– Перед тем, как начать… – Аткинс сделал долгую паузу. – Перед тем, как начать сегодня, давайте почтим память одного из наших фанатов и самых ценных сотрудников Майкла Веллингтона… Помимо того, что Майкл был хорошим парнем, это каждый из вас и так знает, он был чутким и умным шекспироведом – вы уж поверьте моему слову, такое нечасто встречается. У нас с ним были прекрасные намерения, идеи, задумки. В частности, «Гамлета» в том виде, в котором мы его с вами будем репетировать сегодня, я придумал… – Аткинс перевел дыхание и решил отредактировать себя, – мы придумали вместе с Майклом, и его указания по тексту были для меня чрезвычайно ценны… Помолчим минуту!

Скрип отодвигаемых стульев и долгая минута тишины – только доносятся детские вопли с соседней игровой площадки, мерно, словно океан, гудит проходящий в предгорьях фривей, да сигнал тепловоза «Амтрака» слышен с дальнего переезда.

– Я не стану сегодня обсуждать отсутствие здесь Виктора, без которого в последнее время мы не работали, хотя его роль в нашем коллективе не так уж и велика. Хочу сказать во всеуслышание, что мне его не хватает, и я не верю в нелепые обвинения, которые на него возводят.

– Будьте точны, Фред! – это Бреслин проговорил с места. – Обвинения ему еще не предъявлены. Следствие идет и не наше дело заниматься домыслами. Тем более, что вы не хуже меня знаете, да и все мы знаем, что у Виктора были личные мотивы ненавидеть Майкла. Я имею в виду девушку, которую Веллингтон у него увел.

– Только не надо меня поучать! – Фред Аткинс шумно выдохнул и поднял руку, останавливая Бреслина, который пытался продолжить. – Я сказал вам всем то, что считал нужным сказать, а сейчас мы переходим к репетиции. Прежде всего: у нас в этом спектакле будут две игровые площадки – эта сцена и еще круглая площадка посередине зрительного зала.

Актинс спрыгнул со сцены и прошел ярдов двадцать.

– Представьте, здесь будет центр этой второй площадки. И представьте, как здорово тут будут выглядеть сцены на кладбище. А ведь сцены на кладбище и разговор с могильщиками – это, я бы сказал, основа основ «Гамлета».

Огорожена эта площадка перед началом спектакля будет обычной желтой полицейской лентой – так огораживают места преступлений. И эта лента создаст у зрителей соответствующий настрой.

– Настрой на что? – это уже Кэролайн Клайд спросила. Та самая Кэрол, которая была с Майклом Веллингтоном в вечер его убийства. В жизни Кэрол работала психологом, имела частную практику. В будущем спектакле ей предназначалась роль Офелии. Выбор Фреда Аткинса в данном случае не встретил в труппе единодушного понимания. Офелия, как традиционно принято – существо слабое и рефлектирующее. А Кэрол – тоненькая и стройная – была всегда натянута как струна. Ее обычное доброе расположение духа могло мгновенно превратиться в обжигающее собеседника презрение или в едкую иронию – если речь шла о предметах, «больных» для нее. Такими, для Кэрол, как в «Дионисе» знали по опыту, были женский вопрос и темы личной свободы…

– И вообще – Кэрол на эту роль не годится. Она слишком сильна для Офелии!.. – в открытую говорил в театре Бреслин.

– Ты не знаешь, какую Фред Аткинс задумал Офелию! – возражал будущий Гамлет – Рамирес, неравнодушный к Кэролайн.

– Я спрашиваю: на что мы хотим настроить зрителей? – повторила Кэрол.

– Хороший вопрос! – Аткинс, довольный, обвел взглядом собравшихся. – Вот если бы вам предложили одним словом определить, кто в сущности есть Гамлет, что бы вы, Кэрол, сказали? Правдоискатель?

– Правдолюбец? – выговорила молодая женщина нерешительно. – Нет, looser[1]!

– Допустим. Еще?

– Мститель! – это высказался Рамирес, будущий Гамлет. И даже руку сжал, будто в ней уже сверкал разящий клинок.

– Теплее… Ещё?

– Шизофренник, определенно, – это подал голос вечный скептик Бреслин.

