Глава 1

Общий сбор

Когда ранним августовским утром, уже по-осеннему холодным и прозрачным, словно стеклышко, Люда вышла из маршрутки на конечной остановке, волоча за собой чемодан на колесиках и покачиваясь под тяжестью сумки, переброшенной на плечо, то человек, сидевший на скамейке, вольготно вытянув ноги, вскинул руку с сигаретой и помахал:

— Эй, сюда! — позвал он. Люда поморщилась: она не любила панибратства. На первый взгляд незнакомец производил весьма удручающее впечатление. Если бы не дорогая кожаная сумка с ноутбуком на скамейке и брендовый полосатый чемодан у ног, то Люда приняла бы позвавшего ее человека за нищего — потертые джинсы, видавшие виды кеды, растянутый свитер делали своего хозяина похожим на бродягу.

Лицо, впрочем, было вполне интеллигентным и располагающим.

— Здравствуйте, — сказала Люда. Спокойного холода в ее голосе было достаточно, чтобы любая фамильярность исчезла в неизвестном направлении. Вот и незнакомец, сперва улыбавшийся ей, как старой знакомой, повел плечами и как-то подобрался, что ли. Взгляд карих глаз стал пристальным и оценивающим.

— Вы в Дербенево, — утвердительно произнес он, выбросил окурок и протянул Люде руку. — Смирнов. Пастырь второго курса тамошних анархистов. Рад познакомиться.

Сухую твердую кисть пришлось пожать — Люда не любила чужих прикосновений, но отказаться от рукопожатия было неприличным, а уж портить отношения с коллегами вот так сразу она не собиралась. Все-таки жить у черта на куличках лучше в компании друзей или как минимум хороших знакомых, а не тех, кто только и думает о том, как бы тебе поизощреннее подгадить.

— Людмила Романова, — представилась она и, сев на скамейку, осведомилась: — Пастырь — это в каком смысле?

— Курирую второкурсников, — объяснил Смирнов. — И биологию преподаю. Такие, прости Господи, оторвы — глаз да глаз. А вы та самая словесница, верно?

Люда кивнула. Предложение вести русский и английский языки в закрытом колледже в Дербенево поступило ей буквально два дня назад. Несмотря на флер мрачной таинственности вокруг поселка и колледжа, она согласилась практически сразу — зарплату обещали такую, что Люда поехала бы не только в поселок, имевший дурную славу места, где серийный убийца Мовсесян за десять лет зарезал восемнадцать женщин, но и к черту на рога. Работодатель обеспечивал жильем, питанием, страховкой и соцпакетом — глупо отказываться от такой лакомой вакансии да в кризис, тем более, если родители постоянно болеют, и им надо помочь. Сушеная воблообразная девица в отделе образования забрала у Люды трудовую книжку и выписку из банка и сказала, когда в Дербенево идет автобус, доставляющий преподавателей на работу.

— Не боитесь? — спросил Смирнов. Люда пожала плечами.

— А чего бояться?

Смирнов вопросительно изогнул левую бровь. Похоже, он действительно был удивлен.

— Дербенево. Колледжа. Тех, кто там.

Из-за поворота показался автобус — древний красный «Икарус». Люда не могла вспомнить, когда в последний раз видела на дороге таких ископаемых. Пыхтя и громыхая внутренностями, он подъехал к остановке; Смирнов поздоровался с флегматичным усатым водителем, помог Люде поднять вещи в пустой салон и, когда они заняли свои места, а автобус содрогнулся и двинулся вперед, спросил:

— То есть вам не рассказали в деталях, куда именно вы едете?

Люда попробовала улыбнуться. За грязным стеклом проносилась лесопосадка — автобус выехал из города, и Люда невольно вспомнила, как давным-давно, в детстве, ездила к бабушке в деревню на таком же «Икарусе». В зеленых прядках берез уже искрились редкие желтые листья, автобус периодически обгоняли автомобили, и сонное, уже совсем осеннее солнце поднималось над деревьями.

— В Дербенево, — сказала Люда. Смирнов стал ее утомлять — не навязчивостью, он вовсе не был навязчив, а какой-то неопределенностью всей ситуации. Пустой автобус, готовый развалиться на ближайшей колдобине от малейшего толчка, странный человек, от одежды которого веет сухим травяным запахом… — В частный колледж. Преподавать русский.

