— Это угроза?

— Предупреждение. Министерство уже сделало себя врагом сидхе, и если не исправить все сейчас, эти переговоры станут объявлением войны.

Гарри посмотрел на эльфийских королей и Люциуса; как назло, лицом к нему стоял именно Малфой, поэтому двух других он разглядеть не мог, но отчетливо замечал полупрозрачную тонкую руку эльфа, лежащую на груди волшебника. Поттер прекрасно знал Люциуса Малфоя и не любил его. Он был всегда красив, даже на фотографии в Пророке, где он сидел на тюремной койке, избитый, с кое-как подлеченным глазом. На нем не был заметен возраст: все маги, которых знал Гарри, менялись с течением времени, кроме Люциуса и Дамблдора. Даже Снейп постарел и выглядел теперь на сорок магловских лет, а не на тридцать, каким он его увидел в первый день учебы. Люциус же выглядел как брат собственного сына, немудрено, что Гарри издали спутал Леголаса с ним.

Вдруг он подумал, что Леголас помнит Люциуса совсем маленьким. Каким он был? Как Малфои рассказывают своим сыновьям, что их род — друзья сидхе, но надо молчать и хранить секрет. Драко Малфой, хвастун каких мало, в школе был нем как рыба, хотя пару раз спалил своего отца, неуемно похваляясь им. Может, Малфои приносят клятву сродни Непреложному Обету?

— Нет, — Драко даже рассмеялся. — Конечно нет. Мне просто сказали, что если я проболтаюсь, Леголас больше никогда не придет. Поверь мне, я так его обожал, что готов был на что угодно. А годам к четырнадцати уже понял, что есть тайны, которые дороже жизни.

— Когда после битвы за Хогвартс… вы пропали, — осторожно начал Поттер. — Вы ведь были у сидхе?

— Да, — кивнул Малфой. — Все представители моего рода имеют особый дар: право просить защиту. Отец не знал, чем кончится война, но не мог рисковать.

— А если бы Волдеморт победил? — спросил Гарри.

— Наверное, мы бы остались, — задумчиво проговорил Малфой. — Стали бы жить как сидхе, а поколений через пять-десять пришли бы вновь. Или нет. Не знаю.

— Ты не должен бояться лесов, — Гарри сел на бортик фонтана. — Но когда мы на первом курсе ходили туда, ты испугался.

— Очень испугался, — фыркнул Драко, садясь с ним рядом. — Настолько, что дразнил Лонгботтома и прятался, чтобы он меня искал и звал. А потом уже с тобой увидел вампира. Не знаю, как там на Гриффиндоре, но нас декан всегда учил: видишь вампира — ори и убегай, потому что они плохо переносят громкий звук и никогда не погонятся за добычей, это ниже их достоинства.

— А как же Директива по обращению с немагической частью общества? — усмехнулся Гарри. — Где вампиры обязуются…

— Преступники есть везде, — перебил Драко. — Я должен каждому директиву читать и говорить, что-то, что он делает, противоречит указам?

— Но насчет Йорвета ты делаешь исключение, — возразил Гарри. — И хочешь, чтобы мы договорились с террористом.

— Есть такая вещь, — задумчиво протянул Малфой. — Наверное, на Гриффиндоре ее тоже считают темной и запрещенной, но ты, наверное, слышал. Называется здравый смысл. Можно сказать в лицо всем сидхе, что по закону они не имеющие полных прав твари, которые должны благодарить за каждый прожитый день, подтвердить слова Йорвета о существующей войне, сделать Йорвета героем и знаменем революции под лозунгом борьбы за гордость Старшей расы, а Йорвет своим девизом сделает: «Я ж вам говорил». Если его тут прижмут, вернется в Долину Цветов, на Огненной Земле ему и так рады, и вы получите воюющий с вами народ aen Seidhe, который пассивно поддержат первые народы и активно — aen Elle. А можно включить мозги, хотя, может, это уже противоречит какому-нибудь новому указу министерства, объявить амнистию, выпустить сидхе из Азкабана и дать им абсолютно равные права с волшебниками.

— Взбунтуются вампиры и оборотни, — заметил Поттер. — И вейлы. Молчу про гоблинов.

