Но если человек хочет иметь более глубокие отношения лично со мной, то в этом случае я прежде всего ищу воли Божией: есть ли воля Божия на общение с тем или иным человеком. Потому что можно, конечно, набрать себе сотню духовных чад, а в результате и самому от этого устать, и никому не принести духовной пользы. Как говорил подвижник XX века схимонах Иннокентий – он похоронен около храма в Алексеевском, недалеко от метро «ВДНХ»,– будут духовные отцы, и будут они набирать себе духовных чад, но многие измучают и чад, и себя. Мне бы очень этого не хотелось.
Идеалом пастыря для меня является игумен Никон (Воробьев), который имел очень немного духовных чад. Когда люди просились к нему в духовные чада, он им устраивал своего рода экзамены, провоцируя их на то, чтобы они больше к нему не приходили. И те, кто был от Бога, оставались, а те, кто были не от Бога, соблазнялись каким-то странным поведением батюшки и больше не приходили никогда.
Прежде всего, конечно, мы с моим духовным чадом должны быть единодушными людьми, то есть то, что ценно, дорого и важно для меня, должно быть ценно, дорого и важно для тех, кто хочет вступить со мной в духовное общение. Кроме того, поскольку я очень люблю читать отеческие творения, особенно почитаю святителя Игнатия (Брянчанинова) и считаю единственным руководством к духовной жизни именно отеческие творения, то я хочу, чтобы те, кто ко мне обращается, прежде всего научились их читать, открыли для себя это богатство аскетической мысли, которое накопила Церковь. Я считаю, что духовников настоящих, подлинно глубоких сейчас найти очень трудно и наше руководство – это отеческие творения.
Поэтому тех, кто хочет прийти ко мне как к духовнику, я прежде всего должен научить читать творения Святых Отцов, показать последовательность чтения из творений, показать, что переменилось, что сейчас возможно, что невозможно; что прежде всего, что потом; что главное, что второстепенное. Главная задача пастыря – научить людей через святоотеческие творения узнавать волю Божию.
Кроме того, человек должен, иметь любовь к молитве, к богослужению. Если человек не любит молиться,– не знаю, сможем ли мы с ним общаться. Я люблю уставное богослужение, я привык к нему в монастыре, и для меня является потребностью часто совершать Божественную Литургию. А что такое короткая служба, всенощное бдение в течении полутора часов, я не понимаю. Поэтому преимущественно общаюсь с теми, кто тоже любит молиться. Молитва тоже объединяет между собой людей.
Потом, конечно, как человек немощный, я не несу некоторых немощей: очень не люблю эгоистов. И, наоборот, мне очень симпатичны такие сострадательные люди, которые без всякого приглашения, без всякого зова и просьбы со стороны ближних, увидев нуждающегося человека, придут к нему на помощь. Такие люди мне очень близки, и поэтому мы достаточно быстро находим общий язык. И преимущественно такие люди составляют мою паству и являются прихожанами нашего храма.
Конечно, пастырь должен нести все. Святитель Игнатий (Брянчанинов), выделяя главные качества пастыря, настоятеля, пишет в своих письмах о преподобном Моисее Оптинском, что тот терпеливым ношением немощей ближних собрал вокруг себя одно из самых примерных в России монашеских братств.
Святитель Игнатий пишет подобно еще об одном пастыре, архимандрите Иустине, занимавшем должность настоятеля Николо-Бабаевского монастыря в то время, когда святитель пребывал там на покое. Отец Иустин был его учеником он юношей пришел к святителю Игнатию. Живя в миру, он учился музыке у Глинки, выучился на композитора, хорошо пел, сочинял духовную музыку, но при этом еще был и глубоко духовным человеком. Святитель Игнатий устроил так, что он стал настоятелем Николо-Бабаевского монастыря. Уже с Бабаек святитель пишет, что отец Иустин – единственный человек, с которым он вступил в духовное родство. Его главные качества – это жертвенность и терпеливое ношение немощей ближних. Это качество святитель Игнатий считал для настоятеля главным. Наверное, он сам обладал им. Но, при моем глубочайшем уважении к святителю Игнатию, почитании его самого и его учения, у меня, к сожалению, пока так не получается. Такая у меня немощь.
