Я появилась на свет в Ленинграде в июньский и, совершенно точно, солнечный день 1972 года. Меня назвали Катя. У меня уже была сестра Юля на четыре года старше, и еще через год родилась младшая Лена. Мы жили всей семьей в одной комнате большой коммунальной квартиры. Как ни странно, я отлично помню эту квартиру. Там было еще четыре комнаты и огромная общая кухня. Может кухня и не была огромной, но тогда мне казалось так. Я боялась выходить туда одна, потому что там часто, сидя на стуле, спал наш бесконечно пьяный сосед Петька. Ужас был в том, что спал он с открытыми глазами! Как только я видела это, тут же удирала в свою комнату. У дядьки Петьки была жена тетя Леля, которую он регулярно поколачивал. В другой комнате жили тетя Лиза, дядя Коля и сын Лешка. Они были добрыми и веселыми. Еще в квартире жили тетя Катя – маленькая и очень незаметная старушка неопределенного возраста, и Мариванна – милейшая пожилая дама.

Мариванна жила в соседней комнате и конечно знала все, что происходило в нашей семье. Через стенку она узнавала нас, девочек, по шагам и по игре на пианино, а если кто-то из нас фальшивил, она тут же дубасила в стену и говорила:

– Катя! Обрати внимание на это…, – или, – Лена, ты не ту ноту взяла…

Иногда она приносила нам с сестрами пшенную кашу, подгоревшую в малюсенькой сковородочке. Политую подсолнечным маслом и посыпанную сахаром. Почему мы уплетали это за обе щеки, когда наша мама прекрасно готовила? Видимо, это была какая-то особенная каша! Но самым большим праздником было то, когда Мариванна приносила обычное печенье, намазанное маслом и с одной капелькой варенья посередине!

– Девочки, я вам пирожные принесла!

Как же мы были счастливы!

К сожалению, я не могу вспомнить ее лица, но мне кажется, что мы очень любили нашу соседку.

Сейчас все воспоминания из детства видятся через призму любви и кажутся совершенно солнечными. Огромные окна нашей комнаты – солнечные! Я гуляю с сестрами во дворе – солнечно! Папа катает нас на финских санях тоже в самый солнечный день зимы! Как же это странно! Я и правда не помню ни одного серого дня! А может действительно, тогда было больше солнца?

Мама говорит, что я была совершенно ангельским ребенком. Она говорит, что я росла прелестной и послушной девочкой. Я была очень трогательна, ранима и романтична. Невероятно упорна и талантлива во всем, за что не бралась. Книжки, пианино, плаванье, поделки – все мне давалось легко, и родители гордились мной, считая меня идеальным ребенком!

Интересно, что и куда девается потом? Ну, да ладно, до этого мы дойдем чуть позже…

К сожалению, как не стараюсь, я не могу вспомнить своих особенных чувств к маме и сестрам. Конечно я любила их, но это было обыденным, не ярким. Зато я точно помню, что обожала отца,  Д,Артаньяна и животных. Папы часто не было дома, и я всегда его очень ждала. За Д,Артаньяна мечтала выйти замуж, хотя, не уверена сейчас, был ли это именно Д,Артаньян или, все же, юный Михаил Боярский, ярко сыгравший эту роль, так браво скачущий на лошади и махающий шпагой. Ну, а животные… Вот, как-то особенно я любила и люблю их, абсолютно всех. Тогда я тащила, да и сейчас при случае продолжаю тащить домой всех зверят: полудохлых подвальных котят, птиц со сломанными ногами или крыльями, которых подобрала на улице, хомячков или черепашек, которые больше не нужны были моим подружкам или подружкам подружек… В детстве весь этот зверинец тоже жил с нами в одной комнате. Родители принимали весь этот зоопарк, кормили, лечили животинку, потом лечили нас от лишая или еще какой гадости, объясняли и уговаривали, но снова поддавались на мои уговоры, когда я приносила очередное несчастное создание.

Ах, вот еще, что я забыла рассказать. Помимо моих всевозможных талантов, я была, еще, и красивая девочка и никогда не знала недостатка в поклонниках. Уже в детском саду, в мой самый первый раз, я собиралась выйти замуж. Это был мальчик Боря – кучерявый еврейчик. Я плохо помню его лицо, но зато помню седую прядку в его черных, как смола, волосах.

