Проваливаясь на Землю, он успел дать свои записи о Хассалехе Уриил, второму доверенному лицу после Михаил: в ней он тоже был уверен, как в себе, к тому же, в записях не было ни слова об идее нового Эдема. Уриил должна была спуститься и прикрыть отход, а потом на время заменить Габриэля на Небесах — у него всегда все дела были в таком порядке, что он мог позволить себе исчезнуть на десяток лет.

Вельзевул завершила рисунок и сунула Хастуру текст призыва. Она не знала, способна ли победить Михаил в прямом столкновении, но та не будет ожидать, к тому же здесь Хастур, а Михаил последние несколько тысяч лет предпочитает использовать сосуды, причем мужские, чтобы не встретиться ни с кем из демонов в прежнем облике. Сосуд плох тем, что в нем замедляется архангельская реакция и уменьшается сила — так что шансы есть.

Ангельская ловушка засветилась, показывая, что все работает, но в свете только плавала сияющая пыль, ничего больше. Это могло произойти лишь в одном случае.

— Мы бы знали, — неуверенно сказала Вельзевул. — Она не могла погибнуть так, чтобы никто об этом не слышал.

Хастур повернулся к ней, и Вельзевул засомневалась, что он ее понял, и повторила фразу на арамейском, зная, что он на нем всегда думает.

— Но других причин быть не может, — тихо сказал Хастур, сжал зубы.

— У нас сейчас другое дело, — напомнила Вельзевул.

— Да, — медленно кивнул Хастур и вдруг выхватил из заклубившейся вокруг него тьмы тяжелый двуручный меч.

— Хассалех должен быть живым, — напомнила Вельзевул, не говоря ни слова о Габриэле.

— Будет, — отозвался Хастур.

Габриэль показался в разломе с ребенком на руках, вцепившимся в его плечо, остановился, едва завидев Хастура. У него не было ни оружия, ни возможности его применить, а демон надвигался на него с мечом. Архангел закрыл Хасса крыльями, но тот все равно услышал, как содрогнулась земля: в своем истинном облике с Небес спустилась Уриэль, крылья ее были объяты белым священным пламенем. Ангел, носящий титул Разрушителя Городов, встала между Габриэлем и Хастуром.

— Многовато иллюминации для ангела, — Хастур оперся на свой меч, зная, что потягаться с Уриэль, которую в случае чего будет прикрывать архангел, практически невозможно даже для него: наверняка она постоянно тренируется, а в аду достойных противников для поединков не было, а когда еще были, Хастур, демон ярости, убивал их. — Так не Михаил, а Уриэль была посвященной.

— Договор был нарушен не мной, — отозвался Габриэль и перевел взгляд на Вельзевул. — Мой сын приносит жертвы демонам — отличная работа, Вельзевул, заставить кого-то приносить жертвы в двадцать первом веке. У меня были надежды на то, что ребенок будет для тебя дороже собственного безумия, но, признаю, я ошибся. Ты больше не его мать, раз готова на все, лишь бы он был в аду.

— Ты знаешь, что я не делала этого, я не учила его этому, — проговорила Вельзевул сквозь зубы. Руки у нее были связаны: Габриэль стоял уже за пределами разлома куполов и мог исчезнуть в любой момент.

— Я этого не знаю, — покачал головой архангел, и Вельзевул заметила в его глазах, несмотря на ситуацию, никакого признака сожаления, столько мрачное торжество, он словно говорил: «Я так и знал».

— Ты просто ищешь повод, чтобы забрать его у меня! Это просто причины!

— Может быть, — не стал спорить Габриэль. — Ты предоставила мне их с лихвой.

В этот момент подоспел Азирафаэль, встал рядом с Уриэль. У него не было оружия, и ангел-разрушитель, закатив глаза, отстегнула от пояса второй свой меч, немного короче ее собственного. Хастур перехватил рукоять удобнее одной рукой и материализовал второй тяжелую плеть с нескольким хвостами, которые шевелились, как живые змеи. С когтей, закрепленных по хвостам плети, стекал яд, и трава увядала от капель.

