– Лена, – тихонько позвал Зорин. Всхлипы прекратились, но оборачиваться она не стала.

– Лена, прости. Ладно?

Он осторожно подошёл к жене и положил руки ей на плечи. Лена напряглась, но руки его не сбросила. Дима мысленно вздохнул от облегчения. Значит, помирятся.

– Ленка, ну прости идиота. Я – тупица, бесчувственный болван. У меня на этих ночных дежурствах совсем мозги ссохлись, несу че попало.

Лена молчала. Зорин начал нежно поглаживать Ленкину шею.

– Ну, прости.

Молчание.

– Ну, Ленка.

Нет ответа.

– Ну, что мне сделать, чтоб ты меня простила?

Тишина.

– Ну, хочешь, я сейчас пойду твою Свету поцелую? Хочешь? Простишь тогда?

– Не надо Свету.

Тихий голос жены был лучше любой награды. Дима страстно обнял Ленку и зарылся лицом в её волосы, вдыхая их аромат.

– Лучше меня поцелуй. И не шути так больше.

Зорин яростно замотал головой. Лена обернулась. Их губы начали сближаться.

– Вот вы где, товарищ сержант.

Звонкий детский голос был подобен ведру холодной воды. Ленка покраснела и захихикала, закрыв лицо руками. Дмитрий сжал челюсти так, что заскрипели зубы. Никогда ещё ему так не хотелось влепить этому назойливому мальчишке с размаху подзатыльник.

– Разрешите доложить, товарищ сержант.

Зорин закатил глаза. Ленка, глянув на него, снова залилась смехом. Максимка неодобрительно посмотрел на неё, но промолчал. Бабы, что тут ещё сказать? Он с докладом, а она смеётся. Но она жена его, Максимки, командира. Так что придётся терпеть.

– Докладывай, – вздохнул Дмитрий.

– Отжался пятьдесят раз. Прикажете ещё пятьдесят?

– Нет, свободен. До завтра можешь отдыхать. – И, видя, что малец стоит не шевелясь, добавил: – Выполнять. Кругом. Шагом марш.

Максимка, опять повернувшись через правое плечо, чеканя шаг, скрылся за углом. Дима повернулся к улыбающейся жене, развел руки в стороны и пожал плечами. Мол, что тут сделаешь? Ленка, театрально сложив руки на груди, восхищенно произнесла:

– Ну, просто прирожденный отец!

– Димо-о-о-он!

Громкий крик, усиленный бетонными стенами подвала, буквально вырвал Диму из сладких объятий сна. Еще не открыв глаза, он начал нашаривать около себя штаны.

– Черт, опять на службу проспал, – сонно пробормотал он.

– На какую службу? – простонала такая же сонная Елена. – Ты вчера с дежурства пришел.

Зорин замер. А ведь действительно. Секунду он размышлял, мог ли он проспать трое суток подряд, отмел эту версию как несостоятельную и мигом озверел.

– Я щас этому шутнику рога пообломаю!

Голос «шутника» он узнал сразу. Егор, чтоб его!

В коридоре скрипнула дверь.

– Ты чего шумишь?!

Визг возмущенной бабы Ани по децибелам превысил крик самого Егора. Дмитрий услышал, как в соседних каморках стали ворочаться и сердито бормотать люди.

– Я тя спрашиваю, че вопишь? – разошлась баба Аня. – Ты вообще кто такой? Выметайся, чтоб духу твоего здесь не было немедленно, не то милицию позову, будешь знать, как людей честных спозаранку будить воплями своими…

Зорину стало смешно. Злость на старого друга сменилась жалостью. По личному опыту Дима знал, что баба Аня, ежели разойдется, может на одном дыхании чехвостить оппонента минуты две без перерыва и ни разу не повториться. Ну, ничего. Будет теперь знать, как в Димкином подвале шуметь, даже если очень надо. За спиной раздались тихие всхлипы. Зорин обернулся. На матрасе, укрывшись одеялом, сидела Лена и тоже, прижав ко рту кулачок, хихикала. Досаду у обоих как рукой сняло. Дима приложил к губам палец и подошел к двери. Немного приоткрыв ее, он стал наблюдать за разворачивающейся перед ним сценой.

Посреди коридора, спиной к Дмитрию, уперев руки в боки, стояла баба Аня – полтора метра чистого гнева. Над ней, примирительно выставив раскрытые ладони и потихоньку пятясь назад, возвышался Егор, который, впрочем, с каждым новым криком бабы Ани, казалось, становился все меньше и меньше.