Потом был Денис – сосед по летней даче. Я думаю, что ему, как и мне в то время было около шести лет? Однажды Денис принес мне настоящее золотое кольцо с красным камушком и предложил выйти за него замуж. Увидев колечко, я конечно согласилась. Тогда мы вырыли ямку в земле, положили туда кольцо и красивые цветочки, накрыли стеклышком, закопали этот трогательный «секретик» до свадьбы, и Денис спокойно пошел к себе обедать. Но через час прибежала его мама с вытаращенными глазами.

– Нина, Нина! Денис отдал твоей Кате мое золотое кольцо!

– Катенька, верни тете Наде колечко! – мама улыбалась.

– Мы же скоро поженимся! – сказала я, с укором посмотрев на маму.

Как же это было обидно! Неужели моя собственная мама не понимает важности приближающегося события?

Было грустно отдавать это удивительное колечко, но я росла скромной, послушной девочкой, и мне пришлось раскрыть «секретик», и, разочаровавшись в женихе-болтуне, больше уже за Дениса замуж я точно не собиралась.

Потом, уже в первом классе, у меня были одновременно два жениха – Саша и Коля. Я совершенно ясно помню этих мальчишек. Они были настоящими друзьями! Всегда вместе провожали меня из школы и по очереди носили мой портфель.

А потом… мальчишки, мальчишки… Их было так много! Почти все имена и лица уже навсегда стерлись из моей памяти.

Но любовь! Я чувствую ее даже сейчас, по прошествии стольких лет! Это тепло, которое она дает, свет! Во взрослом возрасте любовь тоже будет одной из самых важных составляющих моей жизни. Она пройдет красной линией через мою судьбу, ничего не будет делаться без любви и ничего не будет важнее ее. Разве, только, свобода. Свобода от любых правил и рамок, от любого насилия, подчинения или несправедливости.

Вот, вспомнилась одна маленькая история, как в детском саду я стою около огромного открытого окна. Одна! Синие одеяла на заправленных пружинных кроватях, холодно-синие стены, пронизывающий ледяной воздух с улицы кажется тоже каким-то синим… Осень.

Вдруг я вижу, как по мокрым дорожкам детского сада бежит мама!

– Катя-я!!! Ка-а-а-тя-я-я!!! – она кричит, оглядываясь по сторонам. В панике, бешено проносится взглядом по мокрым песочницам, грязным горкам и качелям, голым кустам…О, мой Бог! Моя мамочка!

Я прячусь за огромными рамами и осторожно шепчу:

– Ма-а-ам, мама-а-а-а! – глаза застилают слезы, я замерзла и хочу домой!

Я убегала из группы детского сада несколько раз. Меня обижали! Даже сейчас я помню лицо этой злобной Анны Павловны, которая дубасила меня тяжеленным тапком с резиновой подошвой за то, что я медленно ела суп. Если я не успевала есть, как все дети, Анна Павловна подходила ко мне, вываливала второе в тарелку с супом, и, набирая полные ложки этой мерзости, пихала мне в рот. Я давилась и пыталась выплюнуть, тогда она снимала тапок и лупила меня. До сих пор я помню ее озверелое лицо и серые растрепанные волосы.

Я не жаловалась! Я никогда, ни на что не жаловалась родителям! Мама узнала эту историю, когда мне было далеко за 40!

Моя жизнь еще не раз подкинет мне боли и несправедливости, о которых я не смогу рассказать никому до тех пор, пока не разберусь с этим сама! Но я же разберусь…

Родители.

Сначала я хотела описать маму и потом отца, но сразу поняла, что это невозможно! С одной стороны, они совершенно разные люди, но с другой – это, однозначно, половинки одного целого и говорить о них по отдельности, мне кажется, не правильным!

Мои родители были молоды, веселы и очень счастливы в любви!

Сколько я себя помню, они всегда вместе и жизни друг без друга даже не представляли. Папа был озорной красавчик и любитель женщин.  Да и женщины обожали его в ответ, но глубоко и всерьез он всю жизнь любил только и именно маму, и никогда не променял бы ее ни на кого другого! Родители познакомились и даже поженились в далекой Сибири, куда мой отец был призван отдавать долг Родине на затяжные три года! Папа служил во внутренних войсках, на большой зоне, обучая специальных собак охранять преступников, заключенных там. Вот в Тайге и была маленькая деревушка, куда когда-то были сосланы мамины прародители, где она и появилась на свет, выросла и расцвела. Мама была очень красивая, целеустремленная и полная невероятной энергии. В последствии долгие годы, до самого своего последнего дня, она посвятит моему отцу и нам с сестрами.