– Из ваших слов я понял, что при нем был багаж.

– Так точно-с. Он прибыл к нам с черным саквояжем.

– Мне необходимо осмотреть его номер.

– Простите великодушно, но для этого необходима бумага от мирового судьи или от судебного следователя.

– Простите, забыл представиться. Судебный следователь Горский.

– Ах, вот оно что… Рад знакомству, ваше благородие.

– Ваш постоялец Дунаев подозревается в денежном мошенничестве, – счел нужным пояснить титулярный советник. Этого требовал закон.

Портье выдал ключ с номером «6» и повел правоохранителей по длинному коридору. Антон Федорович распорядился, чтобы позвали кого-то из прислуги в качестве второго понятого. Выдернули зевавшего на стуле коридорного.

Комната коммивояжера Дунаева приятно удивила чистотой и простором. Новая мебель, подобранная просто, но с восточным колоритом, циновки на стенах, картинки с иероглифами – всё это смотрелось довольно мило.

Горскому сперва показалось, что в номере никто не живет. И только черный саквояж у кровати намекал на то, что здесь кто-то остановился. Других личных вещей ушлого юнца титулярный советник не обнаружил.

Антон Федорович поднял саквояж, попутно его взвесив – легкий! Положил на кровать, начал вскрывать. Портье, коридорный и полицейский надзиратель с любопытством заглядывали сзади.

В саквояже, помимо смены нижнего белья и баночек с фиксатуаром и фаброй, обнаружилась… фуражка! Уже по темно-синей тулье и черному околышу с голубой выпушкой Горский понял, что она принадлежит чиновнику почтово-телеграфной конторы. Арматура с двойными рожками и зигзагообразными стрелами не оставила никаких сомнений.

Детальный досмотр саквояжа выявил потайной карман-клапан, в котором обнаружилось 113 рублей мелкими номиналами кредитных билетов, самым крупным из которых была одинокая «красненькая». Стало быть, не шибко щедрые в Дальнем благотворители.

Наскоро составив протокол досмотра, получив две необходимые подписи понятых и захватив саквояж со всем содержимым в качестве улик, судебный следователь поехал в Административный городок. Портье он наказал беспромедлительно вызывать полицию в случае объявления молодого коммивояжера, а Васильеву поставить на Московском шоссе у парка городового, чтобы тот непременно задержал молодого франта без головного убора по указанным приметам.

В Административном городке Горский заехал в почтово-телеграфную контору, перебросился парой слов с ее начальником и отправил одну срочную телеграмму в Порт-Артур. И только после этого он вернулся к себе в камеру.

Мировой судья и его письмоводитель Иван Петрович чаевничали в кабинете последнего. За неимением посетителей и дел Антон Федорович решил к ним присоединиться. С мороза требовалось сперва отогреться.

– Чем порадуешь, Антуан? Нашел этого негодяя? – осведомился Алексей Владимирович, утирая пот со лба.

– Пожалуй, не ошибусь, если скажу, что наш проходимец предстанет перед вашим судом еще до Крещения, – спокойно заявил судебный следователь, наливая из самовара кипяток.

– Вот как? – немало удивился надворный советник.

Горский подробно изложил всё, что произошло в «Ориентале».

– Что-то я не пойму… – сморщился мировой судья. – Для чего коммивояжеру возить в саквояже фуражку телеграфиста?

– Потому что он никакой не коммивояжер, но именно почтово-телеграфный служащий, – безапелляционно ответил следователь.

– Ты посылал запрос в Иркутск? – серьезно спросил Алексей Владимирович.

– В этом нет необходимости. Этот человек не из Иркутска. И тем более он не Дунаев – паспорт, который он оставил в гостинице, чужой.

– С чего ты так решил?

– По тому паспорту Дунаев 1874 года рождения, то есть ему почти 30 и он старше меня.

– Вздор, конечно. Ему никак не более 22-х. Но тогда кто он?

– Наберитесь терпения. Очень скоро мы это узнаем.

– А в нашей почтово-телеграфной конторе ты о нем справлялся?

– Для очистки совести справился. Но, как я и предполагал, никого с такими приметами у них нет. Для дальнинца подобное мошенничество было бы чрезвычайно рискованным. Как-никак город у нас маленький, а телеграфисты и вовсе всегда на виду.

