– Так точно!
– Но у вас нет приказа не заезжать в ночник. Понимаете?..
Чмонин опять начал напряженно соображать. Тяжело ему это дело давалось.
– Мне приказано доставить вас на вокзал, – скрипнув зубами, сказал он.
– А не заезжать в ночной клуб у вас был приказ?
– Никак нет!
– Вот видите. Раз не получали, значит, можно заехать. Что не запрещено, то разрешено. Верно?!
Чмонин ничего не ответил. По-моему, он не врубился в мою последнюю фразу.
– Давайте, капитан, рулите налево. Во-он в тот переулочек.
Через пару минут мы подкатили к «Конфетке».
У входа торчал Гафчик. Как преданный пес, он всюду сопровождал своего хозяина.
– Привет, Гафч, – потрепала я его рыжую голову.
– Гаф, – ответил Гафчик.
– Вы только долго не задерживайтесь, – сказал Чмонин. – А то мне приказано…
– Знаю, знаю! Вам приказано доставить меня на вокзал.
– Так точно!
Я вошла в ночник, где мигали огни и гремела музыка.
Воробья я нашла в баре, на втором этаже. Он сидел у стойки и изображал из себя крутого парня. Небрежная поза, в руке стакан с коктейлем «Удар по мозгам».
Я взяла свой любимый яблочный сок и подсела к Володьке.
– Привет, Воробей, – сказала я.
Володька сунул мне под нос свои часы.
– Смотри, сколько времени, Мухина! Ты где так долго пропадала?
– На кладбище.
– На каком еще кладбище?!
– На Ваганьковском.
– На Ваганьковском кладбище в час ночи?! Ты что, меня за дурака принимаешь?!
– Ага, за дурака, – решила я немного подразнить Воробья.
Но Воробей на провокацию не поддался.
– И что ты там делала? – спросил он.
Я схватила его за горло и угрожающе прорычала:
– Мертвецов ела! Я пожирательница мертвецов!..
– Хватит дурачиться, Мухина. Я серьезно спрашиваю.
Покосившись на бармена, я зашептала:
– Воробей, сейчас я тебе та-а-акое расскажу. Только, чур, никому.
– Могила, – тоже шепотом ответил Володька. – Небось опять влипла?!
– Да еще как! Ты даже представить себе не можешь, в какую передрягу я попала на этот раз.
И я все-все-все Володьке выложила. Конечно, я дала слово никому ничего не рассказывать. Но слово-то мое. Хочу даю – хочу назад забираю.
Воробей слушал, не перебивая. И чем дальше я рассказывала, тем больше он хмурился.
Когда я закончила, Володька сидел мрачнее тучи.
– Да, Эммочка, – сказал он, – только с тобой могла произойти такая несусветная чушь.
И замолчал. Я знала, что Воробей не просто молчит. Он думает.
Пока он думал, я вдруг обнаружила, что сижу напротив зеркала. Я тут же начала разглядывать свое отражение. Лицо у меня была очень даже ничего. Да и фигурка тоже. Я бы вполне могла принять участие в конкурсе «Супермодель России». Но на конкурс в Питер пригласили Эльку; а меня отправляют в тот же Питер совершить убийство.
Да-а, вот такая селяви.
– Что-то здесь не то, – сказал наконец Володька.
– Что – не то? По-моему, все то.
– А ты, Мухина, пошевели мозгами, если, конечно, они у тебя имеются. Секретная служба посылает тебя в Петербург убить киллера Муму. Но ведь спецслужбы уголовниками не занимаются. Уголовниками занимается Уголовный розыск. Скажешь, не так?!
– Да какая мне разница, Воробей?! Это их проблемы. Лично я не собираюсь искать Муму, а уж тем более его убивать. Просто прокачусь в Питер, «Джоконду» в Эрмитаже погляжу…
– «Джоконда» в Лувре, а не в Эрмитаже…
– Воробей, не дави на меня своей эрудицией. Я без тебя знаю, где висит «Джоконда». Вчера, если хочешь знать, ее привезли из Парижа в Петербург. Ну а секретная служба…
Я замолчала, потому что к нам подошла официантка.
– Еще будем заказывать, молодые люди? – спросила она и протянула руку забрать пустые стаканы.
– Ай! – дернулась я.
– Извини, девочка, я нечаянно.
