Что она там делала? В очередной раз, возле поля конопли, если верить Олегу Владимировичу. Я слышала крики. То есть ее загрызли за три минуты до того, как я пришла. Или где-то около того. Несчастные три минуты… А что бы было, успей я раньше? Успела бы на свою смерть? Или, наоборот, спасла бы несчастную? И как она умерла все-таки? Все считают, что ее загрызло животное, один Кожухов высказал предположение, что убить мог кто-то из людей. А ушедшая в неизвестность голова – эти две вещи могут быть и не связаны друг с другом. Но второе может быть также следствием из первого: если убил человек и почему-то захотел спрятать голову. Как улику? Но почему не спрятал все тело целиком? Не успел? Или не имел такой цели? Ладно, прятать голову, чтобы затруднить идентификацию жертвы, но нас же ограниченное количество, к тому же руны на руках… Нет, я не понимаю. Бред. Однако возвращаюсь к трем минутам. Ее должны были и убить за это время, и отгрызть голову. К тому моменту, когда я подбежала, никого и ничего поблизости не было. И кусты не шевелились. Загадка… Еще одна загадка…

Мы прибыли на место. Раскидистая пальма стояла в двух шагах от нас, сверху на ней виднелись зеленые недоспелые бананы. Ну, на безрыбье, как говорится…

– Ты полезай, – приказным тоном обратился ко мне Владимирович, – а ты будешь собирать внизу то, что ей удастся скинуть, – ткнул пальцем в Аньку.

– А вы? – не удержались мы с ней хором.

Он слегка опешил от такого дуэта, но тут же овладел собой и произнес, как мне показалось, зловеще:

– А я ей подсоблю.

Делать нечего, я полезла на пальму. Олег Владимирович поддерживал меня снизу, потом я не удержалась от искушения и поставила стопу с его плеча ему на голову. Зато от макушки я уже легче оттолкнулась и достигла толстой ветки, куда переместила другую стопу. Затем перебралась еще выше. Анька же следила снизу.

С превеликим трудом, уговаривая себя шепотом протянуть ладонь дальше и еще дальше, и еще, я все же достала объект руками и принялась рубить его предварительно отданным мне Олегом ножом. Кисть бананов никак не хотела расставаться с мамой-пальмой, и мне сильно пришлось попотеть. Каждый раз вредные плоды выскальзывали у меня из рук, а длинные листья били в лицо. Один раз я даже выронила нож, он воткнулся в землю буквально в десяти сантиметрах от Анькиной ноги. Та пискнула и начала на него глазеть так, словно это был древний артефакт, а сама она находилась в музее или закрытом заповеднике. Кожухов забрал ножик сам, и мне пришлось спускаться на пару метров вниз, чтобы он смог мне передать это орудие.

Наконец, изрядно поматюгавшись, я поборола тягу банановой кисти к жизни и скинула ее вниз.

Лебедева вмиг подобрала приз, а Олег Владимирович, нахмурившись, выдал:

– Этого будет мало для того, чтобы прокормить племя.

– Знаете что? С меня и этого предостаточно. Кому надо – тот пусть сам лезет, понятно? – огрызнулась я.

В следующую минуту произошло нечто настолько непредсказуемое и жестокое, что я до сих пор дрожу то ли от гнева, то ли от страха, вспоминая это.

Олег Владимирович Кожухов, мой соплеменник, уже раз покушавшийся на мою жизнь (и это если не считать кокосы), начал раскачивать пальму, на которой я сидела, да с такой силой, что все мысли о бананах сразу вышиб, потому что голова была занята уже тем, как бы не последовать примеру убиенной Анны и не отделиться от туловища. Сквозь пелену смешавшихся в одно размытое пятно ветвей, лиан и лучей солнца, мелькающих перед глазами, я заметила подбежавшую к Кутузову Аньку, орущую на него: «Что вы делаете?!» – и стучащую по спине кулачками в жалких попытках оторвать злодея от дерева. Конечно, тот был непреклонен в своем желании лишить, наконец, меня жизни и, мало того что не отпустил ствол, стал трясти его еще исступленнее. Жесткие листья неистово хлестали меня в лицо и по рукам, в конце концов пальцы ослабли и разжались, и мое разнесчастное тело мгновенно полетело вниз.

