Среди, собственно, безликой толпы, Алекс заметил одного человека, который, как ему показалось, испытывает невыносимые душевные страдания, глядя на закрытый гроб. Мужчина около шестидесяти лет, одетый в дорогой траурный костюм, стоял особняком от других гостей, у самого гроба. Выражение его лица можно было назвать бесстрастным, но лишь на первый взгляд. В обществе было не принято открыто выражать свои чувства, тем более плакать, поэтому считывать людей, которым было действительно не плевать на смерть Фостера, было сложно.

Мужчина почувствовал взгляд сыщика и обернулся. Несколько секунд он непрерывно смотрел на Алекса (этого времени детективу было достаточно, чтобы понять: этот человек не лицемерит: ему действительно плохо), после чего гость еще раз взглянул на гроб и, тяжело вздохнув, направился к выходу.

Гости недоумевали: переглянувшись, они тихо перешептывались по поводу раннего ухода визитера.

К удивлению Алекса, подойдя к середине зала, где сидел сыщик, мужчина остановился. Наклонившись к детективу, он сказал:

— Алекс, давайте выйдем на улицу, думаю, вам будет интересно.

Сыщик хотел подняться, чтобы немедленно отправиться с таинственным посетителем на улицу, но тот удержал его, положив руку на плечо:

— Через минуту, Алекс, пожалуйста.

Детектив коротко кивнул, глядя в глаза собеседнику. Оказавшись на улице, детектив увидел, что таинственный мужчина стоял у своей машины, облокотившись о капот. Рядом был его водитель. Заметив Алекса, он подал ему знак подойти.

— Давайте присядем, — предложил мужчина, садясь в свой автомобиль, попутно сообщая водителю, чтобы тот отошел минут на двадцать.

Алекс послушно выполнил просьбу. Некоторое время в салоне царила мертвая тишина. Детектив не торопил человека, очевидно, собирающего сообщить ему нечто важное.

— Думаю, будет не справедливым по отношению к вам, Алекс, не представиться, — наконец, произнес мужчина, повернув голову к собеседнику, — Гарольд Васкис.

Стоун протянул руку собеседнику в ответ на рукопожатие:

— Мое имя, очевидно, вам известно. — Полагаю именно вы, мистер Васкис, поспособствовали моему появлению на церемонии, — предположил детектив.

Собеседник улыбнулся.

— Вы проницательны, Алекс. Однако прошу вас, называйте меня по имени.

Сыщик коротко кивнул.

— Сказать по правде, я отнесся скептически к вашей просьбе присутствовать на похоронах — это не самое лучшее время для расследования. Хотя я понимаю ваше желание узнать о Стенли хоть какую-то личную информацию. Это необходимо для расследования. Равно, как ее можно выгодно продать какой-нибудь газетенке только и ждущей момента для наживы, — раздраженно добавил Гарольд, ударив рукой о дверцу автомобиля.

Было видно, что он не раз сталкивался с работой прессы. Возможно, ему делались различного рода предложения. Но стоит отдать ему должное: через секунду он взял себя в руки.

Заняв удобную позу, мужчина продолжил:

— Однако, Алекс, ваша репутация говорит сама за себя. Вы хорошо знакомы с подобного рода убийствами, и во всех случаях соблюдали конфиденциальность клиентов — это я также проверил.

— Благодарю, — сдержанно ответил сыщик.

— Так вот, мне бы хотелось, чтобы вы отыскали правду и в этом случае. Я готов щедро заплатить вам за имя убийцы Стенли.

Детектив нахмурился. Его смутил тон, с которым мистер Васкис произнес предыдущую фразу: чуть более кровожадный, чем следовало бы.

— Хотите саморасправы? — резонно спросил он.

— Справедливости, только и всего, — лукаво ответил Гарольд.

Алекс скептично поджал губы, но настаивать на своем мнении не стал.

— Наниматель у меня уже есть. Однако я был бы очень рад вашему содействию в расследовании.

 — А я в вас не ошибся. У вас много вопросов, Алекс, думаю, на некоторые из них я в состоянии ответить.

— Тогда, если позволите, — детектив извлек из кармана записную книжку, — давайте устроим час воспоминаний о Стенли Фостере.

