Все это я поняла, лежа во всяких медицинских институтах, где увидела множество женщин, страдающих действительно без всякой своей вины. Кто с бесплодием, кто в попытках сохранить беременность... У них просто изначально не хватало здоровья, и это было отнюдь не по их вине. Так что мне грех жаловаться: я должна была пережить страшные вещи, но пережить заслуженно. Нельзя легкомысленно относиться даже к тому, что привычно с пеленок. Нельзя так жить, чтобы все время ставить перед своим телом задачу - успевать за желаниями рассудка или эмоций, быть безответной подмогой даже высоким начинаниям. Тело может отомстить.
Я была совершенно здорова, но у меня умерли трое детей. Сначала - мои и Сашины сыновья-двойняшки. Эти малыши всего на несколько мгновений успели увидеть белый свет - настолько нежизнеспособными они родились. И причина крылась лишь в одном: от недостаточного притока материнской крови мальчики, родившись, не могли не то что полноценно развиваться, но даже выжить не могли уже ни при каких условиях.
Я получила удар, от которого не могла вполне оправиться года полтора. В это время мне было совершенно неважно в медицинском плане, почему так случилось. Сначала надо было хоть как-то восстановиться после морального шока, а потом уже интересоваться конкретными подробностями. Впрочем, нет: знать их мне вовсе не хотелось - думаю, это можно понять... Сбита с ног, опрокинута, опустошена... В голове - тысяча вопросов: почему? за что? И все они абстрактно адресованы мной судьбе, Богу, всему миру... Но ни один людям в белых халатах. Снова подступиться к ним - это было для меня тяжелее всего. Вернуться в то место, где все случилось - совершенно невозможно. Я не могла подумать, чтобы туда даже приблизиться, подойти к этому зданию. А когда смогла наконец, то все справки, анализы, уже ушли в архив, и мой горький опыт не мог стать мне наукой, дать необходимую информацию для конкретных выводов и решения проблемы на будущее.
Когда беда случилась во второй раз, это уже был сын Андрея. Я рожала там же, у тех же врачей, они помнили мое несчастье. Но теперь-то, казалось, все было в порядке, все сидели около меня, мы все вместе рыдали от счастья, что ребенок живой, нормальный, мальчишка такой-сякой... И нам уже выписали все справки, чтобы его регистрировать. Не знаю почему, но я сказала, что торопиться мы не будем. Пойдем регистрировать тогда, когда я с ребенком выйду отсюда...
И когда они на восьмой день пришли и сообщили, что это произошло... Оставалось сказать, что я как будто наперед чувствовала...
А взамен предчувствий мне бы надо было вовремя пить препараты, разжижающие кровь, но я и тогда еще не знала этого. А раз не знала и ничего не делала, то не смог жить и этот мой ребенок. Оказалось, что у него были недоразвиты надпочечники - важнейший в гормональной системе орган.
И снова моральный крах не дал мне до конца, как следует, разобраться в чисто медицинских причинах.
Был и еще один случай... Тогда я доносила младенца до шести месяцев. В причинах этой гибели я уже не возьму весь грех на себя, здесь мне была оказана врачебная "помощь"...
Как раз праздновался мой день рождения, второе сентября, пришедшийся в том году на воскресенье. Мы веселой компанией сидели в ресторане Дома кино, все было прекрасно и замечательно. Но вот у меня начались боли... Дом кино - в двух шагах от моего дома. Отправились домой. Я прилегла, но лучше мне не стало, к тому же поднялась температура. Мне бы обратиться туда, где меня знали и наблюдали, но ведь выходной же! Пришлось ехать в ближайший роддом. А там отказались меня принять, сказав, что так делать не положено, что это для них будет слишком большой ответственностью. В таких случаях надо вызвать скорую помощь и ехать куда повезут.
Воскресенье - куда деваться? Надо что-то делать, а выход предлагают один-единственный, втемную. Муж вызвал "скорую"...
Я оказалась в Первой градской больнице, в приемном покое, а оттуда в темпе - у врача, дежурного в гинекологическом отделении. У совсем молодого врача - студента, проходившего в больнице практику. Он один принял решение, которое, возможно, тоже было продиктовано принципом "минимум ответственности". Или, может быть, ему захотелось попробовать применить свои знания: практика же у него. Короче, он избавил меня от угрозы самопроизвольного выкидыша - путем избавления от беременности. Стол, маска - и через несколько часов я пришла в себя, без температуры и без ребенка. Вся такая здоровая и свободная...
