И в этот момент Серафим, как он мне свидетельствовал сам, ощутил какое-то веяние. И произнес как бы не своими устами:
– Николай, смотри не опоздай!
Прошло всего несколько дней. Серафиму, работавшему в пожарной охране, позвонили по телефону из больницы:
– Ваш брат попал в аварию, множественные переломы позвоночника, лежит в операционной.
Серафим бросился в больницу, нашел врача – тот как раз выходил из операционной.
– Что с моим братом? – подошел к нему Серафим.
У врача были усталые глаза.
– Мы сделали все что могли, – сказал он. – Я сочувствую вам.
Тело Николая привезли в дом и положили в красном углу. Женщины хлопотали на кухне, все время заходили люди выразить соболезнование. Только к четырем утра суета утихла, и Серафим оказался один на один в комнате с мертвым братом. Он сел в кресло и сразу провалился в тонкий сон. И увидел: входит его брат – молодой, красивый, здоровый. Подходит близко-близко и говорит:
– Сима, ты слышишь? Я опоздал…
Если человек опоздает на встречу с другим человеком, то может попросить прощения. Если вы опоздаете на работу, можно написать объяснительную записку. Но если вы опоздали примириться с Богом, то эта трагедия будет иметь вечные последствия. Святые апостолы призывали неверующих и неопределившихся: Итак мы – посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом (2 Кор. 5, 20). Святые отцы учат, что в этой, земной жизни решается всё.
Священномученик Климент Римский обращался к христианам Коринфской церкви с такими словами: «Итак, покаемся, пока живем на земле, ибо мы глина в руке художника. Как горшечник, когда делает сосуд, и он в руках искривится или распадется, может опять восстановить его, а когда поспешит поставить его в горящую печь, тогда уже не поможет ему, так и мы, пока еще живем в мире этом, должны каяться от всего сердца в том зле, которое мы сделали во плоти, чтобы получить от Господа спасение, доколе имеем время покаяния. Ибо по отшествии нашем из мира мы уже не можем там исповедоваться или покаяться»[6].
Священномученик Киприан Карфагенский предупреждал: «Позаботьтесь, пока можно, о своей безопасности и жизни… Убеждаем вас, пока есть еще возможность, пока остается еще несколько века, – принесите удовлетворение Богу… Когда настанет исход отсюда, не будет уже никакого места покаянию, никакого действительного удовлетворения. Здесь жизнь теряется или сберегается. Здесь обеспечивается вечное спасение почитанием Бога и делами веры. И пусть никого не задерживают на пути ко спасению грехи или лета. Для того, кто живет еще в этом мире, никакое покаяние не поздно. Вход к снисхождению Божию открыт, и ищущим и разумеющим истину доступ удобен. Молись о грехах хотя бы то при конце и исходе временной жизни… верующему Божественная любовь оказывает спасительное снисхождение, и в самой смерти совершается переход к бессмертию»[7]. Эти слова святителя Киприана о том, что жизнь здесь теряется или приобретается, подчеркивают важность именно земной жизни. И это говорится не в том смысле, что мы должны быть привязаны ко всему материальному – что… истлевает от употребления (Кол. 2, 22), – но в том смысле, что от того, как мы поведем себя на земле, зависит наша вечная участь.
Преподобный Ефрем Сирин увещевал: «Будем молиться, пока есть на сие время. Здесь, пока мы в этой жизни, всегда можем умилостивить Бога. Не-трудно (здесь) снискать нам прощение и благовременно для нас ударять в дверь Его милосердия. Прольем слезы, пока еще время к принятию слез, чтобы, отшедши в тамошний век, не плакать бесполезно; ибо там ни во что не вменяются слезы… Здесь выслушивает Он нас, если взываем к Нему; здесь прощает, если просим о том; здесь изглаждает беззакония наши, если мы благопризнательны. Здесь утешение, там допрос; здесь терпение, там строгость; здесь снисхождение, там справедливость; здесь свобода, там суд»[8].
Итак, свободная воля, как некий священный дар, который дан каждому человеку, дана именно для того, чтобы в этой, земной жизни мы определились в добре или во зле.
Преподобный Иустин (Попович) наставлял: «Религиозно-нравственное состояние души не меняется коренным образом в загробной жизни. Если бы Бог изменил его коренным образом, то совершил бы насилие над неприкосновенной свободой человеческой души и уничтожил бы то, что личность делает личностью. Однако и сама душа в загробной жизни, хотя бы всем существом своим хотела и желала полностью изменить себя и начать новую жизнь, которая бы совершенно отличалась от ее жизни на земле, не могла бы этого сделать. Не могла бы потому, что в загробном мире ей будет недоставать тела, являющегося необходимой составляющей человеческой личности для ее совершенного самоопределения и деятельности, и потому что ей недостает земных условий и средств спасения»[9].
Рассуждая о том, что для умерших покаяние закрыто, преподобный Иоанн Дамаскин писал: «Нужно знать, что падение для ангелов то же, что смерть для людей. Ибо после падения нет им покаяния, как и людям нет покаяния после смерти»[10].
Вот так святые отцы рассуждают о значимости этой временной жизни. «Здесь жизнь теряется или сберегается», ибо ее главное назначение – «чтобы в этой, земной жизни мы определились в добре или во зле». Но парадокс заключается в том, что, живя на земле, мы больше заботимся о своем теле, которое точно погибнет, нежели о душе, которую спасти можно только в этой, земной жизни. Все люди знают, что, как бы мы ни холили и ни лелеяли свое тело, как бы ни заботились и ни лечили его, – оно умрет, ляжет в землю, разложится. И тем не менее мы весьма усердно заботимся о том, что точно потеряем, а о душе вспоминаем редко.
Святые отцы учат, что человек рожден для того, чтобы примириться с Богом, что только в этой, временной жизни можно обрести мир с Богом и в Боге. Мы должны запомнить эту истину.
Есть такая история. Недалеко от Царьграда один разбойник часто нападал на мирных жителей: умерщвлял, грабил, избивал, насиловал. И невозможно было никому спокойно существовать в этой местности. Византийский император, узнав об этом, послал разбойнику золотой крест с драгоценными камнями. Получив императорский дар, разбойник задумался, тем ли он занимается. Этот крест был призывом к покаянию – и он ответил на призыв: вернулся в город и добровольно сдался властям. Вскоре обнаружилось, что он неизлечимо болен. Лежа на смертном одре, разбойник плакал о своих тяжких грехах и утирал слезы платком. Когда он умер, бесы во множестве окружили его. Ему было очень страшно, но тут появились два ангела. Ангелы искали для умершего оправдание, но не могли найти, потому что между последним убийством, которое он совершил, и моментом его смерти прошло всего десять дней: за это время он мало чего мог сделать хорошего. Но основанием для прощения этого человека оказался пропитанный покаянными слезами платок. И монах, который видел ангелов с этим платком, поспешил к телу умершего. Он нашел бывшего разбойника бездыханным, а на лице его лежал тот самый платок: этот человек успел примириться с Богом[11].
Подобных историй существует достаточно много.
Сказано в Книге Екклесиаста: В тот день, когда задрожат стерегущие дом и согнутся мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; и запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; и высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; – доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его (Еккл. 12, 3–7).
