И одно только выбивалось из этой стройной гипотезы, одно соринкой засело в глазу — непонятная и пугающая фигура рыжего дезертира. Его-то роль какова во всём этом бардаке?

— Алло, ты слушаешь, Бор? — позвал Перестарок. Я потряс головой, чтобы отогнать непрошеные мысли, и обнаружил, что под одеждой я весь в холодном поту.

— В чём дело? — спросил подошедший Зенон. — Что между вами случилось? На парне лица нет.

Перестарок озабоченно пожевал губами.

— Кажется, у него такая же идиосинкразия на Кобольда, как у тебя.

— Ах, вон оно что! — понимающе сказал Зенон. — Напугал мне работника!

Говоря это, шеф незаметно мне подмигнул. Ничтожный такой жест, от которого мне чуть-чуть полегчало.

— А ты не дрейфь, Бор. Лучше пойди заведи вторую машину. Скоро она понадобится.

— Понял, — ответил я и дёрнулся было выполнять приказание, но меня остановили неожиданные звуки со стороны погрузочной цепочки. Кто-то вскрикнул истерическим голосом, какая-то тяжёлая масса с чмоканьем шлёпнулась об асфальт, и к первому вскрику добавилось ещё несколько, а затем по ушам ударила короткая очередь и всё стихло. Люди, сгрудившиеся у торца фургона, шарахнулись в стороны, и я увидел на асфальте один из этих загадочных чёрных мешков. Только был он уже не целый, а порванный, и валялись вокруг какие-то перекрученные жгуты, и отчётливо выделялась торчащая из прорехи в мешке бледная маленькая нога. «Простите, командир, — извиняющимся тоном сказал кто-то из легионеров, — этому обалдую почудилось, что в мешке змея». Кобольд с автоматом наперевес — теперь я заметил и его, стоящего над всем этим беспорядком, — раскрыл рот и гаркнул:

— Какая, к чёрту, змея, сержант! Каждый придурок в этой цепочке должен был зарубить себе на носу, что в мешках у него техножизнь! А значит, при малейшем намёке на движение надо стрелять! Стрелять, сержант, а не кричать и не заламывать руки, как кисейная барышня! Позаботьтесь донести это до всех ваших подчинённых!

Сержант, получивший этот приказ, встал по стойке смирно.

— Так точно! Есть донести!

Кобольд сунул ему автомат и, отвернувшись, сплюнул.

— Чуть не упустили, з-зараза, чёртова биоткань!

Оцепенев, я слушал этот их диалог. Мельком отметил, что отчётливо вижу детали, как бывает перед незаметно подкравшимся рассветом. На периферии зрения маячили напряжённые фигуры моих спутников: замерев, как и я, они наблюдали за происходящим. Но всё это я отмечал как-то походя, не имея сил отвернуться от маленькой окоченевшей пятки, торчавшей из прорванного мешка. Картина эта продолжала стоять у меня перед глазами и после того, как солдаты приподняли мешок за оба края и, кряхтя, забросили в фургон.

— Вот так-то, Бор, — негромко сказал мой шеф, и я почувствовал его тёплую руку на своём плече. — Небось, жалеешь теперь, что напросился с нами.

Ответить я не успел: к нам снова приближался Кобольд.

— Можете отправлять первый фургон, — пробурчал он. — Кто будет водителем?

— Поедут Бор и Перестарок, — моментально, как будто ждал этого и заранее подготовился, отозвался Зенон.

— Перестраховываетесь? — угрюмо заметил шеф СБ. — По два человека в кабине? Что ж, логично. Желаю вам хорошего пути. Надеюсь, — и тут он в упор, с иронией посмотрел на меня, — что ваши водители не испачкают штаны по дороге.

Я подумал, что он не так уж далёк от истины. Но Зенон сказал каменным голосом:

— Они исполнят свой долг, — так что нам пришлось быстренько влезть в кабину и уехать, не обменявшись больше ни словом.

Первый километр я пролетел заполошной птицей. Перестарок по соседству тихо сопел и не вмешивался. Но на переезде фургон тряхнуло так, что я и сам испугался за его сохранность. Старый транзитник прикрикнул:

— Эй, полегче, Бор, не дрова везёшь!

— Знаю, — буркнул я, сбавляя скорость. Лучше бы это были дрова…

— И вообще, давай, приходи в себя, — предложил Перестарок. Мы миновали переезд, и он, подслеповато щурясь, наклонился к карте — сверить наш курс.

