— И какой же обнадеживающий результат дал ваш эксперимент? — мне не удалось скрыть сарказма в голосе.

Вот интересно, ради чего эти умники затеяли такую опасную и сложную игру?

— Мы получили тебя, — спокойно ответила Май.

— Меня? — вот уж не думал, что еще смогу сегодня удивляться.

— Твоя модель нового лидера для сектора А выглядит очень многообещающей. Правильные установки, верное смещение фокуса, — советник на секунду замолчала, поняв, что я не понимаю ее слов.

— Из всей экспериментальной группы выпускников, которым была внушена идея об ущербности попадания в сектор А, только ты обвинил в таком распределении себя, остальные обвинили систему, — пояснила она. — В дальнейшем твоя линия поведения позволила повысить не только твою собственную эффективность, но и эффективность ячейки, с которой ты взаимодействовал.

Я молчал, с трудом переваривая услышанное.

— Честно говоря, именно из-за успеха твоей модели я и не свернула эксперимент несколько месяцев назад.

— Но это все не я! Вы вели меня с самого начала! — мелькнувшая у меня мысль заставила меня перебить Май. — Все началось с того разговора после тестирования…

— Эрик, я поговорила тогда со всеми выпускниками, — на этот раз советник перебила меня. — И конечно, мы тебе помогли, иначе твой путь занял бы намного больше времени. Но результат того стоил, у тебя огромный потенциал. И поэтому я сейчас прошу тебя обдумать мое предложение по поводу комитета. У тебя есть шанс помочь Городу, и взять на себя эту ответственность — твоя обязанность. Уже потому, что такая ответственность тебе по плечу.

И вот опять я не знал, что возразить. Все вроде бы было складно, но на душе скребли кошки.

— Я не могу сейчас вам ответить! Я понятия не имею, как руководить комитетом…

— Мы поможем, — спокойно прервала мое нытье Май.

— Но неужели вы думаете, что вам удастся погасить ту волну, которая поднялась, таким простым шагом? — снова попытался я.

— Об этом не волнуйся. Я завтра развалю весь этот карточный домик, — советник снова устало прикрыла глаза. — И я не требую ответа прямо сейчас. У тебя есть в запасе несколько дней, я хочу, чтобы твое решение было взвешенным.

На этом наш длинный разговор закончился.

У меня было время подумать, но почему-то, глядя на ночь за темными стеклами автомобиля, я не мог отделаться от мысли, что все в моей жизни предрешено. Что бы я ни сделал, это каким-то мистическим образом станет именно тем, чего от меня хочет Май.

Домой я вернулся глубокой ночью и опять долго ворочался в постели, путаясь в своих мыслях и сомнениях. Мне нужно было с кем-нибудь посоветоваться.

Советчик нашелся примерно к девяти утра воскресенья.

Второй звонок в дверь за сутки — рекорд моего гостеприимства. Я с трудом разлепил глаза, натянул джинсы и поплелся встречать незваного гостя. Надеюсь, это не парни из Безопасности. Я еще не успел по ним соскучиться.

Но это оказалась Камила. Несмотря на воскресное утро, бодрая, улыбчивая и прекрасная. Я был уверен, что после той ночи она не вернется. Что я так и останусь для нее ошибкой и парнем из другой истории.

— Привет.

— Привет, — Камила улыбнулась, — меня просили кое-что тебе передать.

Она взмахнула какой-то большой папкой, которую держала в руках.

— Мама Тани отдает тебе часть ее рисунков. Она очень благодарна за то, что ты организовал стену памяти.

В груди резко закололо. Ну за что так?

— Эрик, — Камила протянула ко мне руку, — ты в порядке?

Я кивнул. В каком, к черту, порядке? Я же практически убил Татьяну.

— Ты какой-то бледный.

— Не выспался просто, — я взял папку, которая словно обожгла мне руки.

— Может, зайдешь? — предложил я, ни на что особо не надеясь.

— Ну вообще-то, я принесла тебе горячие блинчики из кафешки, потому что на завтрак у тебя наверняка ничего нет, — Камила лукаво сверкнула глазами, — впустишь?

— У меня есть замороженная пицца, — не придумал ничего более умного я.