После этой блестящей операции юного медика я не могла забеременеть года три. И как-то раз начала голодать - предалась вполне привычному для себя занятию, но с новой целью. До этого основной причиной для голодания была моя привычная забота о внешности и чисто физической пользе для организма, а в этот раз мне, как я чувствовала, требовалось другое очищение духовное, прозрение. Впрочем, это ведь совсем не новый метод, не так ли? Пост, самоограничение, внутренняя сосредоточенность. И ничего в этом процессе нет удивительного, как и в его результате.
Голодала я в клинике, не в домашних условиях. Провела там две недели. И в это время поняла, что дело надо продолжить. Нет, не голодание, а очищение. Слишком многое во мне находилось в запущенном, замусоренном и захламленном состоянии. Я не могла больше любить себя. Это мне тоже стало абсолютно ясно. Появилось совершенно новое ощущение: не такое, когда я делала себе легкие, в общем-то, выговоры за жизненные ошибки, более или менее серьезные. Я задумалась гораздо глубже и увидела, что я такая... Здесь мне трудно найти достойный эпитет, все они в основном бранят, а не характеризуют. Может быть, ближе всего по смыслу будет определение "неправильная".
Я увидела себя как бы с изнаночной стороны - вот как у вязаных вручную вещей бывает изнанка, на которую вязальщица вытягивает все узелки, хвосты, дефекты пряжи. Но что касается вещей, то эту их сторону люди прячут. А я нет, я до тех пор как бы еще и любовалась ей, если говорить откровенно. И любовалась, и холила - каждый узелок, каждый дефект пряжи... Еще бы: это ведь тоже я, единственная и неповторимая, а значит - самая-самая!
Помните, как все постройки, все вещи в хозяйстве одного из героев "Мертвых душ" словно бы кричали наперебой: "И я тоже Собакевич! И я Собакевич, и я..." То же самое творилось во мне: все эти "собакевичи" бестолковые, неуклюжие, уродливые - наслаждались видом самих себя и друг друга. А я давала им заветное место для обитания, самое сокровенное, внутреннее! То, куда никому ходу не было, эта зона существовала вне критики и постороннего вмешательства.
И вот это я увидела... Не будем чересчур драматизировать ситуацию, накручивая ее до пафоса - "я взглянул окрест - душа моя страданиями человечества уязвлена стала". Речь тут идет, конечно, не о человечестве, которое я хотела бы предостеречь или чему-то научить, а только обо мне и моих личных, отнюдь не глобальных проблемах и открытиях. А одним из этих открытий - увы, неутешительных - стала такая примерно фраза: да куда ж тебе еще детей-то иметь? ("Ты уюта захотела? Знаешь, где он, твой уют?" - тоже драматично, но на такое сравнение, более узкое, более личное, я, кажется, могу все же претендовать).
Что оставалось? Конечно, сделать вывод. И я его сделала - такой, в общем-то, простой: надо выбирать. Пора. Жизнь подошла к такой точке, когда желаемое будет дано не в букете всего остального, щедро-приятного, избыточного, а только так: или - или. Если я действительно хочу родить ребенка - придется мне бросить все и стремиться к одной-единственной цели. А стать матерью просто так, между прочим - не получится.
Пришлось задуматься и над тем, что это такое вообще: родить, дать жизнь новому человеческому существу. Есть ли разница между тем, чтобы, не задумываясь ни о чем, просто в процессе получения удовольствия забеременеть, и сознательным стремлением к материнству? Можно ли ничего в себе не контролировать на этом пути?
Ценность этих вопросов, думаю, не в том, чтобы кому бы то ни было, например мне, непременно довелось получить четкие ответы. И поделиться ими, с высот достигнутой житейской мудрости. Снова вспоминается Ахматова: "Я не прошу ни мудрости, ни силы..." Хотя нет: силы я как раз очень даже прошу, всегда просила силы - для терпения и преодоления. А мудрость, как мне кажется, состоит не столько в том, чтобы мудро и непререкаемо отвечать вопрошающим, быть истиной в последней инстанции, сколько в том, чтобы спрашивать. О главном. Все время спрашивать об этом. Стоять, повернувшись лицом к востоку - не обязательно, разумеется, в географическом смысле.