Я посмотрела на свое плечо. На плече появилась царапина. Официантка оцарапала меня своими наручными часиками. Точнее, ремешком от этих часиков. Я заметила, что ремешок у нее был какой-то странный – весь утыканный маленькими острыми шипами.
– Ничего, пустяк, – сказала я. – Воробей, идем попрыгаем.
И мы пошли в танцзал.
Глава VIII. Володька шутит
В зале все мигало, сверкало и переливалось. А на сцене рэперша читала рэп под бит:
Мой кофе – остыл!
Мой поезд – ушел!
Моя цифра – шесть!
Мои мысли – сор!
Моя история – чушь!
Вам ее не понять!
Моя птица – ворона!
Мне на все – плевать!
Ну и так далее в том же духе, только задом наперед:
Мой цвет – зеленый!
Моя птица – ворона!
Мои мысли – сор!
Мой кофе – остыл!
Мой поезд – ушел!..
И тут меня бросило в жар.
– Володька, – сказала я, – мой поезд ушел.
– А твой кофе остыл?! – засмеялся Воробей.
– Да подожди ты ржать!.. Мой поезд ушел в Питер!
Володька посмотрел на часы.
– Пока еще не ушел. Но вот-вот уйдет.
– Как же я так лоханулась?! И Чмонин не предупредил! Дрыхнет, наверное, в машине!
– Да и фиг с этим поездом. Поедешь завтра на другом. Какая разница?!
– Ты не понимаешь, я Чмонина подвела… Ой, ну как же я могла забыть про этот дурацкий поезд!
– Только без паники, – сказал Воробей. – У меня есть отличная идея. Стой здесь. Я сейчас.
– Ты куда?..
Но он уже убежал.
А может, и правда зря я паникую. Ничего ведь не изменится, если я поеду в Питер дневным поездом. А Чмонин доложит начальству, что я уехала ночным… Делов-то…
Рядом со мной снова появился Володька:
– Порядок, Мухина. Поезд без тебя не уйдет.
– Кончай треп, Воробей. А куда ты бегал?
– Здесь в коридоре висит старый телефон-автомат. В рабочем состоянии. Вот я по нему и позвонил в полицию и сказал, что в скорый поезд «Москва – Петербург», который сейчас должен отходить, заложена бомба.
– Хорош прикалываться.
– А я не прикалываюсь, – серьезно ответил Воробей.
– Ты сказал, что в поезде бомба?!
Володька кивнул.
– Ну ты даешь! Тебе что, коктейль «Удар по мозгам» по мозгам ударил?!
– Успокойся, Эммочка! Не заводись по пустякам.
– Ничего себе «пустяки»! Ты представляешь, что сейчас творится на вокзале?! Здание оцеплено, все пассажиры эвакуированы, кинологи с собаками по вагонам рыщут… На фига ты это сделал, Воробей?!
Володька вздохнул.
– Я хотел, чтобы ты не огорчалась. – Он еще раз вздохнул. – Да, глупо как-то получилось.
– Вот именно. Ну ты и отмочил номер.
Володька виновато опустил голову. А повинную голову, как известно, меч не секет. Вернее, не сечет.
– Ладно, Воробей, – сказала я. – В принципе, ничего страшного. Вот если бы ты действительно заложил в поезд бомбу, тогда другое дело. А так поищут-поищут и успокоятся. А пассажиры потом будут хвастаться, как они сели в поезд, в котором могла быть бомба.
– Ты думаешь? – приободрился Володька.
– Уверена. Пошли еще попрыгаем. Мне теперь спешить некуда. Поезд как минимум часа через два отправят, а то и через три. Пока вагоны обыщут, да пока все снова сядут…
Мы еще потанцевали и вышли на улицу. У заднего колеса «Лендровера», свернувшись калачиком, дрых Гафчик; а на заднем сиденье джипа, тоже свернувшись калачиком, дрых капитан Чмонин.
Володька растолкал Гафча, я – Чмонина.
Когда капитан узнал, сколько уже времени, он чуть не спятил.
– И зачем я вас только послушался, Эмма! У меня же был приказ! Вы понимаете – приказ!..
– Спокойно, – сказала я. – Все будет оʼкей. Едем на вокзал.
На прощание я чмокнула в теплый нос Воробья, затем в холодный нос Гафчика, и мы с Чмониным погнали на вокзал. Всю дорогу капитан доставал меня своими упреками.
На вокзал мы примчались как раз к отходу моего поезда. Точнее, он уже тронулся.
