Они уже были на третьем этаже, пока наконец не остановились перед неприметной стрельчатой дверью без ручки и замка. Некромант провёл по ней рукой сверху вниз, на чёрном дереве блеснули магические знаки, и дверь открылась.

– Дамы вперёд.

Мистлев сочла вежливость за издевательство, к чему это всё, если её сделают подопытной зверушкой? Она первой вошла в комнату, которая оказалась кабинетом. Вдоль стен стояли шкафы высотой от пола до потолка, сплошь забитые книгами и свитками. Увесистые томики были везде, на тумбах, столиках, подоконнике. Рядом с окном стоял чёрный стол, на котором сейчас лежала лишь аккуратная стопка листов пергамента. Сбоку была ещё одна дверь, куда она вела, Мистлев могла только гадать. Возможно, в лабораторию. При этой мысли фантазия тут же нарисовала жуткие подземелья с несчастными жертвами предыдущих опытов.

– Что ж, – некромант прислонил посох к спинке мягкого кресла, обитого тёмно-зелёным шёлком, уже местами потёртом от времени, – думаю, самое время представиться. Я Реван Вегри, некромант, как ты уже заметила. Твоё имя мне известно. Итак… Мистлев, ты имеешь представление насчёт того, зачем мы здесь?

– Для наложения печати, надо полагать.

Мистлев попыталась произнести это как можно непринуждённее, но голос её подвёл.

– Это верно, – согласился Реван, закатывая рукав мантии на левой руке. – Не волнуйся, от этого ещё никто не умирал. Но всё же советую тебе сесть, многие теряют после. Некромант произносил это таким будничным тоном, будто проводил подобные ритуалы каждый день. Мистлев села во второе кресло, стоявшее напротив камина, по-прежнему прижимая к груди свои вещи.

– Положи сумку на пол, с ней ничего не случится, уверяю тебя. Твои вещи мне без надобности.

Делать было нечего, и Мистлев пришлось послушаться. Бежать было некуда, а пытаться убить некроманта в его же Башне показалось воровке глупейшей затеей на свете. Мистлев ненадолго прикрыла глаза, чтобы успокоиться, а когда открыла их, маг уже был рядом, возвышаясь над ней чёрной тенью. Воровка боялась увидеть в его руках ритуальный нож, но они оказались пусты.

– Постарайся не кричать, – только и сказал некромант, схватив Мистлев за левую руку.

Вопреки ожиданиям воровки пальцы у некроманта были вовсе не могильно-ледяными, а такими же тёплыми как и у всех живых людей. Мистлев, затаив дыхание, наблюдала за всем, что делает маг. Указательным пальцем он вырисовывал знаки на запястье воровки, водя длинным ногтем по коже. Делай это обычный человек, она бы только рассмеялась от щекотки, но сейчас каждая линия пронзала руку страшной жгучей болью. С новыми знаками боль только усиливалась, не будь Мистлев в кресле, она наверняка бы уже в конвульсиях рухнула на пол.

Слова заклинания, которое шептал маг, не давали провалиться в забытье, удерживая сознание Пташки здесь. Мистлев видела, как некромант иногда морщится, а потом заметила, что по его левой руке, прямо по пальцам, текут тёмные струйки крови. Пара капель упала на пол. Когда некромант закончил начатое, на запястье Мистлев красовалась сложная печать, будто выжженная тонкими линиями. Края раны кровили и болели, кожа вокруг покраснела.

– Если ты убежишь, я найду тебя. Если попытаешься меня убить своими или чужими руками, умрёшь первой, всё понятно? – спросил маг, в упор глядя Мистлев в глаза.

Воровке не понравился этот взгляд, она ничего не ответила, только кивнула. Она отчётливо услышала бесплотный смешок. Вот она, помощь от Многоликого. И то правда, Пташка просила помочь, ей и помогли, она больше не рискует расстаться с жизнью на рассвете. Но попасть в лапы к некроманту? Очень смешная шутка.

Тем временем Реван щелчком пальцев разжёг камин и уселся в кресло напротив, он выглядел очень спокойным, Мистлев же вся дрожала от пережитого. Но всё же силы на колкости у неё нашлись.

– Никогда не ставил опытов над полуэльфами? Боюсь, из меня получится хреновый зомби, – воровка пыталась разговаривать непринуждённо прежде всего для того, чтобы успокоить саму себя.

