— Ну? Спрашивай уже, — не выдержав очередного взгляда, повернулся к нему Роберт.
— Что? — опешил Том.
— Не знаю. Это ты на меня томные взгляды кидаешь.
— Да ну… ерунда.
— Томми, не ломайся. Я тебе отказывал в ответах когда-нибудь? — Роберт отложил телефон в сторону, давая понять, что он открыт для диалога.
Том задумался. Ничего подобного он не припоминал. Роберт всегда был отзывчивым и обстоятельно отвечал на любой его вопрос. С другой стороны, Том и спрашивал старшего коллегу только о работе — как сыграть в той или иной сцене, как с кем общаться, как выбирать сценарии — в общем всё, что мог бы начинающий почерпнуть из опыта актёра со стажем Дауни-младшего. А вот более личные вопросы они избегали, несмотря на то, что Том бывал в гостях у Роберта — и в Лондоне с братьями, когда смотрели премьеру «Пантеры» до официального показа, и в Малибу, когда разразился скандал с правами на «Паука». Роберт тогда устроил целый поход по холмам для Тома. Причём рядом со своим домом. И учил, как на всё реагировать. Правда пьяный звонок Бобу Айгеру не одобрил. Но это было позже. Хотя, в итоге он и решил дело. Вроде бы…
— Ну? — ещё один изучающий взгляд Дауни.
— Да говорю же, фигня. Хотел спросить, снился ли я тебе ночью? — наконец, нашёл что сказать Том.
— Чего? — не понял Роберт.
— Вчера, когда я явился после душа, ты сказал, что я «недоразумение и причина сегодняшних снов». Так вот, снился или нет?
— А, ты об этом. Нет, мне вообще ничего не снилось.
Хотя бывало, Том и правда являлся Роберту во сне, но какими были эти сны, он бы ни за что не признался.
— Мы можем поэкспериментировать ещё раз. Времени много. Давай ляжем и попробуем увидеть сны.
— Давай, — Том поднялся с кровати, на которой сидел вместе с Робертом. — Это… раздеться надо?
— Для чего? — опять не понял Роберт.
— Для чистоты иск… эск… эксперимента. Короче, чтоб было как вчера.
— Том, да чтоб тебя голым гнали через Трафальгарскую площадь, прекращай дурацкие шуточки! — Роберт деланно изобразил, что сердится.
В итоге оба хохотали ещё минут пять. Когда, наконец, легли, Том на своей раскладушке громко вздохнул. Роберт чувствовал, что он так и не сказал о том, что его беспокоило.
— Томми, если ты хочешь что-то спросить или рассказать — давай. Ты ведь знаешь, я не кусаюсь.
Раскладушка жалобно заскрипела, видимо Том резко сел на ней.
— Роберт…
— Мм?
— Я хочу признаться, да. Но ты только не подумай ничего… И это… Если после этого скажешь убираться с раскладушкой в коридор, потому что тебе противно, я так и сделаю, — затараторил Холланд, нервно сминая пальцами край своего покрывала.
— Ты в любви мне решил признаться? — Роберт решил разрядить обстановку шуткой. Он думал, что Том привычно отшутится — встанет, к примеру, на одно колено или споёт серенаду. Или то и другое. Но ответом было лишь молчание. Напряжённое такое молчание.
— Том?
— Я… В общем, можно и так сказать. Роберт, ты только не думай… Мне не нужно никаких ответных чувств. Просто если я буду и дальше молчать, то сойду с ума. Я думать не могу ни о ком, кроме тебя, Роберт. С тех пор как мы познакомились. Я был твоим фанатом ещё до этого, и сам долго думал, что всё из-за этого. Но когда работаешь вместе, это ведь не то… Фанатом оставаться сложно. Хотя ты крут. Но мои чувства к тебе совсем не фанатские, и на привязанность ученика к наставнику это не похоже, и даже на простую человеческую симпатию. Короче, я понял, что ты мне нужен в том самом смысле… Но ты женат и у тебя дети, так что я давил чувства, как мог, и старался ничего не показывать. Только братья заметили, что со мной что-то творится. И сами уговаривали рассказать тебе. Считали, что ты поймешь. Поможешь хотя бы справиться с этой дурацкой влюблённостью. Но я не решался никак. А тут этот отель, мы совсем рядом, вот я и… Блин, ещё и разревелся как ребёнок. Эй, почему ты молчишь? — спросил Том, закончив свою пламенную, но сбивчивую речь.
Роберт молчал и думал, что зря выходит все эти годы сам давил в себе чувства к парню, старался быть просто хорошим другом и старшим наставником, осторожничал. Он оберегал парня и не хотел навредить ему. Для Роберта безопасность мальчишки была прежде всего, а все чувства он оставлял в стороне. Но оказалось, всё это время Том страдал от неразделенных чувств. «Идиот ты слепой, Роберт, вот ты кто», — мысленно отругал он себя.
