– Я тебе говорила, что выселю, если будешь водить своих хахалей, – проворчала Галина Васильевна, – чай не бордель… А это еще что такое? – спросила она, сорвав с холодильника лист с текстом «Никаких мышей в доме». – Ты что тут, мышей разводить собралась?!

– Там вообще-то написано, что их нет и не будет, – заметила Рина, о чем тут же пожалела, ибо лучше бы держала рот на замке, как и Карл.

– Значит, были? Господи боже! Отдавала чистую, опрятную квартиру, а во что ты ее превратила? – Галина Васильевна провела пальцем по самой верхней полке кухонного шкафа (и как только смогла до нее дотянуться?), а Рина мысленно поблагодарила Карла, еще вчера вечером вытершего всю пыль. Недовольно скривившись, Галина Васильевна решила «взять образец» и с внутренней стороны батареи, однако и сейчас палец остался чист. Что, впрочем, не помешало ей возмущенно воскликнуть: – Грязью все заросло! Вместо того, чтобы с женихами гулять, лучше б уборкой занялась. В твоем возрасте уже о доме и детях пора думать, а не шашни крутить.

– Вы за деньгами пришли? – натянуто улыбнувшись, Рина протянула Галине Васильевне несколько купюр. Та же с торжествующим видом, ничуть не стесняясь присутствия посторонних, запрятала деньги за пазуху.

– С этого и надо было начинать. А его, – она кивнула в сторону Карла, – чтобы и духу здесь больше не было.

***

– А ты правда водишь сюда женихов? – спросил Карл, стоило двери за Галиной Васильевной закрыться.

– Я тебе уже говорила, что меня не интересуют никакие отношения, – процедила Рина сквозь зубы. Что за день! То Милочка спрашивает, есть ли у Поликарпа девушка, то Галина Васильевна говорит, что пора заводить детей и одновременно прогоняет того, кого сама же назвала женихом! – Почему все вокруг только на отношениях и зациклены?

Карл хотел что-то ответить, но промолчал. Рина же, откинувшись на спинку стула, продолжила:

– Если услышишь, как она открывает дверь, сразу же прячься, чтобы она нас обоих не выселила. Лучше в виде ворона, так меньше места займешь, и в первый раз можно будет сказать, что случайно залетел. Но учти, она любит заглядывать в шкаф.

Карл кивнул и огляделся по сторонам, наверняка заранее просчитывая, где лучше спрятаться.

– А почему ты не съедешь? – задумчиво спросил он.

– Недорого и близко к работе, – ответила Рина, хотя сама задавала себе этот вопрос после каждого визита Галины Васильевны.

– Мы могли бы снять квартиру побольше, – Карл внимательно посмотрел на нее, – я ведь тоже теперь работаю.

– Сначала разучись мять документы, – пробормотала Рина, отведя в сторону взгляд. «Он птица» – мысленно повторила она, чтобы развидеть серьезного и ответственного мужчину.

Рина никогда не считала себя зависимой от чужого мнения. Она покупала шоколадное мороженое потому, что оно со вкусом шоколада, а не из-за наклейки «Хит продаж» около ценника. Она начинала смотреть фильм или сериал, если ей нравилось описание, а не из-за того, что о нем трубили на каждом углу. Свой смартфон она выбирала по доступной цене и техническим характеристикам, игнорируя священную войну любителей яблок, лопат и ведер. И до недавних пор была убеждена, что мнение Милочки уж точно никак на нее не повлияет.

Милочка часто показывала ей фотографии красавчиков, которые находила в сети. Рина всегда смотрела на них с мыслью «Лучше б работой занялась, честное слово». Если приходил обычный или просто красивый клиент, Милочка почти всегда жутко раздражалась, ведь работа отвлекала ее от безделья, но если клиент был очень красивый, то она спокойно могла обсуждать его внешность до конца дня. Рина же в такие моменты просто сочувствовала страдающему от бесконечной икоты бедолаге.

Но с тех пор, как к «касте красавчиков» с легкой руки Милочки был приписан и Карл, это не выходило у Рины из головы.