— Хасс, — ласково позвала Вельзевул, осторожно подходя ближе и сразу останавливаясь, как только Габриэль отшатнулся в сторону. Хассалех выглянул из белых с золотым отливом перьев. — Хасс, милый, разве тебе было плохо у меня? Только скажи, что не хочешь, и…

— Ты рассчитываешь на то, что он уже приобрел силу нефилима, — перебил Габриэль. — Спешу тебя разочаровать. Он не сильнее меня и вряд ли станет сильнее в ближайшее время.

— Я не хочу выбирать, — Хасс закрыл глаза и сжался на руках Габриэля. Он пытался сказать ему о купленной книге, о том, что никто не говорил ему призывать, он сам хотел поговорить, но архангел пропускал все его слова мимо ушей, словно тот вообще молчал.

— Слышала? — поинтересовался Габриэль. — Он не хочет выбирать тебя. Уриэль, Азирафаэль, переговоры завершены, — он запрокинул голову, и в следующий миг с земли на Небеса устремилась яркая звезда, как комета.

Воспользовавшись отсутствием архангела, Хастур одновременно скрестил мечи с не успевшей подготовиться к тому, что он ударит первым и с левой руки, Уриэль и ударил плетью Азирафаэля, последнего спасло только то, что у него было его истинное тело, которое машинально увернулось, вспомнив, что изначально было дано войну, а не библиотекарю.

— Он твой, — бросил Хастур Вельзевул, и та, вложив всю свою ярость в удар, рубанула саблей по клинку Стража Восточных Врат.

Азирафаэль отступал: у него был не его меч, он не бился много веков, да и раньше он бы поостерегся вступать в прямой поединок с владыкой ада. Хастур теснил Уриэль: единственное, почему он еще не убил ее, это невероятная удача, но теперь он прижал ее спиной к созданному Вельзевул против ангелов куполу, который был незаметен только для людей, а Уриэль, оказавшись спиной на нем, чувствовала примерно то же, что чувствует демон на освященной земле. Она закричала от боли, Азирафаэль оглянулся на нее, и обоих бы прикончили, если бы не Гермиона.

Она не могла заснуть этой ночью; странный ужас не давал ей расслабиться, словно она была вновь в подвале Малфой-менора. Выглянув в окно, чтобы проветрить голову и успокоиться, она вдруг заметила, как столп света раскалывает напополам домик Кроули, а от замка к лесу бежит Азирафаэль. Набросив мантию прямо на ночную рубашку и схватив палочку, Гермиона бросилась следом.

Хастур отвлекся на мгновение, только на мгновение, но Уриэль хватило этого, чтобы упасть на землю, скользнув по рукой демона, кинулась к Азирафаэлю, отбив удар Вельзевул.

— Вверх! — крикнула она, распахнув крылья и давая Азирафаэлю необходимые несколько секунд, чтобы взлететь.

И Гермиона осталась одна напротив двух демонов.

***

Теодор Нотт никогда не был храбрым. Он был веселым, умным, остроумным, находчивым, он умел нравиться людям, но, последовав за Гермионой, он, увидев сияющие крылья, сразу понял, что соваться в разборки высших существ он не полезет. А притянуть к себе Гермиону манящим заклинанием он просто не успел: падая на землю, чтобы его не увидели, и пробираясь ползком, он сломал палочку.

Хорошо еще, она остановилась в пределах барьера. Но не успел Нотт облегченно выдохнуть, как Вельзевул уставилась на ведьму ледяным взглядом. Она не могла войти, барьер Габриэля запрещал войти всем, кто хочет навредить, а добра она точно никому не желала.

— Сделай еще два шага, — велела она, и Гермиона, оцепенев от ужаса, против своей воли вышла из разлома. Вельзевул щелчком пальцев переломила в ее руке волшебную палочку и, пригнув Гермиону к себе за воротник мантии, ввинтилась в ее воспоминания, выискивая там свидетельства тому, как Габриэль мог обойти ее барьер, и просто смотря, как Хассалех жил все это время. Обычный счастливый ребенок, все время с бывшим Антихристом, ну да ладно, ничего подозрительного, только… свет благодати она узнала бы где угодно. На столе во время одного из занятий возле руки Хасса лежал узкий продолговатый сосуд, в котором переливалась ангельская благодать. И Хасс украдкой использовал его вместо палочки, из-за чего заклинание, которое должно было поднять в воздух перо, подняло в воздух все предметы в классе, даже начали выламываться каменные плиты.

Габриэль дал ему собственную благодать, а сам, естественно, мог появиться везде, где она находится.