Так же передо мной на обеденном столе лежало ещё четыре письма, в конвертах других цветов и с гербовыми печатями других учебных заведений столицы. Правда, предназначались они не мне, а моим несовершеннолетним родственникам.
Дело в том, что в последние пять лет у аристократов Империи появилась сомнительная, на мой взгляд, мода сбрасывать заботу о своих: третьих, четвёртых, пятых и так далее детях, – на плечи влиятельных, успешных и, главное, богатых родственников.
«Пусть наши отпрыски, которым ничего не светит в жизни, кроме брака по расчёту или судьбы мелкого дворянина, поживут под вашим строгим надзором, поучатся уму-разуму и, быть может, окрылённые вашим примером…» Во всяком случае, таково было официальное объяснение.
Хотя, конечно же, на самом деле благородные родаки таким образом под благовидным предлогом просто перекидывали с себя ответственность за своих непутёвых, ненужных или просто проблемных подростков на чужие плечи.
Мол, вдруг они действительно людьми станут. Ну а если не срастётся, то мы вроде как и ни при чём.
Естественно, подобное чумовое поветрие не могло обойти стороной такую известную в стране фигуру, как моя мать. Ну как же, она же у меня не только законодательница мод, ногой открывающая дверь в покои Императрицы, так ещё и воспитала такого «замечательного» меня…
Так что всякая седьмая вода на киселе стремилась к тому, чтобы всучить нам на «поучение» своих ненаглядных чад, обычно просто вручив дитёнку рекомендательное письмо, приставив пару слуг и пендалем запихнув его в отъезжающую карету.
Надо оно нам или нет – интересоваться было не принято, а отказом можно было серьёзно повредить собственной репутации в «Высшем Свете». Хорошо ещё, что считалось верхом бесстыдства отправлять в одну семью больше одного отпрыска, если, конечно, это были не близнецы.
Последних, слава богу, ну или богиням, среди того детского сада, а также филиала средней и старшей школы, в которые превратился наш особняк, не значилось.
Ну и, конечно же, в основной массе это были изнеженные, избалованные и порой очень одинокие дети. Правда, с теми, кто помладше, было попроще.
Поизображав из себя невесть что недельку и посопротивлявшись моим правилам, они зарабатывали несколько наказаний, ломались, становясь шёлковыми, и радостно вливались в струю, внезапно обнаружив, что их прежняя жизнь была не такой уж и весёлой.
Трудности были со «старшим поколением», а в частности с присланными к нам относительно недавно четырьмя моими сверстниками. Двумя девушками графских кровей, одной микро-маркизой и сыном обнищавшего герцогского рода – дальним родственником моего покойного батеньки.
Именно для них я, пользуясь влиянием гильдии, по настоянию матушки и выбил из министерства учебных заведений приглашения, а точнее, «имперские приказы» на обучение в учреждениях второго дивизиона.
Так как родичи просто скинули эту четвёрку с рук и благополучно забыли, а без положительного решения министерства по запросу опекуна им никто не стал бы оплачивать содержание.
Винчента д’Аббер, дочь графа Аббера, жуткая оторва с характером гламурной блондинки и привычкой закатывать грандиозные скандалы по любому маломальскому поводу должна была отправиться в «Модельный Дом», шефство над которым взяла моя мать.
Конкретно здесь проблем не наблюдалось, Винчента на самом деле была вовсе не плохой девушкой, просто годы жизни в серпентарии, который она называла семьёй, выработали у неё такую защитную реакцию. К тому же она буквально фанатела от моей «мамо’нъ», а в моём присутствии вела себя словно ангел.
Люченция д’Эвергри. Вот эта, в отличие от своей очень дальней родственницы, была просто бл… девушкой с низкой социальной ответственностью, работающей из любви к искусству. Если её не контролировать, она была готова чпокаться со всем, что хотя бы отдалённо походило на мужчину в любом удобном для этого месте, а в случае отсутствия оных на горизонте, пыталась утащить к себе в спальню кого-нибудь из девушек.
