— Так тот выстрел ночью, — вдруг подает голос Тихон. — Значит, это ее фашисты… Да за что же?

Осознание произошедшего, кажется, на какое-то время совсем выводит меня из состояния мыслить. Тихо ахаю и зажимаю рот рукой. Никак не могу поверить в то, что эти проклятые немцы расстреляли немощную старуху.

Память услужливо подкидывает мое вчерашнее приключение. А, может, это и правда я виновата в том, что ее убили? Теперь я уже не сомневаюсь в том, что тот мужчина, встреченный мною в ее доме, и тот, что ночью сопровождал убийцу — один и тот же человек.

— Что-то важное искали, — с потерянным видом поясняет Лиля. — Что-то важное… Твари эти все в доме перерыли. Там все вверх тормашками было! Неужели и правда нашли что-то?..

— Да ничего они там не могли найти. Им только повод для убийства дай, — мрачно говорит Тихон, опуская голову на руки.

Лиля кусает нижнюю губу и со страхом глядит на племянника.

Вспоминаю подслушанный мной вчерашний разговор. Тогда Лиля говорила, что наши партизаны возвращаются в Листеневку. Возвращаются, потому что думают, что здесь безопасно. Только они не знают, что село оккупировано немцами.

Кидаю быстрый взгляд на Тихона. Мне надо все ему рассказать. Фашистов много. Они сытые и крепкие. Полные сил и вдобавок очень злые. А наши партизаны наверняка оголодавшие и раненые. Что с ними сделают? Возьмут в плен? Расстреляют?

Есть уже совсем не хочется. Отставляю в сторону кружку и вылезаю из-за стола. Всего лишь на секунду встречаюсь взглядом с Тихоном. Он еле заметно кивает мне головой в сторону двери. Выхожу вслед за ним.

— Ну, а теперь скажи мне, — тихо, но внятно говорит мальчишка, лишь стоит только нам войти ко мне в комнатку. — Где ты была ночью? Только не ври мне.

— Просто услышала шум и захотела посмотреть…

— Как у тебя все просто! — вскипает вдруг мальчишка. — Захотела она!.. Надо, прежде чем что-то захотеть, тысячу раз подумать, стоит ли!..

Тихон садится на кровать и опускает голову на свои руки.

Замолкаю и гляжу на него, не зная, как рассказать ему обо всем.

— Ты знаешь, — шепчу я, присаживаясь рядом с ним. — Я вчера слышала разговор твоей тетки и этой старушки…

Тихон презрительно фыркает, перебивая меня.

— Я случайно, — начинаю оправдываться, но тут же спохватываюсь и холодно продолжаю: — Это не важно. Важно то, что тетка твоя тебе врет. Потому что она не хочет, чтобы ты ушел к партизанам.

— А почему я к ним должен уйти? — снова перебивает меня мальчишка, удивленно глядя на меня. — Их уже нет в наших лесах. Я даже не знаю, где они сейчас.

— Вот в том-то и дело, что они возвращаются! Не знаю зачем, но кто-то сказал, что партизаны в Листеневку идут.

— Чушь какая-то, — смеется Тихон. — Что им тут делать?

Мне становится обидно.

— Значит, ты мне не веришь?

— Нет, конечно. Ты наверняка что-нибудь не так поняла.

Мальчишка встает и уходит. А я остаюсь сидеть на кровати. Обиженная и злая.

Ну да, конечно. Он мне не поверил. Я же только глупости говорю. Если честно, я и сама не понимаю, кто и куда должен вернуться. Но нутром чувствую — вокруг происходит нечто очень серьезное.

Выхожу в сени и сталкиваюсь там с Лилей. Молодая женщина что-то ищет глазами.

— Вода закончилась, — устало говорит она мне.

Понимаю, что она ищет ведро. Замечаю его в углу у двери.

— Воды принести надо? — живо интересуюсь я. — Давайте я принесу! А вы отдохните пока. Только скажите сначала, где мне ее взять?

Лиля в растерянности теребит пальцами край своей юбки.

— Не пущу я тебя, — вдруг говорит она твердо и тянет ведро на себя. — Тихон натаскает, когда вернется. И где он вечно пропадает?..

— Вы думаете, что я не справлюсь? — обиженно спрашиваю я у Лили. Одна мысль о том, что мне придется целый день торчать в своей комнатке, кажется мне невыносимой.

— Даже не знаю… — задумчиво произносит молодая женщина. Но я уже вижу, что она уже колеблется.

— Ну вы же наверняка заняты, а воды ни капли нет, — продолжаю я убеждать Лилю.