— Вот мы и приходим к политике Темного лорда, — усмехнулся Драко. — Процветание в изоляции. Реализовывалось убого, но Волдеморт на своей шкуре прочувствовал, что такое нарушение Статута и последствия. Подожди! Не перебивай, дай мне договорить. Почему Волдеморт был против маглорожденных и, раз тут нет Грейнджер, грязнокровок? Потому что их существование — нарушение закона. Маглы знают о магии, хотя должен знать только премьер-министр и король. То есть, королева. Все остальные уравнены в правах. Сочетание разумности и магии автоматически делало гражданином магической Англии. Между прочим, не Волдеморт это выдумал, это вполне себе работающая модель, только она у нас не пошла, потому что… потому что. Кстати, ты должен понимать лучше прочих, — он посмотрел на Гарри. — Как твоя семейка относилась к твоей магии?

— И где же это работает? — фыркнул Поттер, задетый тем, что Волдеморт, оказывается, порой думал как он сам.

— Авроры невыездные… — протянул Малфой. — Ну да. Увольняйся, Поттер, а то так мир и не посмотришь. А вообще ты работаешь под началом Вернона Роше, у которого мать вейла, а отец… он сам хоть знает хоть, чей он сын? Чей бы ни был, он полноправный гражданин магической Франции. Во Франции проще найти полугоблина или полувеликана, чем полумагла.

— Ты предлагаешь революцию в стиле Волдеморта, — заметил Гарри.

— Назови ее прогрессом во имя равенства, и можно печататься, — фыркнул Малфой. — Сила в магии, Поттер, а не в людях, как ты не поймешь-то. Магия будет жить, даже если не станет ни одного волшебника. Она будет в вейлах и вампирах, в оборотнях и сидхе; они гораздо ближе нам, чем маглы. Грейнджер в силу своей семьи это не понимает, Уизли — в силу тупости, о, не смотри на меня так — хоть кто-то из рыжих задумывался над любым абстрактным вопросом? Кроме твоей жены, не потому ли ты на ней и женился? Хотя если б ты женился на Уизеле, я бы отрицал твое существование.

— Потому что он парень? — Поттер поднял брови, вспоминая, как Драко и Леголас катались по траве, да и сейчас лорд Малфой с двумя эльфами чуть ли не целуется.

— Потому что он Уизел, — отрезал Малфой. — Весь ваш Орден Феникса при создании приносил клятву «не думать никогда ни при каких обстоятельствах»?

— Один человек не может перевернуть мир, — поджал губы Гарри. — Особенно когда у него срок до завтра.

— У Волдеморта получилось, — пожал плечами Драко. — Он создал Пожирателей смерти в один вечер, а когда протрезвел, было уже не повернуть назад.

Гермиона спустилась в давно знакомый уже не столь пугающий зал чуть раньше, чем было обговорено, но знакомый ей Элронд уже сидел за столом, беседуя с незнакомым белокурым сидхом. Элронд теперь выглядел более по-эльфийски, сменив магловский костюм на укороченный камзол и накинув сверху темно-синий балахон из ткани, похожей на шелковый бархат. Сидх повернулся к Гермионе и чуть наклонил голову, приветствуя. Но не встал.

— Принц Леголас, — представил его Элронд. — Aen Woed. Гермиона Грейнджер, Министерство Магии.

— Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — закончил за него Леголас. — Наслышан.

Гермиона села рядом с Роном, которого Гарри притащил ни свет, ни заря, и тихо поздоровалась с обоими. Снейп сидел в углу с еще одним эльфом, и их было не оттащить друг от друга, так жарко они спорили. Жарко в исполнении Снейпа — это тихо и почти не шевелясь, но зато вперившись черными глазами в почти аквамариновые глаза сидха. Гриффиндорцы одновременно представили, как Снейп принимает теоретическую часть экзамена и выслушивает ответы именно с таким видом.

Одна из дверей открылась, все повернулись в сторону вошедших и потому не увидели, как мгновенно и страшно побледнела Гермиона. На пороге появился высокий черноволосый эльф в темно-красном камзоле, быстро пересек половину зала и остановился перед тем столом, за которым планировалось вести двусторонние переговоры разных рас.

— Эредин, aen Elle, — представился он и прямо посмотрел на помертвевшую Гермиону. — С представителем Министерства мы знакомы.

— Гарри Поттер, аврорат, отдел по противодействию особо тяжким преступлениям.