Фульхерий Шартрский

Тогда в марте 1097 года, как только наступила весна, герцог Нормандский и граф Стефан Блуаский со своими соратниками (так как он тоже ждал подходящего времени) возвратились снова на побережье. Когда флот был готов к отплытию к апрельским нонам, которые пришлись в тот год на праздник Пасхи, они поднялись на борт в порту Бриндизи. «Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим., 11: 33). Ведь среди всех этих кораблей был один корабль, который, как мы увидели, неожиданно раскололся посередине по неизвестной причине. И тогда около четырехсот душ, мужчин и женщин, утонули, о которых мы сразу вознесли молитвы к Богу. Когда удалось выловить достаточно много мертвых тел, на плечах некоторых из них было обнаружено изображение креста. Когда эти люди были еще живы, они вышили на одежде крест, и это произошло Божиим произволением, чтобы тот же самый победный знак веры остался на теле тех, которые преждевременно ушли из жизни, продолжая служить Ему. Поэтому весьма своевременным было подобное чудо, чтобы доказать тем, кто были свидетелями его, что почившие уже обрели вечный мир в Боге; поистине свершилось то, что было предречено: «Вот покой, дайте покой утружденному, и вот успокоение» (Ис., 28: 12). Из тех наших спутников, боровшихся со смертью, выжили немногие. Их лошади и мулы были поглощены волнами, и было потеряно много денег. При виде этого бедствия мы были сильно напуганы, и до такой степени, что многие пилигримы, робкие сердцем, которые еще не успели ступить на борт, возвратились в свои дома, отказавшись от участия в походе, и при этом говорили, что никогда более не вверят себя предательскому морю.

Ну а мы, полностью предав себя воле Всемогущего Бога, вышли в открытое море. Вымпелы развевались на ветру, и звонкий глас труб разносился в воздухе, и дул нежный бриз. В следующие три дня задули сильные ветры, и начали нас носить по морю огромные водные валы. На четвертые сутки мы достигли земли, примерно в десяти милях от Диррахия. Наши суда стали на якорь в двух портах. Тогда с радостью мы вновь ступили на сушу и оставили позади этот город. Мы преодолевали крутые горы и шли через пустынные местности Болгарии. Затем все мы подошли к реке с быстрым течением, называемой местными жителями Рекой дьявола [современная река Деволи], полностью заслуживавшей такого наименования. Поскольку довелось нам увидеть, как много людей, намеревавшихся перейти ее вброд, внезапно гибли, подхватываемые стремительным и сильным течением; и ни один человек из тех, кто видел это, не мог спасти их. Сострадая погибшим и оплакивая их, мы проливали слезы, и, если бы не мужество наших конников, которые помогали переправиться пешим воинам, многие из них не избежали бы подобной участи. Затем мы поставили наши шатры на берегу, где и переночевали. Высокие горы без всяких следов человека возвышались вокруг нас. Едва только рассвело, раздалось пение трубы, и мы продолжили наш путь, спустившись с горы, называемой Багора. Затем, миновав на нашем пути города Охрид, Битола, Водена и Стелла [вероятно, Пелла или Целла], мы подошли к реке, называемой Вардар. И то, что невозможно было сделать, не имея лодок, мы сделали с Божьей помощью – мы перешли реку вброд. На следующий день мы разбили лагерь у стен города Фессалоника, богатым разнообразными товарами. Спустя четыре дня мы вышли в путь через земли Македонии, прошли через долину Струмы и далее через города Кризополис и Кристополис, Преторию [возможно, греческий город Перитеорион], Мессинополис, Меру, Трайанополис, Неаполис, Панедор, Родосто и Гераклею, Силиври и Натуру, пока не подошли к Константинополю. У стен города, разбив лагерь, мы отдыхали четырнадцать дней.

Поведение императора Алексея Комнина и отношение народа империи к крестоносцам, когда они проходили по землям империи на пути к Константинополю, казались странными верующим католикам того времени и озадачивали в той или иной мере всех последующих авторов. Имеется некое сомнение относительно того, обращался Алексей за помощью к Западу или нет. Ф. Шаландон, чьи исследования времени правления императора Алексея, возможно, наиболее авторитетные среди современных авторов по данному вопросу, утверждает, что император не просил о помощи, и империя в 1096 году нуждалась в ней даже в наименьшей мере, чем в какой-либо иной год, начиная с 1071-го. Вне всякого сомнения, поведение императора было бы более понятным, если бы на крестоносцев смотрели как на непрошеных гостей. Довольно частые акты насилия с их стороны вполне могли заставить императора усомниться в искренности их намерений. Присутствие Боэмунда и его рыцарей из Южной Италии, старых врагов Восточной Римской империи, только усиливало подозрения. Возможно, были и другие причины, беспокоившие императора. Колер предположил, что Урбан II, собирая крестовый поход, лелеял надежду, что Греческая церковь подчинится ему в знак признательности за помощь, если же нет, то будет необходимо добиться этого путем запугивания и применяя силу. Однако была или нет реальная причина для императорских подозрений, заявления его дочери и его собственные устремления поскорее переправить постоянно прибывавшие отряды крестоносцев из Константинополя за Босфор, явно указывают на то, что он не доверял латинянам. И все же, когда читаешь латинские хроники, трудно обнаружить в них свидетельства коварства в отношении Алексея или скрытые намерения овладеть его империей. Дружественные послания императора, с одной стороны, и недружелюбное отношение его воинов, с другой, – такое сочетание порождало глубокое недоверие крестоносцев. Однако вначале поведение императора вызывало у них, по-видимому, только сомнение.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.