С ужасом она поймала себя на том, что стала чаще на него смотреть. Любовалась, рассматривала, изучала, с неохотой признавая, что он полностью в ее вкусе. Напоминала себе, как сравнивала его со страусом, но действовало это лишь в те моменты, когда Карл говорил какую-то глупость, а стоило ему принять серьезный вид – мысли Рины уплывали в неведомые дали. Она постоянно повторяла, что он ворон, спасенный питомец, а она – хозяйка, по доброте душевной приютившая лесную пташку. И это даже хорошо, что пташка оказалась красивой, Рина могла гордиться Карлом, как гордятся своими питомцами владельцы выставочных кошек, собак и жеребцов.

У нее уже был когда-то кот. Красивый, рыжий и безумно мягкий. Она могла часами его тискать (пока не начинал царапаться и кусаться) и любоваться (заклеивая пластырем царапины на руках), вот и Карл такой же питомец, как и тот кот, за тем лишь исключением, что тискать его Рина не собиралась.

– Слушай, а может, тебя постричь? – спросила однажды она. Все-таки его длинные темные волосы были той слабостью, с которой началось помутнение в голове. И Рина готова была поставить на кон две зарплаты и коробку пиццы на то, что если бы Карл был лысым, она бы на него даже не посмотрела.

Судя по тому, как стремительно Карл побледнел, перспектива быть остриженным ему явно не нравилась.

– Эт-то же как перья выщипать, я л-летать не смогу, – пролепетал он, отступив на шаг назад и вжавшись в стенку.

– Не трясись так, Самсон, я просто спросила, – вздохнула Рина, впервые увидевшая, чтобы Карл чего-то так сильно боялся. Пусть она и заставляла его ночевать на кухонных стульях (не с собой же на единственный диван укладывать!), живодеркой все-таки не была. – Я не из тех хозяев, что издеваются над питомцами.

– Я по телевизору видел, что хозяева гладят питомцев, чтобы те успокоились, – все еще с неким испугом в глазах, прошептал Карл, на сей раз даже не пытаясь возразить, что он не питомец, а практически человек.

– Сделай мне одолжение, – если Рина и могла погладить его, то точно уж не после подобной наглости, – не смотри больше телевизор, – сказала она.

***

Когда Рина проснулась посреди ночи, с кухни доносился приглушенный свет и ни единого шороха. Затаив дыхание и, казалось, даже не моргая, Карл без звука смотрел по телевизору документальный фильм про спаривание птиц.

Рина вернулась на диван. Даже под пытками она никогда не признается, что этой ночью вставала.

***

На завтрак Карл пожарил яичницу, в которую добавил оставшиеся с ужина куриные крылья.

– Ты ведь птица, – Рина задумчиво проколола вилкой желток, – ничего, что ты ешь других птиц?

– А ты ешь других млекопитающих, – пожал плечами Карл, вгрызаясь в самое крупное крылышко. – Вкусно же.

– Есть много людей, которые отказались от мяса, как раз чтобы не есть животных.

– Пусть отказываются, если хотят, – расправившись с одним крылышком, Карл принялся за другое. – Лишь бы меня не заставляли.

– То есть ты не поддерживаешь вегетарианство? Мне просто интересно твое мнение, как представителя животного мира.

Карл отложил обглоданную косточку на край тарелки.

– Ты бы еще у волка или орла об этом спросила. Клюв даю, они будут категорически против.

– А кролики?

– Кролики будут за, – Карл задумчиво почесал подбородок. – И коровы всеми копытами одобрят.

– Знаешь, а ведь это похоже на политику, – заметила Рина, заботливо переложив одно крылышко со своей тарелки Карлу. – Когда нужно одно – опрашивать кроликов, когда другое – волков.

***

Сколько Рина ни объясняла Карлу, что документы мять нельзя, все было без толку. Да, иногда он пропадал на полдня и возвращался с идеально ровными бумагами, но стоило начальству намекнуть, что нужно вернуться побыстрее, как Карл сокращал путь в птичьем обличии.

С этим нужно было что-то делать.

А еще нужно было что-то делать с мыслями о том, какие на ощупь его волосы: такие же жесткие, как перья? Или мягче? А одежда… тоже часть оперения?