– Тише, тише, бабушка…

Дима с Леной прыснули еще сильнее. Они оба знали, что после слова «бабушка» жить Егору осталось минуты три.

– БАБУШКА?!!!

От этого крика с соседних крыш попадали на землю засохшие трупики голубей и треснуло стекло на четвертом этаже.

– Я ТЕ ПОКАЖУ – БАБУШКА!!! Я тя запомнила, бандит проклятый. Я тя щас в полицию сдам! Я на тебя такое заявление накатаю, тебя ни в одну тюрьму не возьмут, расстреляют тут же, чтоб небо это чистое не коптил! Я тя…

Но Плахов, видимо, уже понял, что конца этому монологу не будет. Вытянувшись во весь рост, он громко, по-строевому гаркнул:

– Молча-а-а-ать!

Баба Аня захлебнулась собственными словами. Давненько с ней так никто не обращался.

Дмитрий повернулся к жене и удивленно кивнул, мол, могет же, когда хочет.

Егор же, воспользовавшись секундной заминкой, уже тише сказал:

– Тихо, ба… женщина, полиция уже здесь. – Он развернул свои корочки и показал бабе Ане. – Я из полиции.

Баба Аня с минуту близоруко всматривалась в протянутый документ, а затем расплылась в добродушной улыбке. Полицейских она уважала.

– Сынок, что ж ты сразу не сказал, что ты защитник наш. Хорошо, что пришел. У меня к тебе дело есть.

Она подхватила Плахова под локоть и мягко потащила по коридору.

– Повадился тут в наш подвал один ханыга. Мы-то его все знаем, живет в соседнем подвале. Но как напьется, так к нам лезет. Наутро говорит – мол, путает постоянно. А я думаю, что он это ко мне приходит. Приходит и снасильничать желает. Ты уж, сынок, сделай с ним что-нибудь. А то я уж за себя сильно переживаю.

Из соседних каморок послышались смешки. Видимо, все жильцы, в том числе и Дима с Леной, представили себе эту картину.

Егор сделал лицо, как на советских плакатах, изображавших образцовых милиционеров прошлых лет.

– Не волнуйтесь, гражданка. Это дело взято под мой личный контроль. Сердечно благодарю вас за своевременный сигнал.

От таких слов баба Аня растеклась по стенке сладкой патокой. Еще немного, и она, казалось, усыновила бы Егора и переписала бы на него все свое имущество.

– Да что ж ты, сыночек…

– А теперь, гражданка, – тем же протокольным голосом продолжил Плахов, – покажите мне, где здесь проживает Дмитрий Зорин. Он мне нужен для очень важного расследования.

«Ну, все, комедия кончилась», – подумал Дмитрий.

Он нарочито громко распахнул дверь и вышел в коридор. Ругаться на Егора больше не хотелось.

– Я здесь. Здравствуйте, Анна Григорьевна.

На лице Плахова отразилось явное облегчение.

– Доброго утречка, – защебетала баба Аня. Ей нравилось, когда ее называли по имени-отчеству. Несмотря на воцарившееся молчание, уходить она не собиралась.

– Анна Григорьевна, – снова обратился к ней Зорин. – Вы позволите? Дело, по всей видимости, секретное.

Баба Аня, скроив недовольную физиономию, отошла, однако недалеко. Даже со своего места Дмитрий и Егор могли видеть торчащее из-за ближайшего угла ухо.

– Пошли отсюда, – прошептал Плахов, – Михалыч вызывает.

– Какого черта, – так же тихо зашептал Дима, – вчера ж с патруля только вернулись?

– Пошли, по дороге объясню. Мне здесь как-то неуютно. – И громко добавил: – Я вас на улице подожду, товарищ сержант.

Зорин кивнул и направился к своей двери. Было слышно, как Егор в спешке удаляется прочь под просьбы бабы Ани:

– Ты уж, сынок, про меня не забудь. А то ж снасильничает.

Дмитрий зашел к себе в каморку. Лена стояла уже одетая и вопросительно смотрела на него.

– Идти надо, – ответил он на незаданный вопрос. – Михалыч, говорит, вызывает. Случилось чего-то.

– Они там у вас не оборзели? – недовольно поинтересовалась жена.

Зорин пожал плечами.

– Может, и оборзели. Но что делать? Ладно, может, вернусь скоро.

Когда Дмитрий наконец вышел из подъезда, Егор раскачивался на чудом уцелевших во дворе качелях. Увидев командира, он, как пацан, на ходу соскочил с них.