Яшка натянуто улыбнулся, Ирма бросилась гладить козу. Антон вспомнил про «унылую харю» – таким эпитетом Спасайка может запустить в кого-либо, меланхолии предающегося. Сейчас постеснялась, однако.

3.

Димка, пока не откроет рот, похож на французского интеллектуала из 60-х. Чёрные прямые волосы модно острижены в самом что ни на есть барбер-шопе. Удовольствие не из дешёвых, но Димка стрижётся только там, и об этом узнает, пожалуй, любой, с кем он решит познакомиться. Очки в роговой оправе, твидовый пиджак с заплатками на локтях, замшевые ботиночки. Да, этот парень не на шутку собрался в лес…

Дима смотрел изучающе: с мамой Антона он не был знаком. Эта маленькая подвижная женщина не выглядела на свой возраст. Не то, что их с Мишаней маман: полная и строгая, не позволяющая себе ходить в обуви без каблуков и ненакрашенной даже дома. «Я – главный бухгалтер крупной оптовой сети!» Прилепила к себе, как ценник, с ним и живёт. А лет с Антоновой мамой им, надо полагать, где-то одинаково. Интересно, а у этой женщины какой ярлык? Все на себя что-нибудь, да навешивают. Только такие придурки, как его Мишаня, в силу собственной лени не позаботились о ярлычке.

– Мишаня, дебил, с тобой же здороваются!

Мишаня – тому некогда было. Дисциплинированно доедал колбасу. С набитым ртом и кивнул.

Антон разглядывал маму: достаётся ей здесь, однако. Хоть она и весёлая, но всё равно выглядит усталой и осунувшейся. Нелегко ей, городской женщине, даётся «слияние с природой». Физический труд – он кого хочешь раньше срока состарит. Пусть даже тут всё прекрасно и замечательно. Жалко Королеву-Спасайку… Впервые в жизни Антон понял, что осуждает отца. «Дауншифтинг», понимаешь… Зачем он всё это им устроил? Жили бы, как люди. Но отец, бросив пить, запойно стал читать Генри Дэвида Торо, ударился в «практическую философию жизни» (уж так он это называет) и забрался в самую глушь Тихого леса. Обжил заброшенный хутор, развёл коз, пчёл. И – сманил, смог убедить приехать к нему маму. Мама как раз уже развелась с тем уродом, и вот – радостно кинулась на помощь. А ведь всё непросто. Суть философии отца – выживание без денег, сознательный «уход от системы».

Вот потому Антон и знакомит сейчас Димку с мамой. Где связь? Прямая. А кто там хотел написать о жизни дауншифтеров? Дмитрий Чурилин, студент журфака. А зачем ему это надо? А потому что он на сайт городских новостей работает. И Лисицыным-старшим восхищался, просил познакомить. На предмет интервью и вообще – «за жизнь» поговорить. С философом-то! Припрётся Димка на хутор… А ничего. Попасёт модный парень немножечко коз в лесу, припасёт им там веников. Дрова полдня порубит, водички натаскает в баню, на пасеке поможет, ямы под новые посадки покопает часок-другой, камней-булыжников для ограды соберёт – может, и разговаривать ему тогда совсем уже расхочется. Димке точно не вредно будет на хуторе побыть. Да и вкалывать так, как он сейчас про Димку представлял, Антону одному не хотелось. А отец приучает к нормальному физическому труду: «Работа, не требующая размышлений… Важно: руки заняты – голова свободна».

– Мам, это Дима, Дмитрий Чурилин, журналист.

– Дим, это Маргарита Назарова, психолог. Моя мама.

– Мам, он у папы интервью взять хочет. Обеспечим ведь, да?

– Ну, конечно! – солнечно улыбнулась Димке Королева. Даже соломинку изо рта вынула. А потом сдвинула брови, и улыбка резко погасла:

– Вот только жаль, он уехал.

Глава 2

1.

Антон рассматривал в телескоп бок луны, похожий вблизи на цементную стенку. Кратеры напоминали застывшие пузырьки воздуха. Действительность за считанные часы успела так кардинально поменяться, что не верилось, будто проблему с бывшим отчимом всё ещё надо решать. Ну какой отчим, суд, тюрьма? Здесь же лес, звёзды, яблоки. Ирма рядом. Мама неподалёку. Да это счастье в чистом виде. При чём здесь суета с заявлением, угрозами?