— Не частный, — поправил Смирнов. Задумчиво провел пальцем по потертому золотому ободку обручального кольца на левой руке. — Закрытый. Для особых детей.

Он настолько выразительно подчеркнул это «особый», что Люде стало ясно: речь идет не о каких-то физических недугах, а о чем-то похлеще. В животе появился неприятный холодок, а волоски на руках поднялись дыбом.

«Но ведь это же официальное учебное заведение, — с какой-то вязкой беспомощностью подумала Люда. — Отдел образования…»

Мысль оборвалась.

— Вам сколько лет, Людочка? — мягко спросил Смирнов. Люда настолько оторопела от внезапно нахлынувшей на нее растерянности, что пропустила мимо ушей фамильярность своего спутника.

— Двадцать семь, — сказала она. Смирнов кивнул.

— На картах гадали когда-нибудь? Может, ворожили?

— Гадала, — промолвила Люда, вспомнив о том, как бабушка учила ее раскидывать карты. Пиковый туз при семерке — болезнь. Червонная девятка с бубновой дамой — новая любовь. Крестовая восьмерка со своим королем — ссора на работе. Бабушкины гадания сбывались всегда, Людины — через раз, но она никогда не придавала этому значения. Совпадение, не более того. Даже в сотый раз.

— Ну вот, — Смирнов вынул из кармана смартфон, что-то посмотрел в нем и убрал назад. — Там таких и учат. Тех, кто на картах гадает.

«Икарус» притормозил у обочины, подобрав тощего долговязого паренька с растрепанными дредами до пояса. Из имущества у него был только разноцветный вязаный рюкзак. Увидев Смирнова, паренек широко улыбнулся, обнажив металлическую фиксу и гаркнул:

— Йоу, че по чем, чувак?

Смирнов закатил глаза. Долговязый покосился на Люду, не нашел в ней ничего интересного и спросил:

— Ну что, Эльдар Сергеич? Would you like to smoke Bob Marley’s cigarette¹?

Чего-чего, а идеального произношения Люда не ожидала. Не от такого типа.

— Ладно тебе, Вань, — улыбнулся Смирнов. — Коллегу нашу новую напугаешь.

Ваня тотчас же стал серьезным. Ерническое веселье покинуло его загорелую физиономию, он отдал Люде поклон и едва не свалился на пол — с трудом удержался на ногах, когда автобус с внезапным резким рывком отъехал от остановки.

— Меня Иваном зовут, — сказал он, протянув Люде длиннопалую руку с неровно обстриженными ногтями. На большом пальце красовалось серебряное кольцо с полустертыми рунами. — Библиотекарь. Работаем круглосуточно. Вы на русский язык, да?

Люда кивнула. Больше всего ей сейчас хотелось встать, потребовать, чтобы водитель остановил автобус, и отправиться домой пешком, забыв и про необходимость помощи родителям, и про большую зарплату, и про все обещанные бонусы.

— По русскому у нас электронные учебники, — сообщил он с такой гордостью, словно написал их сам. — Заходите в гости, перекину вам в ноут. Корпус 2-а, библиотека. Варенье клубничное любите?

— Люблю, — оторопело кивнула Люда.

— Тогда тем более заходите, — улыбнулся библиотекарь и сразу же уточнил: — А замужем?

Смирнов, которому болтавшийся в проходе библиотекарь стал надоедать, подтолкнул его в сторону кресел.

— Вань, не мотрошись, сядь уже.

Тот шмыгнул носом и, прежде чем направиться в конец салона, произнес:

— Короче, заходите, ага?

Потом Люда внезапно обнаружила, что в салоне, кроме них с водителем, едут еще две женщины, типичные учительницы средних лет, активно обсуждающие огурцы и засолку, а Смирнов рассказывает:

— Конечно, это городская легенда. Вернее, сельская. Мовсесяна забрала полиция, был суд… ну вы газеты читаете, в курсе. Легенда как таковая появилась уже после его расстрела. Дескать, Мовсесян не то не умер, не то вернулся с того света — одним словом, его частенько видят на окраинах Дербенево. Разумеется, все это бред и болботня. Сами понимаете, какой вакуум в этих медвежьих углах. Разговорами про маньяка его будут еще много лет заполнять.