Борта и надстройка имели серьезное бронирование, способное противостоять прямым попаданиям 100-миллиметровых снарядов противника.

– Герр Манштейн, не хотели бы вы перейти на службу в Кригсмарине? – пошутил Гитлер. Видно, что тяжелые канонерские лодки ему понравились. Маленький человечек питал тягу ко всему огромному, подавляющему волю и воображение. И неважно, что такие проекты были напрочь лишены рационального зерна. Было в этом что-то фрейдистское…

– Никак нет, мой фюрер! Это лишь мой скромный вклад в наше общее дело победы Великого Рейха! Зиг хайль! Я лишь прошу предоставить мне честь бросить к ногам Великого фюрера das uneinnehmbare russische Festung![3]

– Неприступная русская крепость падет под коваными сапогами моих арийских воинов – панцергренадеров! Это будут деяния, достойные Тора и Одина!!! – Гитлер вошел в раж, в его темных глазах всколыхнулось безумие. – Этот город должен быть restlos vernihtet – полностью разрушен! Полностью!!!

Проект создания тяжелых канонерских лодок для обстрела Севастополя, предложенный генерал-полковником фон Манштейном, был принят безоговорочно и получил высший приоритет. Два спущенных на воду корабля достраивались на плаву. Мощные подъемные краны перенесли и аккуратно поставили носовые башни. В них аккуратно установили чудовищные 380-миллиметровые орудия, каждое из которых весило 111 тонн. Угловатые башни самых мощных линкоров Третьего Рейха были несколько доработаны для того, чтобы увеличить угол возвышения и тем самым увеличить дальность стрельбы до сорока пяти километров. Орудия стреляли огромными 800-килограммовыми бронебойными и осколочно-фугасными снарядами.

В принципе, Эрих фон Манштейн не выдумал ничего нового. Еще в 1915 году в Великобритании была построена серия из шести мониторов береговой обороны типа «Лорд Клайв». Три из них – «Лорд Клайв», «Принс Юджин» и «Генерал Вульф» – в 1918 году были довооружены сверхмощными 457-миллиметровыми орудиями.

Огромная башня размещалась на корме кораблей прибрежной зоны, и это была самая крупнокалиберная артиллерийская система флота «владычицы морей» за всю ее историю! Эти орудия стреляли самыми тяжелыми снарядами, которые когда-либо применялись в корабельной артиллерии. Первоначально чудовищные 457-миллиметровые орудия планировались для установки на линейный крейсер «Фьюриес». Но его переоборудовали в авианосец. А «бесхозные» орудия-монстры по одному установили в кормовых башнях трех мониторов. Они даже успели повоевать в Первой мировой войне, обстреливая побережье Германии. При этом монитор «Генерал Вульф» сделал самый дальний артиллерийский выстрел за всю историю Королевского флота. Из своего орудия-чудовища он обстрелял железнодорожный мост на расстоянии почти тридцать три километра.

Первые две тяжелые канонерские лодки вошли в состав Оперативной эскадры «Schwarzes Meer» в середине сентября, на них даже толком не проводили ходовые испытания. Считалось, что они будут испытаны непосредственно в бою. Рискованно, но, в принципе, не так уж и фатально. Командующим оперативной эскадрой «Черное море» был назначен контр-адмирал Клаусен.

Кроме того, в состав оперативной эскадры вошли два прибывших по Дунаю «ветерана» Ютландского сражения – броненосцы «Шлезвиг-Гольштейн» и «Шлезиен». Сейчас они находились на переходе морем от устья Дуная к занятой румынами и немцами Одессе. В составе оперативной эскадры «Schwarzes Meer» находились также два дивизиона универсальных самоходных барж «Зибель» и дивизион «шнелльботов» – торпедных катеров.

Пока что все эти силы только лишь разворачивались, но когда они достигнут оперативной готовности, неприступный Севастополь будет окончательно блокирован еще и с моря.