Алекс ободрительно улыбнулся и заметил, что Гарольд немного повеселел. В такой день воспоминания помогают справиться с болью.

— Расскажите мне немного о семье мистера Фостера. Ни пресса, ни общество не имеют ни единого понятия о его близких. Мог ли кто-то из них быть заинтересован в его смерти?

— Логичное предположение. Но не думаю, что искать следует в этом направлении. Дело в том, что Стенли не приближал к себе людей.

— Вы лукавите, Гарольд. Не может быть такого, что у мистера Фостера не было близких связей. Может быть, у него была любовница? Или любовницы.

— Конечно, были. Но ни одну из них он не включил в завещание.

— Вы в этом так уверены?

— Абсолютно. Когда девушка ему надоедала, он находил ей удачную партию, давал денег, словом, делал все, чтобы избавить себя от недовольства бывшего окружения.

— Неужели, он так ни к кому близко не привязался?

— Была одна девушка. Много лет назад. Старая история. Она, кажется, погибла. Стенли вскользь упоминал о ней.

— Может быть, вы запомнили имя?

— Он не назвал ее имени. Только сказал, что она особенная. Он познакомился с ней во время деловой поездки.

— Куда же?

— В Штаты, кажется. Я уж точно не скажу. Он не очень любил откровенничать.

Ответы Гарольда Алекса совсем не порадовали: он рассчитывал на большее. Разочарование не укрылось от глаз Гарольда.

— Я знаю, о чем вы думаете, Алекс. Мне бы хотелось рассказать больше, но и сам не имею понятия о том, кто мог желать смерти Фостера. Его любили и ненавидели самые разные люди, но о них не говорил. Это похоже на игру: «найди то, не зная, что», но рассказываю, как есть.

Алекс начинал понимать, что расследование он будет строить на поиске недоброжелателя из списка подозреваемых. Сосредоточиться необходимо на деталях исполнения преступления, выбранном способе, месте, времени. Так он сможет выйти на убийцу. Не питая особенных надежд, Алекс, все же задал волнующий его вопрос:

— Завещание. Мистер Фостер распорядился, чтобы его открыли через год, после его смерти. Вы его видели? Может, он делился с вами деталями?

— Единственное, что мне известно — это то, что Стенли хотел включить в завещание меня.

— Вот как.

— Но я отказался.

— Почему же?

Гарольд опустил глаза вниз и, к неожиданности Алекса, потянулся рукой к волосам, отнимая парик из седых волос:

— Потому что это уже не имеет никакого смысла. Деньги я на тот свет никак не унесу. Химиотерапия лишь оттягивает неизбежность.

Гарольд поймал полный сострадания взгляд детектива, однако пересек его желание пожалеть.

— Мне очень жаль, Гарольд, я не хотел давить на больное.

— Ничего. Это вполне естественно искать человека, которому была выгодна смерть Стенли. Но, боюсь, что даже люди, которым посчастливилось оказаться в его завещании, об этом не знают. Стенли всегда любил делать сюрпризы. Даже после смерти.

— Вы виделись с ним в его последний день?

— Нет. Из-за болезни я даже пропустил его прием. Хотя, он меня и не приглашал.

— Из-за вашего состояния?

— Не знаю. Однако, Стенли редко давал приемы и всегда слал мне приглашения, зная, что я не приду. Я в последнее время отдаю предпочтению более спокойному отдыху. Этот раз оказался исключением. Но это к лучшему. Мне бы не хотелось видеть его смерть.

— Вы часто встречались?

— Месяц назад, может, чуть больше. У него дома.

— Что-нибудь необычное в его поведении заметили? Может, он был напряжен, его что-то волновало.

— Вообще-то, он выглядел даже лучше, чем обычно.

— Что это значит?

— Как вам сказать. Когда Стенли всерьез увлекался какой-то идеей, он буквально горел ей. Это сразу видно.

— Он поделился с вами?

— Я спросил его, отчего он такой вдохновленный. «Скоро мне станет известно нечто, способное перевернуть мир» — это его фраза, дословно. Мне было интересно, что такое Стенли придумал на этот раз, но больше он ничего не сказал. «Ты узнаешь совсем скоро».