— Почему ты молчишь? — снова повторил вопрос Том. — Ладно, я в коридор пойду.
— Стой, — как-то хрипло ответил Роберт. Нет, он не стал ничего говорить о своих мыслях, а просто сказал три слова: — Том… иди… сюда…
И зажёг бра над головой. Том уже стоял на пути к выходу. Глаза заплаканные. Он быстро вытер их подолом майки, в которой лёг спать. И сделал опасливый шаг по направлению к кровати. Роберт откинул одеяло и раскрыл руки, приглашая в объятия, и парень буквально рухнул в них.
— Ау! — тихо взвыл Роберт. — Холланд, локти не мог убрать? Прям по рёбрам! Больно ведь.
— Прости, — просопел ему в шею Том. — Я не хотел.
— Я знаю, — Роберт одной рукой обнял его за талию, а вторую запустил в отрастающие волосы Тома. — Малыш…
Том не дал ему договорить, жадно прильнув губами к губам мужчины. Он целовал сухо и больно, словно бы от отчаяния, словно бы в страхе, что Роберт передумает и оттолкнет. Роберт, успокаивая, гладил его по спине, водил пальцами по выпирающим позвонкам.
Тогда Том разорвал поцелуй и сказал:
— Мы потом поговорим, ладно? Потом всё обсудим, — он посмотрел на Роберта потемневшим от желания взглядом и просто сказал: — Я хочу тебя.
Роберт показал взглядом: «Действуй».
Том сел на бёдра Роберта и начал легко двигать своими, так чтобы членом задевать член Роберта. У обоих уже стояло.
Том сдёрнул с себя майку, оставшись лишь в тех самых чересчур коротких шортах. Роберт тоже сел, положив ладони на зад Тома и осторожно сжав его. Упругие половинки легко уместились в крупных руках мужчины. Том выдохнул со стоном. Роберт же уже целовал его ключицы, проводил языком по плечам через впадинку у основания шеи. Его щетина покалывала кожу Тома, и как же это было приятно.
Наконец, Том воспользовался моментом и стянул футболку с Роберта. Положил руки на его плечи и едва толкнул — ложись. Роберт снова лёг на спину, а Том залюбовался его торсом. Он был в хорошей форме. Не таким «раздутым» как в «Мстителях», да и мышцы не то чтобы проступали сквозь кожу не будучи в тонусе. Но тело Дауни было крышесносным.
— Мясо мужика, — тихо шепнул Том. Он откровенно продолжал любоваться крепким торсом с негустой порослью волос на груди.
— Нравлюсь?
Том кивнул в ответ, шумно сглотнув.
— Остальное посмотреть хочешь?
Снова кивок.
И опять взгляд Роберта: «Действуй».
Том слез с его бёдер, ухватился за резинку штанов и, оттянув по центру, потянул вдоль ног. Роберт приподнял бёдра, облегчая ему задачу. И, наконец, Том увидел член Роберта — крупный ствол с бордовой головкой и проступающими венами. Во рту неожиданно пересохло, а дыхание сбилось. Том хотел ласкать его рукой и касаться губами.
Том вытянул руку:
— Можно?
— Давай, — кивнул Роберт. Но потом поднялся и перехватил руку парня, сказав: — Только если сам этого хочешь.
Взгляд его в этот момент стал напряженным и… немного испуганным?
— Я… хочу… очень, — сбивчиво начал Том, и Роберт расслабленно откинулся на подушку.
Том принял это как сигнал к действию, и его ладонь легла на ствол Роберта. Он на пробу провёл вверх-вниз и услышал, как тихий стон сорвался с губ Роберта. Тот развёл ноги шире и согнул их в коленях. Том пересел так, чтобы быть между его ног, облизнулся, наклонился и накрыл губами головку члена, пару раз неглубоко скользнул вдоль по стволу и взял его за щеку. Роберт с очередным стоном толкнулся вперёд. Том выпустил изо рта член и снова посмотрел на него. Теперь его тело было напряжено словно струна, но лицо оставалось спокойным — глаза прикрыты, на губах блуждала лёгкая улыбка удовольствия. Том любовался буквально секунду, а потом вернулся к своему занятию. Теперь он спустился к основанию и провёл кончиком языка наверх вдоль выступающей венки, потом также вдоль другой, вокруг головки и пощекотал вход в уретру. Резко, насколько мог, вобрал в себя член. Он ласкал в среднем темпе, помогая одной рукой, а второй играя с яичками партнёра. Он слышал неровное дыхание Роберта, сдерживаемые стоны и всхлипы, слышал, как шуршали простыни, когда тот, от наслаждения, сжимал пальцы и слегка шевелил ногами.