– Ч-что? – некромант опешил, на секунду Мистлев показалось, что на его лице мелькнула тень удивления. – А, это. После всего, что произошло, пора кое-что объяснить. – Реван откинулся на спинку кресла и закинул ногу на ногу. – Печать единственный способ вытащить тебя из тюрьмы законно, теперь ты принадлежишь мне и будешь выполнять ту работу, которая мне нужна.

– Нормальные люди просто меня нанимают и платят деньги, – хмыкнула Мистлев.

– Тебе я отплатил кое-чем более ценным, твоей собственной жизнью, – сухо бросил некромант, дав понять, что колкости в данном разговоре не уместны. – Поверь, я не садист и убивать людей и нелюдей не люблю и, если бы мог, нанял бы тебя в обычном порядке. Но с приговорённым на казнь заключить договор найма, как ты понимаешь, невозможно, а абы какой вор мне не нужен.

Пташка нахмурилась, но поделать ничего не могла, некромант был совершенно прав. Левое запястье всё ещё пульсировало от боли, постоянно напоминая о себе, а кровь, кажется, пропитала рукав рубашки. Реван заметил беспокойство Мистлев:

– Я не могу снять метку, иначе сам окажусь там, откуда тебя вытащил. Не поставить её я тоже не мог, как ты понимаешь.

Мистлев вздохнула, некромант говорил правду. Или был отличным актёром. Черты его бледного лица расплывались перед глазами, воровка чувствовала, как на неё накатывала дурнота. Ритуал с печатью не прошёл бесследно и, видимо, ещё долго будет давать о себе знать. Должно быть, Реван тоже это заметил, потому что встал, подошёл к двери и дёрнул за серебристый шнур. Прошло совсем немного времени, когда в кабинет вошла пожилая женщина в строгом тёмно-сером платье, застёгнутом под горло.

– Ханна, найди для нашей… гостьи подходящую комнату. Подальше от Сорана, пожалуйста, ему сегодня ещё мои задания выполнять.

– Пойдём, милая, – Ханна улыбнулась и помогла Мистлев подняться, – я покажу тебе, где ты будешь сегодня спать.

Ханна повела Мистлев за собой, попутно рассказывая ей о Башне. Так воровка узнала, что живут они тут втроём – Ханна, Реван и его нынешний ученик Соран. Студенты на факультете теоретической некромантии появляются очень редко, поэтому большую часть времени кабинеты и лаборатории пустуют. Многие залы и комнаты не отапливаются и не убираются, поскольку в этом нет никакой необходимости, да и возможности. Раньше Башню обслуживал целый штат слуг, но теперь никто не идёт сюда работать. Сам мэтр Вегри только рад этому, поскольку не любит суету и толпы людей. Болтовня Ханны утомляла, звук её голоса доносился будто через толщу воды, но в то же время это было единственное, что не давало потерять сознание.

Ханна привела Мистлев на ученический этаж, где располагались спальни для студентов. В комнате, которую отвели для неё, было мало мебели, только всё самое необходимое, чтобы ничто не отвлекало юные умы от занятий магией. Но сейчас даже самая простая кровать казалась Мистлев роскошным ложем после каменного тюремного пола и соломенного тюфяка. По комнате было видно, что подготавливали её в спешке, должно быть, Реван велел Ханне сделать это перед самым своим отъездом. Но бывшей заключённой было совершенно плевать, где забыли протереть пыль или сменить шторы. Главное, что здесь было тепло и комфортно.

– Располагайся, я принесу ужин, – с этими словами Ханна вышла из комнаты, оставив Мистлев одну.

Вздохнув, воровка села на кровать, пытаясь осознать всё происходящее с ней в этот вечер. Саднящая рука напоминала о том, что всё вокруг не сон и не плод больного воображения, голова кружилась. Мистлев закатала рукав рубашки, кровь уже подсохла, образовав багровую корку, теперь было важно случайно не содрать её. Вдруг некромант солгал и, подгадав момент, принесёт её в жертву или заставит ученика отрабатывать на ней заклинания? Воровка не видела причин отвергать этот вариант развития событий, предпочитая быть настороже.

После ужина самочувствие улучшилось и Мистлев хотела было поразмышлять на тему того, как быть дальше, но тёплая еда, вино и мягкая постель слишком расслабили её. Пташка уснула, едва её голова коснулась подушки, однако вместо сладостного забытья её мучили кошмары. Ей снилось море с кроваво-красными волнами, багряные небеса и чёрное солнце. В этой картине не было ни единого звука, что пугало ещё больше. Волны беззвучно набегали на тёмно-серые камни берега, в ушах звенело от тишины. А потом из кровавых вод вышла женщина, слишком белая, чтобы быть человеком.