В общем, репутация у неё была такая, что стоило ей отправиться на конюшню или на псарню, слуги тут же на разные голоса начинали перешёптываться, искренне жалея бедных зверушек.
Меня эта юная леди боялась как огня, потому как попыталась соблазнить в первый же день после приезда, сразу после того как была застукана Вердом с конюхом возле сараев хозяйственной части. За что по моему приказу была порота розгами в присутствии матери и остальных приёмышей-обученцев.
Дальнейший жизненный путь её с моей лёгкой руки вел в «Императорский Институт Благородных Девиц», который был создан как раз для таких запущенных случаев. Да ещё с самыми лестными рекомендациями, адресованными ее будущим наставникам.
Четвёртая дочь маркиза, правящего где-то на западе страны, Жанна д’Окре тоже была проблемной, но совершенно иного плана. Низенькая, дай бог набрать чуть больше полутора метров, хрупкая и болезненная девушка являлась абсолютным интровертом с явными суицидальными наклонностями.
Дни, а порой даже ночи она предпочитала проводить в библиотеке или, обложившись книгами и запершись в своей комнате, порой то ли забывая, то ли сутками не желая принимать пищу. При этом девица обладала сильным магическим даром, однако то ли не хотела, то ли не могла нормально его развивать.
Её по моей просьбе приняли в Женскую Магическую Академию Святой Кристины, но и тут всё было не слава богу. За Жанной следовало постоянно приглядывать и контролировать каждый её шаг, разве что нос не утирать, а на территорию кампуса, за исключением преподавателей, пускали только и исключительно девушек не старше двадцати двух лет.
Так что для её единственного слуги – древнего старичка Бильяма, недавно разменявшего восьмой десяток, – ухаживать за ней там было физически невозможно. Был, конечно, вариант просить Мисилиси вызвать из её родной деревни какого-нибудь кошкокролика, да ту же Лалалиси – хорошую, правильную и ласковую девушку, – но…
Пока Жанна привыкнет к новому лицу, пока начнёт ей хоть немного доверять, вполне может пройти не один год. К счастью, был один вполне устраивающий меня выход из этой ситуации. Я бы даже сказал, облегчающий жизнь.
Взяв лежавший рядом со мной серебряный колокольчик, я позвонил, и через секунду дверь скрипнула, впуская в помещение одну из наших горничных.
– Что будет угодно молодому господину? – с поклоном спросила девушка.
– Лена, те не знаешь, Ариса уже спит? – спросил я, поворачиваясь к ней.
Я всегда считал, что отношение к слугам как к вещам позорит аристократа, а потому никогда не позволял себе безразличного или даже презрительного поведения с персоналом особняка. Чем, кстати, иногда грешил мой покойный отец, воспитанный в классических традициях благородных.
Всех своих людей желательно знать в лицо и по имени, а ещё лучше представлять себе, хотя бы примерно, чем они дышат. Так и им работать приятнее, и у тебя меньше шансов получить нож в спину от переодевшегося слугой убийцы.
Я неукоснительно следовал этому правилу и вдалбливал эту мудрость в голову всем повешенным на наши плечи детишкам.
– Леди Ариса в библиотеке с леди Жанной.
– О! Это хорошо, – улыбнулся я. – Не могла бы ты позвать её сюда.
– Как будет угодно молодому господину, – горничная выполнила лёгкий книксен и испарилась.
Для прислуги наши близкие отношения со «Злобной куклой» не были секретом. В конце-то концов, трудно скрыть что-то подобное от людей, которые стирают твоё грязное бельё.
Впрочем, из-за того что с этим изменением статуса Арисы сестрёнки-секретарши более не посещали мою спальню каждую ночь, меня не считали бабником или что-то вроде того, а наоборот, зауважали ещё больше.
Почему-то в их среде считалось, что если молодой господин перестаёт пользоваться ночными услугами личных горничных и обзаводится постоянной любовницей, то мальчик вырос и превратился в мужчину.
Дожидаясь появления девушки, я перевёл взгляд на последнее письмо в красном конверте, присланное из «Базилики», ещё одной, расположенной в Ариэльдейле, Рыцарской Академии.