Сидели они в чрезвычайно крутом месте. Антон даже не знал, что такие по-настоящему бывают. Снаружи всё было страшненько: примерно, как хижина колдуньи Крейтервейс из сказки про носатого карлика. Но неприметный с виду хутор под завязку набит всеми благами цивилизации. Вот, скажем, телескоп. Дорогущий агрегат спрятан искусно на крыше второго дома. Того, что недоделан. Мимо проедешь, не оглянёшься – мало ли недостроя в округе. Зато внутри тут… Вообще, если б не мама, сроду бы они сюда не попали. А ведь затащила Королева-Спасайка их на хутор к Элизабет Альбертовне чуть не силой. Бабушка-то, Элизабет эта, крепкая, питерской ещё закалки, как сама про себя говорит. Но даже у питерских стальных старух что-нибудь, да болит. Например, ноги. И им требуется такая же помощь, как и остальным пенсионеркам – тем, кто пообычнее и попроще. А помощь – это мама. И её шальное сердце, призывающее помогать всем подряд, при этом ни капельки не заботясь о себе.

Оказалось, отец отчалил в город на том самом автобусе, который они из-за драной кошки пропустили. Другого здесь и нет. Мама ходила провожать папу до остановки, а на обратном пути задержалась. Говорит, поспорила с одним чудаком – ну как можно отрицать очевидную пользу применения сидератов? Вовремя этот чудак подвернулся – а то бы и не встретила Спасайка сына своего единственного в лесу. И шла ведь она с козой на верёвке отнюдь не к себе домой. Считай, повезло Антону.

Ну, хоть в чём-то повезло.

Зато отец Антона уехал на две недели в экопоселение к другу: дом тому строить. Вот и конец истории про драгоценный совет Лисицына-старшего, от которого будет зависеть успех Яндексовой жизни. Они только зря потратили время и деньги, добираясь сюда. Однако Королеве Антон ничего не скажет даже под пытками. Вот и все дела…

2.

Кошку-то хорошо, что спасли. Но успеют ли теперь спасти дурную башку Янека? Пришлось ехать в посёлок на такси – это вместо рейсового автобуса. А всё из-за подобранной в райцентре раненой мурки, которую потащили в приют. Ну как же, разве Ирма пройдёт мимо бедненькой-разнесчастненькой уси-пусечки – няняняшечки! Вот и разминулись. А позвонить Лисицину-старшему, понятно, нельзя… Прямо 90-е какие-то! Антон всхрюкнул, представив, как отец вместо денег за билет протягивает водиле баночку мёда. Спохватился: Ирма рядом, а он тут…

Та отвлеклась от звёзд и стала в стопятый раз выпытывать, ЧТО ИМЕННО произошло у моря в Зеленоградске.

– Ну, защищал он тебя, значит. Решил этого припугнуть. Достал пистолет…

– Да не пистолет, а ручку. И там вообще непонятно, кто кого защищать начал. Я смотрю – наезжают. Ну, ты в курсе – конкуренция, демпинг, «гделицензия?», одним словом – всё такое. Причём сиволапые наехали на нас тётки – что они вообще рассказать туристам могут? А денег им всё мало, жадность одолела. Вот Яшку и сцапали, чтобы туриков, значит, не отбивал. А ты же знаешь, какие он экскурсии водит – куда там этим тёткам. Янек-то реально крут.

Я сначала думал по-мирному разрулить, психологически точно всё рассчитал. И тут вдруг этот вылез…

Антон вздохнул.

– Ирма, я тебе уже всё рассказывал. Давай лучше на Луну смотри. И на туманности. Без обид. Но сколько можно-то? Мне, знаешь, тоже ещё не всё понятно.

Ирма строптиво мотнула свежепокрашенной платиновой башкой, звякнула браслетами и отодвинулась.

«Тоже мне, манипуляторша…» Антон знал, что Ирминых обид хватает примерно на полторы минуты. Потом ей самой дуться надоедает. Так что нормальная она девчонка. И потому можно не париться. Думать о своём.

У Антона, в который раз за эти сутки, перед глазами начала разворачиваться утренняя катастрофа.

Берег моря, променад. И эти три мадамы из турагентства. Кричат, что уголовно наказуемо работать без документов. Что – налоговая! И что сейчас придёт депутат, вообще!

А сбежать некуда, толстые тётки напирают. И кусты шиповника вокруг.

…Антон, став белым и пушистым, лучил улыбку, как только он и умел, показывая, что всем желает исключительно здоровья и счастья. И вообще, лучше этим тётенькам пожалеть парнишек, а идеально – угостить чем-нибудь вкусненьким. «Мы просто два пятнадцатилетних мальчика – светленький такой, носатый, с незабудковыми глазами в пушистых ресницах, и малостриженый другой. Не такой обаятельный, но тоже с умным лицом. И в клетчатых джинсах. Никакие мы вам, тётки, не враги!»