– И ты тоже недалек от истины. Но вот что, друзья, попытайтесь отстраниться от происходящего. Забудьте текст, который вы читали, забудьте Гамлетов, которых вы видели на сцене и на экране. И тогда вы поймете, что я готов вам предложить достаточно необычную, но совершенно правдоподобную версию. У нас с вами Гамлет… Следователь! – Аткин обвел актеров торжествующим взглядом. – У нас с вами он будет вести расследование!

Фред сделал небольшую паузу – ровно столько времени, сколько надо было, чтобы дать аудитории не то, чтобы привыкнуть, но просто осознать сказанное.

– Смотрите: только что о Гамлете высказались трое из вас, и каждый был по-своему прав. Гамлет – мститель, но он хочет быть справедливым мстителем, а потому расследует историю гибели отца. Гамлет – правдолюбец, и это означает, что он всё время ищет подлинных фактов, без этого он не может ощущать себя правым. Потому он и ведет расследование. Гамлет – лузер? До некоторой степени. И это толкает его к действию. Наконец, Гамлет – шизофренник. Ну, я не силен в психиатрии, но я знаю, что ни один незаурядный человек нормальным быть просто не может. Неординарность – уже ненормальность. И это сказывается в том, как Гамлет ведет расследование. Итак, с какой стороны ни зайди – но принц датский всю пьесу ведет следствие.

– Что, один? – скривился Бреслин.

– Я тебя люблю за то, что ты всегда и везде влезаешь, не дослушав! – немедленно откликнулся Аткинс. – Без таких людей театр не может существовать. Молодец! Нет, Гамлет ведет следствие не один. И в этом – изюминка будущего спектакля. Как я уже в прошлый раз вам говорил, следствие будут вести… – Аткинс оглянулся вокруг, убедился, что полностью владеет вниманием, и продолжал, понизив голос. – Следствие будут вести зрители. С нашей помощью, конечно.

И вы с участием зрителей будете последовательно выяснять – кто убил короля, кто участвовал в заговоре, знала ли о готовящемся преступлении королева, действительно ли Офелия покончила с собой или ее тоже убили? Трагедия полна вопросами. Так что давайте сейчас очень предварительно попытаемся представить себе сцену с могильщиками. Спустились на вторую площадку!

Поместье Веллингтонов располагалось в Бель Эйр – одном из самых дорогих районов Лос-Анджелеса. О нем широкая публика мало что знает. Туристы и вообще массовая публика знают о Беверли Хиллс. По общепринятому мнению это – самый престижный и дорогой район Лос-Анджелеса. В действительности он – и престижный, и дорогой, но по престижности и дороговизне не входит даже в первую пятерку лос-анджелесских изысканных районов и городков. Так что – общие знания часто, увы, оказываются полузнаниями. Скажем, широкая публика вроде многое знает о Голливуде, а такого города вообще-то говоря просто не существует.

Потемкин с улыбкой вспоминал, как приехавшие москвичи с удовольствием рассказывали ему, как побывали в Голливуде. Он поинтересовался, где же им удалось его найти. Оказалось, приезжие были в «Юниверсал Студиос» – городке голливудских аттракционов… А так – города Голливуд нету. Есть Западный Голливуд, есть Северный Голливуд – но это совсем другие районы. Есть знак «Голливуд». У него – тоже забавная история. Раньше эти гигантские буквы составляли слово «ГОЛЛИВУДЛЭНД». Они освещались (по возможностям тех времен) ста семнадцатью тысяч лампочек. Что-то вроде девяти метров в ширину – каждая буква, и пятнадцать – в высоту. У этого знака – почти человеческая судьба – он пережил и время популярности, и период упадка, когда гиганские буквы стояли заброшенные…

С этого знака бросались вниз самоубийцы – главным образом, неудачники киношного Голливуда. Этот знак в день главного футбольного матча сезона однажды, закрыв части букв, переделали на GO UCLA – то есть ВПЕРЕД, ЮСИЭЛЭЙ (название одного из лучших здешних университетов). Но и повод необязателен – шутники соревновались в остроумии и просто так. Скажем, трансформировали надпись в HOLLYWEED (что-то вроде «святой травки», с намеком на популярную здесь марихуану).

Одним словом, народная инициатива била ключом. Власти не вмешивались… В своё время знаменитые буквы восстановлены были на деньги частных пожертвователей – их имена и сейчас бережно хранятся, также, как и имена тех, кому каждая буква посвящена. Это – и актеры, и предприниматели, и певцы.