— Что-то я из-за всей этой фигни запутался, где мы. Вот это что? — Он пальцем ткнул в какую-то точку на карте. — Хидота местная, что ли?

— Останавливаться не буду, — предупредил я. — Хоть убейте. Разбирайтесь на ходу.

— Не паникуй, — заявил он. — Неужели два транзитника не найдут дорогу к ДУОБТ? Просто смешно.

— Тут вам не зона трансформации, — огрызнулся я. Словно в подтверждение моих слов, снаружи кабины послышался бурный плеск, и что-то, судя по звуку — тугая водяная струя, с шелестом прошлось по всей боковой стенке фургона.

— Блин, откуда столько воды?

— Да, осадков многовато, — согласился Перестарок. — Интересно, они вообще запускали Хидоты со вчерашнего дня?

А и правда. Когда нарушается привычная работа каких-то систем, это замечаешь не сразу. Но подспудное чувство, шепчущее о недостаче, не даёт покоя.

— Сейчас узнаем, — мой сосед прищурился на светящийся циферблат. — Две минуты до запуска.

— Я вот даже не помню, в какие часы они работают, — сказал я, чтобы отрешиться от мыслей о нашем грузе.

— Дважды в день — в семь утра и в семь вечера. И ещё четыре раза ночью.

— Откуда вы всё это знаете?

— Поживёшь с моё… В былые времена их запускали утреннюю раньше, а вечернюю — позже. Чтобы, значит, не травмировать их диким видом городское население. Но нынешний мэр… как бишь его, этого отморозка?

— Терсиппер, — подсказал я.

— Во-во, он самый. Он с какого-то бодуна решил, что это зрелище, напротив, укрепит патриотический дух горожан. И убедит их в могуществе Церкви.

— С ума сойти, — сказал я. Не для того, чтобы поддержать разговор. Просто воочию увидел то, о чём мы беседовали.

Нет, я и прежде неоднократно наблюдал за работой Хидот. В чём-чём, а в этом наш придурковатый мэр отчасти прав: зрелище выходило завораживающее, покруче любого шоу. В решающий момент из-за горизонта в разных местах вылезают огромные тонкие антенны. Покачиваясь и трепеща, они начинают притягивать к себе дождь. Вода меняет направление и, позабыв о законах гравитации, устремляется вверх. Вокруг Хидот формируются серые водяные зонтики. В этот момент они похожи на рощицу гигантских поганок. Потом края зонтиков начинают медленно загибаться кверху. Зонтики превращаются в смыкающиеся воронки, после чего каждая Хидота становится фонтаном, выплёвывающим воду за пределы города. Колоссальные водяные дуги встают в направлении от центра к окраинам. Если бы в этот момент солнце выглянуло из-за облаков, воздух над Таблицей заискрился бы сотнями радуг. Но солнце пренебрегает нашим городом. Хидоты послушно извергают излишки воды и, как дрессированные змеи, тихо скрываются в своих подземных норах.

Так, по крайней мере, это выглядело издалека. Когда тупое, безглазое рыльце Хидоты попёрло наружу всего в нескольких метрах от нас, я впервые усомнился в его безобидности. Вблизи Хидота не обнаруживала ни малейшего сходства с изящным усиком насекомого. Скорее, в ней ощущалась мощь всесокрушающего тарана.

— Надо же, я угадал, — радостно заявил Перестарок. И через несколько метров добавил: — Знаешь, наверное, нам лучше остановиться. Сейчас вся вода полетит в нашу сторону.

Я послушно съехал на обочину. В благоговейном молчании мы наблюдали за тем, как эта штука вытягивается в длину. Иголочки, цокавшие по нашему кузову, довольно быстро превратились в звонкие молоточки.

— Это скоро закончится! — перекрикивая шум разбушевавшейся стихии, объяснил Перестарок. — Когда она утянет дождь за собой!

Я кивнул.

— Ты обратил внимание на маячок в её верхней части? — продолжал он. — Это и есть собственно Хидота — синт, управляющий водой! Всё остальное — кокон из биоткани!

Я кивнул снова. Ни один другой строительный материал на Земле не обладал такой пластичностью, из-за которой эта гладкая коричневатая поверхность казалась живой. И ещё характерный маслянистый блеск. Сходство с живым существом усиливалось тем сильнее, чем выше вытягивалась Хидота. С близкого расстояния было заметно, как сокращается и дрожит биоткань в попытке сохранить баланс.