– Батюшка, я знаю, что в общении с духовными чадами Вы всегда руководствуетесь принципом Святых Отцов – не давать советов без вопрошания, то есть, если Вас на исповеди человек ни о чем не спросит, то Вы ему ничего и не будете говорить, просто прочитаете разрешительную молитву. А как быть человеку, который недавно начал ходить в храм и хочет найти себе духовного отца? У него еще нет опыта духовного общения, он не знает, о чем нужно спрашивать.
Помню, перед тем, как прийти в церковь, я прочитала некоторые книги об Оптиной пустыни. Это были, в частности, письма к оптинским старцам, в которых задавались вопросы по поводу различных событий в жизни человека: замужества, поступления на какую-то работу и т. д. И когда я искала духовного отца, мне уже очень хотелось общаться, но я не знала, о чем нужно спрашивать. Не должен ли пастырь в таком случае пойти навстречу, что-то подсказать?
– Самый первый священник, с которым я начал общаться, придя в храм, сказал, что когда человек действительно пытается жить по Евангелию, у него обязательно возникнут вопросы. И это как раз свидетельствует о том, что в человеке идет духовная жизнь и совершается духовный рост. Ведь для того, чтобы он совершался правильно, необходимо приобретение какого-то нового знания, и при этом недостаточно чтения книг. Нужен человек, который сумеет эти книги объяснить, тем более, что многие ситуации, которые возникают в современной жизни, никакими книгами не предусмотрены. Это глубоко верно. Поэтому святитель Игнатий (Брянчанинов) запрещает давать советы без вопрошания, и я много раз убеждался в том, что никогда нельзя преступать этот принцип.
Но если человек приходит креститься, с ним обязательно нужно побеседовать, разъяснить ему смысл основных Таинств христианской веры, основные догматы, положения, просто рассказать ему о христианской жизни. И здесь я действительно без вопрошания провожу с человеком беседу. Бывает и на исповеди, что человек излагает свою сложную ситуацию, может быть, и не спрашивает совета, но видно, что он ждет какой-то помощи. И я могу что-то ему посоветовать, но каждый раз делаю это с некоторым страхом, потому что, хотя я и священник, но человек, который пришел ко мне на исповедь, может быть гораздо духовнее меня. Зачем я буду ему навязываться со своим учительством? Будет Божия воля – Господь вложит в его сердце конкретный вопрос, и тогда Господь Сам найдет ответ для этого человека. Я предаю это в волю Божию.
Я научен в монастыре такому принципу послушания: когда тебя просят, приглашают, тогда ты должен идти и ответить на вопрос. А самому давать советы без вопрошания не следует. Святитель Игнатий говорит, что присвоение себе такого достоинства учителя – это гордость. Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что тому, кто кается, неприлично занимать место учителя. Я все-таки хотел бы остаться монахом, а монашеское жительство – это жительство покаянное. И прежде всего будучи человеком грешным, я, конечно, должен заботиться о том, чтобы постепенно освободиться от своих грехов.
Но если человек о чем-то спрашивает, за послушание, я должен дать ему ответ – если я, конечно, знаю его из святоотеческих творений. Но за кем-то бегать, навязывать – это не мое направление. Да, есть такие пастыри, которые куда-то идут сами: в тюрьмы, в детские сады, в клубы. А я, пока не зовут, стараюсь пребывать в молитве. Даже на радиостанцию «Радонеж» иду, когда приглашают, а сам особо не напрашиваюсь. Потому что говорить с людьми – это большая ответственность, да и кто я такой, чтобы предлагать людям свое слово?
Вот и сейчас кто-то слушает и думает, наверное: «Когда же он закончит и начнется что-нибудь более интересное?» Выключить радио человеку жалко, а слушать – неинтересно; он смотрит на часы. Зачем это нужно? А тот, кому надо, придет и задаст вопрос, и если будет Божия воля, мы с этим человеком вступим в духовное общение и в духовное родство.