Незадолго до 6 часов вечера, когда все уже собирались расходиться, в камеру вошел почтальон со срочной телеграммой для господина судебного следователя Горской.

– Юнца, который так ловко нас обманул, зовут Яковом Лазаревичем Шлянкером, – весело объявил титулярный советник, глядя в белый листок с вклеенным текстом. – Ему 20 лет, православный.

– Ага, православный!.. – злорадно ухмыльнулся судья.

– Из песни слов не выкинешь, – пожал плечами Антон Федорович и продолжил: – Он – не имеющий чина порт-артурский почтово-телеграфный чиновник VI разряда низшего оклада.

– Поразительно!.. Ты раскрыл это дело всего лишь за один день! Как тебе это удалось?

– Да ведь всё просто, – смущенно улыбнулся титулярный советник. – Я сразу понял, что он из Квантуна, потому что кто, как не квантунцы в курсе нашей общественной жизни? По соображениям, которые я уже приводил ранее, дальнинцем он быть не мог. Значит, с большой долей вероятности он портартурец. Он являлся к нам без фуражки – это утвердило меня в мысли о том, что он чиновник и таким образом скрывает свою истинную должность.

– Но ведь он мог купить простой картуз или какую-нибудь зимнюю шапку, – резонно заметил судья.

– Чиновнику низшего оклада это едва ли по карману.

– Но ты же сам сказал, что у него в саквояже нашел более ста рублей!

– Это подчеркивает лишь то, что наш «коммивояжер» не собирался задерживаться в Дальнем надолго. Люди со скромным жалованьем берегут каждую копейку. Сам таковым был.

– Это правда, – подтвердил письмоводитель Иван Петрович.

– После Крещенского бал-маскарада в ближайшее время никаких общественных мероприятий у нас не планируется, поэтому я сразу догадался, что наш юноша скоро уедет. Своим присутствием в вестибюле «Ориенталя» Васильев его только вспугнул, – Горский вновь заглянул в телеграмму. – Шлянкер сейчас, вероятно, уже на пути в Порт-Артур. Полагаю, большую часть денег он возил всё же с собой, поэтому рисковать и повторно возвращаться в меблированные комнаты он не станет.

– Но как мы его поймаем в Порт-Артуре?

– В своей телеграмме начальнику Почтово-телеграфной конторы в Порт-Артуре надворному советнику Поспелову я распорядился арестовать данное лицо. Я не сомневался, что он отыщется в их конторе. И не ошибся.

– Как же он сумел слинять со службы на несколько недель? – спросил Иван Петрович, с интересом слушавший судебного следователя.

– В телеграмме говорится, что он взял отпуск.

– Ну, получит он у меня, как только его привезут в Дальний!

– Алексей Владимирович, несмотря на то, что вы лично пострадали от действий этого подлого человека, убедительно прошу вас выносить ему приговор, руководствуясь исключительно нормами закона.

– Однако какой у нас следователь: за день нашел преступника! – искренно восторгался Иван Петрович.

Яков Лазаревич Шлянкер вернулся в Порт-Артур в воскресенье 4 января. Из-за того, что в Дальнем его гениальную (как он считал) аферу раскрыли и в меблированных комнатах «Оринталь» его поджидал полицейский надзиратель (а кого же еще?), возвращался телеграфист VI разряда низшего оклада окольным путем. В Китайском городе нанял конную арбу до Нангалина, а там ночным поездом до Артура.

Во втором часу ночи «коммивояжер» добрался наконец домой и тотчас завалился спать. День выдался долгий, нервный – нужно было восстановить силы.

Проснулся Шлянкер в 9 часов от стука в дверь. Посыльный принес ему записку. Интересно, от кого? Ведь никто о его прибытии в Артур не знал, а в присутствие он должен был выйти только после Крещения.

Записка была от Поспелова. Гм.. Алексей Дмитриевич просил выйти нынче на службу ввиду внезапной болезни Черникова. Обещал наградить премией.

Почтово-телеграфная служба работает круглые сутки, даже по воскресеньям и в двунадесятые праздники, потому как дело это чрезвычайно важное. А для военной крепости-порта особливо.