой в другой. Вид у него был угрюмый и очень уставший, наверняка, наломался с уборкой не меньше, чем Карина. Впрочем, сейчас Карина меньше всего была расположена его жалеть.