Очнулась я, лежа на спине. Открыв глаза, увидела перед собой заплаканное Анькино лицо. Надо же, подумалось мне в тот момент, как отчаянно она сражалась за жизнь своей коллеги, с которой, в общем-то, отношения уже давно не складывались.

Ощущения были такими, точно сердце предприняло попытку покинуть тело через рот, да так и застряло посреди горла, не рассчитав своих габаритов. Ребра, органы, вены и артерии взорвались и летали теперь в моем организме по клочкам, словно оказавшиеся в невесомости космонавты.

Я пару раз моргнула и предприняла попытку встать, которая окончилась плачевно: затылок начал болеть со страшной силой, я схватилась за него рукой и опрокинулась назад.

– Давай я тебе помогу, – вызвалась Кучерявая и действительно помогла. – Ты не поверишь, что он творил! – взволнованно начала она рассказывать по дороге на пляж. По дороге, по которой, кстати сказать, я всем весом опиралась на ее плечо, пока она поддерживала меня за талию.

– Это ты не поверишь, но я прочувствовала на себе все, что он творил, так что можешь не утруждаться описаниями.

– Да нет же! После того!

– После того, как свалил меня с пальмы?

– Ну да! Помимо тебя, он скинул еще огромную связку бананов. Неужели это и было его целью? С ума сойти. Так он потом как ни в чем не бывало поднял все бананы и свой нож с земли и… и… И ушел! Вот так запросто! Вернулся на пляж!

– О, поверь мне, это на него так похоже! – грубо расхохоталась я. – Я совсем не удивляюсь такому повороту.

– Что это за человек такой? – возмущалась провожатая. – Разве так можно с людьми поступать? Кого нам сосватали на этот остров? Давай пожалуемся на него организаторам!

– Думаю, это бесполезно. Они все про него и так знают.

Когда мы докандыляли до пляжа, увидели, что лагерь кипит деятельностью. На кухне что-то варилось-жарилось, шуршали пальмовые листья на столе и большие тарелки-ракушки в руках. Люди громко переговаривались и смеялись, точно чему-то радуясь или кого-то хваля.

Как выяснилось, мне не показалось: за время нашего отсутствия предоставленный сам себе Сан Саныч сумел наловить немного рыбы. Это была первая, пусть и незначительная, победа над зловещим океаном, потому все ликовали. Душа моя успокоилась: такого полезного человека никто не захочет удалить из племени на следующем голосовании.

А вот вечно падающую Катю, да и притом не приносящую никакую, в отличие от бравого Кожухова, добычу, ой как захотят…

Так, спокойно, я что-нибудь придумаю, еще пять дней до голосования…

До какого голосования?! О чем ты только думаешь? Человек на острове умер!

– Почему так долго? – резко спросил нас Олег Владимирович, выглядя при этом так, точно мы опоздали на совещание с важным докладом или же на контрольную по математике, от которой зависела итоговая оценка в полугодии. Такой неподдельный упрек на лице! Как будто он не знает, где и почему мы «прохлаждались»!

Моя коллега от возмущения раскрыла ротик и уже собралась что-то ответить, но я дала знак рукой и произнесла, жестко глядя ему в глаза:

– Я упала. Представляете?

Ни один мускул лица не дрогнул.

– Пока вы тут падаете, вы могли пригодиться лагерю. А теперь прошу к столу.

– О, спасибо! – гаркнули мы с Анькой озлобленно и заняли места в кругу.

Остальное племя поглядывало на меня с тревожным любопытством. Наверное, видок был у меня тот еще.

– Катя, возьми, – протянул мне Саныч наполненную пищей ракушку. – Здесь рыба жареная и немного кокоса. Нам удалось раскрыть только два.

– Спасибо, – кивнула я в благодарность.

– Олег принес еще бананов, но мы решили оставить их на ужин.

Я икнула. Олег принес! А лазил кто, он не потрудился рассказать?

За обедом, который по времени больше тянул на ужин, все хмуро молчали. Отложив ракушечные блюдца, принялись за старое. Начали обсуждать смерть Анны и задержку съемочной группы – или бригады, как называет ее Олег. Я от комментариев воздерживалась, только слушала.

– Уже пара часов прошла после прямого эфира, – эмоционально говорила Люба, – как они могли еще не приехать? Значит, что-то стряслось с вертолетом! Не могли они нас бросить, не могли!