А генерал-полковник фон Манштейн все же получит еще одну возможность стать генерал-фельдмаршалом…

Вечером свободные от службы офицеры собрались в кают-компании бронебашенной батареи. Сейчас стояло относительное затишье и была возможность ввести нормальное, без авралов боевое расписание вахт. Алексей, весь день проверявший приборы управления огнем, наконец отложил все дела.

На флоте кают-компания является душой всего офицерского коллектива, здесь, по строгим неписаным правилам военно-морской жизни, запрещены разговоры о политике и прочей суете. Друг друга офицеры в кают-компании называют по имени или по имени-отчеству, без чинов и званий. Ссориться здесь или выяснять отношения – признак дурного тона. Опять же, по неписаному обычаю, старшим по кают-компании на флоте был не капитан, а старпом. На 35-й батарее почетную обязанность «хозяина и ревнителя традиций» исполнял помощник командира батареи Виктор Никульшин.

Здесь отдыхали душой. В углу небольшой, но уютной комнаты, отдавая дань военно-морским традициям, стояло пианино. Сейчас за ним наигрывал «Раскинулось море широко» инженер-электрик батареи, воентехник первого ранга Николай Широков. Свободные от вахты офицеры играли в шахматы, карты на батарее Алексей строго-настрого запретил.

– Никаких игральных карт – только топографические! – пошутил он.

Офицеры и матросы шутливый намек командира поняли сразу.

– Шах и мат! – завершил партию комиссар батареи Виктор Иванов. – Учись, Коля, шахаматы – это древнейшая военно-тактическая игра. Ею должен в совершенстве овладеть каждый офицер!

– Эх, Иван Ефимович, конечно, с вашим-то опытом!.. – сокрушенно развел руками начальник химслужбы лейтенант Николай Резаев.

– Что-то засиделись мы: шахматы, пианино, скоро квартет с виолончелью пригласим!.. А воевать-то когда?.. – недовольно спросил молодой младший лейтенант Василий Афанасенко.

– А вот это, Вася, как раз тебе виднее!.. – рассмеялся Алексей. – Ты же у нас начальник связи. А вот по поводу квартета с виолончелью – это ты здорово придумал. Надо подумать, может, действительно пригласим девушек из Севастопольского дома офицеров?

– Товарищ командир, вам шифровка! Получена только что. – В центральный пост управления стрельбой батареи почти вбежал лейтенант Афанасенко.

Алексей как раз находился на вахте и принимал доклады с главного дальномерного поста. Наблюдатели в бронированных рубках, снятых с линкора «Измаил», следили за обстановкой сквозь мощную оптику. Основной командно-дальномерный пост находился в четырехстах пятидесяти метрах севернее, запасной КДП – южнее на расстоянии двухсот метров. Обе массивные бронированные рубки могли противостоять мощным пятнадцатидюймовым снарядам противника и выдерживать попадание авиабомбы весом в тонну. Командно-дальномерные посты являлись «глазами» батареи, а Центральный пост управления стрельбой – «мозгом».

Командир батареи принял из рук начальника связи бланк секретной шифротелеграммы с красной полосой по диагонали. Пробежал глазами текст и отдал обратно начальнику связи.

– Ну, Вася, вот ты и дождался, засиживаться, как ты недавно выразился, более не придется. – Алексей снял с креплений массивную телефонную трубку внутренней связи. – Внимание, всем отсекам – боевая тревога!

Старшина Центрального поста Николай Ярыгин включил тревожную сирену, а старшина батареи Борис Климентьевич Мельник продублировал или, как говорят на флоте, «отрепетовал» сигнал.

Приказ срывал матросов с коек, по сводчатым коридорам-потернам, проложенным в глубине железобетонного массива батареи, гулко разносилось эхо тяжелых матросских ботинок. От топота вибрировали крутые металлические лестницы подземных уровней-этажей. Щелкали кремальерные запоры массивных бронедверей, разделяя отсеки «непотопляемого линкора». С привычным металлическим лязгом проворачивались массивные механизмы. Оживал сложнейший боевой механизм.

– Товарищи офицеры, поступила шифровка штаба Севастопольского фронта: вскрыть пакет № 17, – обратился Алексей к офицерам боевого управления на Центральном посту.