Наконец, она сдается.

— Колодец в конце села, — неуверенно говорит она. — Как выйдешь из дома, налево.

Хватаю ведро и выбегаю на улицу. В дверях оборачиваюсь. Молодая женщина стоит, закрыв ладонью лицо. Наверно, снова плачет. Выхожу во двор и, чтобы не смущать Лилю, закрываю за собой дверь.

Когда рядом нет немцев, кажется, что и войны никакой нет. Стоило мне только спуститься со ступенек, как в лицо повеяло теплым ветерком, а босые ноги тут же вымокли от росы. Сейчас мне и вовсе кажется, что я на даче у Феликса.

Иду по улице. Дорогу к краю села я помню плохо, поэтому во все глаза смотрю по сторонам. Да, кажется, мы сворачивали здесь, когда шли с Тихоном на реку.

Поворачиваю налево и сразу же вижу чуть впереди колодец. Подхожу к нему вплотную, и только сейчас понимаю, что не знаю, что делать. В фильмах обычно крутят какой-то рычаг, чтобы поднять или опустить привязанное на веревке к этому рычагу ведро. Но этот сломанный рычаг валяется на земле рядом с колодцем. Около него стоит ведро, привязанное за веревку одним концом к этому барабану.

Ставлю свое собственное на землю и берусь за другое. Недолго думая, скидываю его в колодец. Через несколько секунд до меня долетает грохот и всплеск воды. Заглядываю в колодец и ничего, кроме темноты, не вижу.

Молодец, Вика. Утопила ведро. Как теперь воду достать?

— Помочь? — раздается прямо у меня за спиной. Вздрагиваю и оборачиваюсь на голос.

Передо мной стоит Генка. Улыбается мне своими маленькими мышиными зубками и хитро прищуривается. Отступаю от него на шаг.

Рыжий хмыкает и снова подступает ко мне. Вздрагиваю и резко отвечаю:

— Нет, спасибо. В твоей помощи я не нуждаюсь.

Кажется, я его обидела. Генка нахмурился.

— Ишь ты, — холодно говорит он, поджимая губы. — Кичишься…

Беру свое пустое ведро. Разворачиваюсь, чтобы вернуться домой. Я уже поняла, что воду мне все равно не добыть. Теперь единственное мое желание — как можно скорее покинуть общество этой рыжей гусеницы.

— Мы с тобой не договорили, — раздается мне вслед. Не останавливаясь, продолжаю идти дальше.

Внезапно кто-то хватает меня за воротник кофточки и тянет назад. От неожиданности теряю равновесие и падаю, больно ударяясь спиной о дерево.

— Смелая? — шипит мне в лицо Генка. — Или ума много?

Поднимаю на него глаза и с ненавистью смотрю в это гадкое лицо.

— Ничего, одна тоже была очень умная. Да внук глупым вырос, — продолжает парень. — Вот теперь по его вине будут страдать все…

Не понимаю, о чем он говорит. Стою, прижатая к колодцу, и лихорадочно соображаю, как мне вырваться.

— А ты очень даже ничего, — вдруг хмыкает он, растягивая свои тонкие губы в ехидную усмешку. — Я бы даже сказал, симпатичная…

Смотрю на него с ненавистью. Он похож на рыжую мерзкую гусеницу. Неожиданно я выпрямляюсь и плюю ему в лицо.

— Ах ты, — взвинчивается парень. — Тварь!

Замахивается и дает мне хлесткую пощечину. Снова теряю равновесие и падаю на землю. Хватаюсь за щеку. Вся левая часть лица горит, словно обожженная на солнце. В левом ухе стоит звон.

Внезапно рыжий падает рядом со мной. В испуге вскакиваю, решив, что он кинулся меня душить. Поднимаю лицо и вижу перед собой Тихона. Он стоит, сжав кулаки, и смотрит сверху вниз на Генку.

— Тихон, — удивленно спрашиваю я. — Ты что тут делаешь?

Самый умный вопрос. В этом вся я. Надо было сначала поблагодарить. Ведь в душе я отлично понимаю, что, не подоспей он вовремя, из меня могли бы запросто сделать котлету.

Тихон фыркает и хмуро отвечает:

— Спасаю глупых девочек от злых мальчиков.

Затем наклоняется к Генке и в самое ухо почти ласково говорит:

— А женщин бить нельзя. Когда же вы с отцом это поймете?

Генка поднимается на ноги и без предупреждения бьет Тихона кулаком в лицо. Тихон не успевает вовремя среагировать и падает на землю, хватаясь за рыжего и увлекая его за собой.