Красно-синие огни полицейских мигалок отражались в серебристом корпусе «Ягуара» молодого Веллингтона, и сполохи меркли в кустах и деревьях, подступивших к дороге. Свет одинокого фонаря, неподалеку от которого остановился автомобиль, был сейчас почти незаметен. Потемкин подумал, что Майкл специально остановился здесь, чтобы менять колесо не в полной темноте – Малхоланд всегда освещался плохо.
Впрочем, это одна из черт Лос-Анджелеса. С уличным освещением тут все в порядке, нет особых проблем и на скоростных магистралях… Но это там, где Лос-Анджелес – привычный город, разве что тротуары поуже, а кое-где их и совсем нет, потому что нет пешеходов. Но сверни с магистрали в гору – а добрая треть населения огромного города живет в горных или, во всяком случае, холмистых местностях, поросших лесом, так вот – только свернешь в гору – и освещения вовсе нет, и чем дальше отъезжаешь от равнинных улиц, тем у́же путь, и темнее становится, а часто узкая дорога идет над обрывом, и двум автомобилям там не разъехаться…
Особых трудностей это, впрочем, не вызывает – ездят по этим дорогам только те, кто здесь живет. Чужим здесь делать нечего, тем более – ночью.
Малхоланд – другое дело. Это своего рода горная магистраль. Считается, что это – самая старая в Лос-Анджелесе дорога, она проложена по конской тропе, которая тянулась вдоль гребня гор на десятки миль до океанского побережья. Днем здесь движение довольно оживленное – во всяком случае, по сравнению с другими горными трассами. Но в темное время суток здесь бывают по большей части только два вида проезжающих – туристы, которых привозят сюда полюбоваться видами ночного мегаполиса (а виды тут действительно такие, что дух захватывает, надо только знать правильные места, не тесниться на специальных смотровых площадках). Сначала – цветные огни Долины внизу, а поскольку местность горная – трехминутный переезд по Малхоланду – и вот ты уже любуешься панорамой мест, откуда начинался великий город, от небоскребов даунтауна – и до самого океана.
Вторая категория тех, кто приезжает сюда в темное время – любители скоростной езды на непростых трассах. Малхоланд извилист, повороты его неожиданны и коварны, особенно ночью, особенно – для новичков или тех, кто не умеет совладать со своим чувством азарта… Скоростные эти поездки – совсем не безобидные, есть тут пара мест, где, глядя днем с обрыва, можно заметить в зелени ржавеющие остовы старых автомобилей. Это те, кто когда-то здесь практиковался в скоростном вождении на слаломе Малхоланда, да неудачно. Автомобили в свое время не вытащили, а сейчас – руки не доходят, да и некому, наверное. Подъем авто из-под крутого склона – занятие недешевое.
Навряд ли Майкл Веллингтон приехал сюда полюбоваться на ночные красоты эЛэЙ (так здешние жители называют свой город). Кто же из нас любуется красотами, которые под боком? Мы мчимся на другой конец страны, летим на другой конец света, а того, что рядом, часто не замечаем. Нет, это явно не прогулка в поисках красивых видов.
Скоростные гонки с неожиданными поворотами в темноте? И это сомнительно. В благополучных американских семьях такими гонками занимаются тинэйджеры – те, кому меньше двадцати. А в более зрелом возрасте фанаты этих гонок, нередко убийственных, – чаще всего, члены банд. Причем, как ни странно – мексиканских. Или, как принято говорить здесь официально «большинство членов банды – латиноамериканского происхождения». Вот для них находиться на Малхоланде в это время – вполне обычно. Кстати, их привычная, негласно за ними «закрепленная» гоночная трасса – совсем неподалеку отсюда.
Потемкин дождался, пока около тела Веллингтона останется поменьше народу и подошел поближе. Обошел вокруг машины, заглянул на переднее сидение. Посветил фонариком в открытый багажник.
– Эй, Алек! – это Хопкинс. Олег уже привык к своему имени с ударением на первом слоге. Оглянулся, махнул рукой – Одну минуту, сейчас подойду.