Сердце колотилось так, что я сам себя не слышал.

Камила рассмеялась, проскользнув мимо меня в квартиру.

— Я думал, ты больше не придешь, — я решился произнести эту фразу только минут через двадцать, глядя, как Камила пытается сервировать стол теми посудными уродцами, что проживали на моей кухне.

— Ты не отвечала на мои звонки.

— Мне нужно было время подумать. Столько всего навалилось, — Камила не обернулась, продолжая отмывать чашку, которую я обычно просто заливал новой порцией кофе.

— И? Ты придешь еще?

Камила все-таки отложила чашку — все равно ее не отмыть, и обернулась ко мне. Я сидел всего в метре от нее и прекрасно видел ее глаза и улыбку.

— Я могу и вовсе не уходить.

Это просто не могло быть правдой. Почему на меня валится столько чудес?

— Ты хочешь остаться со мной? Здесь? В секторе А? — я как будто слышал себя со стороны, потому что все это просто не могло происходить на самом деле.

Камила подошла ближе, и я поднялся на ноги, давая ей возможность обнять меня.

— Я хочу остаться с тобой.

Я подхватил ее на руки, идти до кровати было всего ничего.

— Но вот квартиру и мебель, если ты не против, мы сменим, — рассмеялась Камила, когда мое ложе жалобно скрипнуло под нашим весом.

Я был не против. Мне было наплевать на все, кроме девушки в моих руках.

Принесенные к завтраку блинчики стали обедом.

Я даже не пытался собраться с мыслями по поводу вчерашнего разговора с Май, просто сидел рядом с Камилой, запивал блины чаем и слушал ее болтовню. Но Май сама ворвалась в мой, казалось, надежно изолированный мирок.

— Я включу новости? — Камила потянулась к моему компьютеру. — Там на улицах черт знает что творится.

Я не стал возражать, но неприятное чувство, что сейчас все опять станет сложно, зажужжало в моем сознании, как навязчивая муха. Полуденные новости вышли с пометкой «Экстренный выпуск». Все прямо как тогда, два года назад.

Только теперь новости были на порядок круче. Да ладно на порядок, добавьте не меньше пяти нолей.

Сначала бесстрастный диктор сообщил, что Сенат ожидаемо принял отставку Триумвирата, сложившего полномочия в связи с ошибочным курсом их социальной политики.

«Ошибочный курс», вот как это называется. Я бы, может, и позлорадствовал на эту тему, но тут мне, а со мной и всему Городу, сообщили, что временным чрезвычайным канцлером Города назначена советник Александра Май.

Я вчера говорил с канцлером, которая до избрания нового Триумвирата будет единоличным правителем Города. Да о таких вещах рассказывают внукам.

Не успел я переварить услышанное, как на меня свалилась информация об аресте Пика, который к тому же уже успел признать свою вину в акте устрашения и проходит комиссию, которая оценит его психическое здоровье.

Видимо, чтобы граждане могли хоть немного перевести дух, большая пресс-конференция чрезвычайного канцлера Май была назначена на четыре часа дня.

Я повернулся к Камиле.

— Я только вчера говорил с Май, а сегодня она канцлер. Представляешь?

— С ума сойти. Но слухи о том, что ее кандидатура обсуждается, ходили уже несколько дней.

Что-то в ответе Камилы меня насторожило, но в голове был такой винегрет, что я просто не придал этому значения.

— А про Пика слышала? Не хватало еще, чтобы его признали невменяемым и освободили от ответственности!

— Ну, у нас многие считают, что так будет лучше, — пожала плечами Камила, — наш главред недавно высказал мнение, что, если Чейна поймают, его непременно выставят психом, чтобы показать остальным, что человек в своем уме просто не мог совершить такого ужасного преступления.

Я не нашел, что возразить. Пожалуй, это была неплохая мысль. Где-то за грудиной зашевелились щупальца какого-то неприятного чувства. Камила здесь, со мной, в секторе А. Но невидимая стена между нами прямо на глазах обрастала кирпичиками. Я за пару фраз выяснил, что сектор Б мыслит совершенно не так, как мы. Они умнее.