Очень важное для Потемкина время, когда он – один на один со случившимся. То, чего не увидишь сейчас – скорее всего, не увидишь уже никогда. И обаяние этих минут в том, что ты знаешь: почти наверняка в этой темноте, разрываемой неверным искусственным светом, прячется нечто, содержащее ключ к разгадке тайны убийства. Ну, если не сам ключ, то подсказку…
Потемкин всегда тщательно осматривал места преступления не только потому, что «так положено», и не по привычке… Бывали формальности, которых он всячески старался избегать, даже нарушая правила. Но место преступления всегда таинственно притягивало его. Никакой романтики: просто надо закрыть глаза и увидеть, каким было это место несколько часов назад. Итак, что же тут случилось?
Глубокий сумрак, изредка разрываемый желтым светом проезжающих авто. Шумят сосны, темнеют кусты шиповника, слева над обрывом – алоэ и буганвилия, ее цветы вспыхивают рубинами при свете фар. Сиреневые облака вереска. Плоский как тарелка старомодный фонарь на столбе. Метрах в двадцати – стеклянная будка телефона-автомата.
Совсем немного времени прошло с тех пор, а таких будок теперь уже днем с огнем не сыщешь в Америке. А тогда – привычная деталь пейзажа… И мысли Потемкина снова возвращаются туда, на Малхоланд, годы назад.
Значит, могло происходить всё примерно так. Из темноты плавно выруливает серебристый «Ягуар» и останавливается под фонарем. Высокий стройный молодой человек в элегантном светло-сером костюме выходит из машины, смотрит с недоумением на левую заднюю покрышку, пинает ее ногой и идет открывать багажник. Он неторопливо достает домкрат и гаечные ключи. Делает всё это основательно и привычно – судя по всему, он из тех людей, которые любят и умеют возиться с автомобилем. Для него замена колеса на ночной дороге – не досадное, хотя и с налетом экзотики, приключение – а удовольствие. Вот он снял пиджак, аккуратно уложил его на заднее сидение и засучил рукава рубашки. Принялся было доставать запаску, но вспомнил о чем-то и вернулся к водительскому месту. Достает оттуда мобильный телефон – это в том неблизком году уже не диковинка, но еще и не столь привычный предмет общего пользования, как сейчас… И телефон соответственно достаточно громоздкий – в нынешнее время он выглядел бы просто неуклюжим. Майкл Веллингтон набирает номер и… кому звонит? Скорее всего тому, кто ждет его в этот ночной час. Сообщает, что задержится ненадого… Ну да, так и было. Он позвонил своей знакомой, Кэролайн Клайд. Попросил приехать и посветить фарами, а то трудно работать в темноте…
Скорее всего, он шутил – просто хотел, чтобы его подружка приехала и они увиделись на ночном Малхоланде – забавное разнообразие в обыденном ходе дел. Так или иначе – пока что единственное описание событий, которые за этим последовали, следствие получило от Кэрол Клайд.
Кэрол Клайд не выглядела слишком взволнованной. Не кусала губы, не удерживала слезы. Одета была эта молодая женщина неброско, но дорого – видно была не из тех, кто покупает вещи ведущих фирм на распродажах. Значит, владела средствами. И собой, кстати, отлично владела.
Судя по ее словам, происходило следующее: когда Кэрол приехала, Майкл уже заканчивал установку домкрата. Она поставила свой BMW так, чтобы свет фар освещал Майклу участок работы, закурила и краем глаза увидела, как у телефона-автомата остановилась темная машина – в сумраке она не разглядела толком, ни марку, ни даже цвет. Вышли двое парней, в автомобиле остались еще двое – вроде бы мужчина и женщина, видны были силуэты, и то неясно. Двое стали звонить из автомата. Один из них показался Кэрол знакомым – Виктор, участвует в театре «Дионис», где Кэрол Клайд давно играет. Вроде бы парень из России. Но – было темно, и Кэрол, конечно, не поручится за то, что это и впрямь был Виктор. Вокруг было тихо и многое из того, что парни говорили, возможно было разобрать. Кэрол показалось по тональности разговора, что ребята уже «на взводе» и звонили вроде бы наркодилеру – так по сленгу и недомолвкам подумала Кэрол. И еще подумала, что надо на всякий случай поднять в машине стекла и запереть двери. (Её автомобиль стоял между будкой автомата и «Ягуаром» Майкла). Так она и сделала – и может быть, это и спасло ей жизнь.
