– Ты навсегда поселилась здесь, Селина. И я ничего не могу с этим поделать.

– Ох, Эйдан.

Больше слов не было. То, что он сказал, было удивительным и таким прекрасным, что я сама потянулась к нему, касаясь мокрыми от слёз губами его губ. Почти невесомо, мягко.

– Прости меня, – вновь прошептала едва слышно, отодвигаясь назад. – Прости, если сможешь.

– Мы всё исправим.

– Великие, как бы я хотела, чтобы ничего этого не было.

Я встала с дивана и подошла к камину, наблюдая, как огонь пожирает поленья, как они трещат и ломаются, превращаясь в яркие угольки.

– Ты хотел знать, как я стала его женой? – неожиданно тихо произнесла я.

– Селина…

Но молчать больше не было сил. Этот груз давил на плечи.

– Мы ведь действительно ненавидели друг друга. С самого первого дня.

– Я тебе верю.

– Нет. Я должна тебе рассказать. Понимаешь, должна. Не хочу, чтобы между нами что-то стояло, чтобы ты сомневался во мне и моих чувствах, – я глубоко вздохнула, повернулась к мужчине и продолжила. – Мы столкнулись у входа в женское общежитие. Я прибыла позже всех – задержка на портале плюс еще матушке стало плохо и пришлось вызывать лекаря. Все уже были в своих комнатах, а я даже не познакомилась с соседками. Поэтому и заспешила. А Архольд, – я отвернулась, вновь взглянув на пламя камина. – Он шёл от своей подружки. Очередной. У него их много было за эти годы. Несмотря на отсутствие титула и денег, в нём чувствовалась порода, и девушек это привлекало. Но обо всём этом я узнала гораздо позже.

Болезненное столкновение. Мой изумлённый вскрик, который словно ножом разрезал осенний вечер, еще сохранивший летнее тепло. Ступеньки у входа были крутыми и скользкими от мелкого дождика, который прошел совсем недавно. От неожиданности я едва не упала, нелепо взмахнув руками. Новая, пахнущая краской студенческая форма (длинная тёмно-синяя широкая юбка и белая блузка), ждала в комнате, и на мне было неудобное платье, воротник которого успел натереть шею.

Сильные и крепкие руки схватили за плечи, не давая упасть и помогая восстановить равновесие.

Я, едва дыша, изучала белоснежный воротник с простеньким сине-зелёным галстуком и нашивку на лацкане тёмно-синего пиджака. Пятикурсник.

От него пахло свежестью и цветами. Запах был явно женский и казался чужеродным и неправильным.

– Не ушиблась?

Голос хриплый и такой удивительно проникновенный, что я быстро сглотнула застрявший у горла ком и отрицательно покачала головой, чувствуя, как выступают капельки пота.

– Прости, я тебя не заметил.

– Всё хорошо.

– Точно? Я могу проводить до комнаты.

– Не стоит. Спасибо.

Ответила ему и решилась посмотреть на незнакомца. Даже попыталась дружелюбно улыбнуться. Но улыбка так и не коснулась моего лица, когда я встретилась с серьёзным, даже каким-то испытующим взглядом чёрных, как сама ночь, глаз.

– Синеглазка, – пробормотал молодой человек неожиданно тихо.

– Что?

Щеки запылали от смущения. Никто и никогда не смел так ко мне обращаться, и я не знала, что делать. Но хуже всего, что я понятия не имела, нравится ли мне это или нет.

– Тёмные волосы и синие глаза. Моё любимое сочетание. Ты новенькая?

Улыбка едва тронула чувственные губы, но я успела её заметить, и сердцебиение участилось.

– Да. Первый курс.

– Я Дерек Корвил, – рук он не убирал, продолжая сжимать плечи и смотря мне прямо в глаза.

– Селина. Селина Торнтон.

И всё изменилось.

Он так резко отпустил меня, что я пошатнулась на каблуках. Как будто этого было мало, он шагнул назад в тёмный коридор общежития, и я не могла разглядеть лица. Зато отлично слышала голос.

– Торнтон? Ванагория.

От него веяло холодом и опасностью. Я тут же забыла о воротнике, который натёр шею, о слишком обтягивающем крое платья, которое сковывало движения, обо всех неудобствах.

– Да, – растерянно ответила ему, всё ещё не понимая, что произошло.

– Высшая аристократия, не так ли?

Звучало так, будто я была прокаженной.

– В стенах Академии все равны, – как по учебнику ответила я.

– Ну конечно, – к холоду добавилась язвительность, но из коридора он выходить не спешил. А я отчего-то не хотела входить. – О вражде между Ванагорией и Сангориа тоже стоит забыть?

– А при чём тут это?

Спросила, а сама уже знала ответ.

– Потому что я сангорианец, – ответил Корвил, вновь выходя на свет.

Его лицо было невыразительной застывшей маской, а взгляд не обещал ничего хорошего. – Потомок Архольда. Слышала?

– Нет.

– Ну еще бы. Вы никого, кроме себя, не замечаете. Никогда.

– Зачем вы так? Вы же совсем меня не знаете.

– А я не хочу знать. Ты такая же, как остальные. Беспринципная и расчётливая дрянь! – процедил он и, не дожидаясь ответа, быстро спустился вниз и ушел.

– И почему он так с тобой обращался? – выслушав мой рассказ, спросил Эйдан.

Я пожала плечами.

– Если бы я знала. До сих пор не понимаю. Можно было принять на веру его нелюбовь к ванагорийкам, ведь наши страны тогда действительно враждовали. Но в Академии было полно других девушек и парней из Ванагории. И с ними он обращался на порядок лучше. Аристократия? Тоже не показатель. Архольд не смотрел на классовые различия, окружая себя и одними, и другими.

– И что тогда?

– Не знаю, – вздохнув, ответила я и вновь вернулась на диван. – Просто пришла к выводу, что он избрал меня игрушкой для битья без каких-либо оснований и пинал, наслаждаясь беспомощностью и неспособностью достойно ответить.

– Почему ты не рассказала учителям? Не обратилась к ректору? – Эйдан приобнял меня за плечи, и я вздохнула, вновь ощущая чувство покоя.

– А обращаться было не с чем. Он не делал ничего плохого, просто выставлял дурой и подвергал унижению. Со стороны придраться было не к чему, но чувствовала я себя ужасно. День за днём, неделя за неделей.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить всё это, – молодой мужчина поцеловал в висок и прижался еще теснее, гораздо теснее, чем это разрешалось нормами и правилами.

Но я не возражала.

– Клянусь, я пыталась его игнорировать, пыталась не замечать. Но становилось только хуже. Он словно старался вывести меня из себя, пробиться через защиту. Чем сильнее я сопротивлялась, тем жёстче Корвил действовал. Пока я сама не стала огрызаться в ответ.

– И когда всё изменилось?

– На весеннем балу Душ.

– И что там произошло?

Язык словно прирос к нёбу. Надо было всё рассказать Эйдану, но я не могла. Не потому, что боялась. Просто не хотелось делиться воспоминаниями. Такими родными, яркими и счастливыми. Это вдруг показалось неправильным.

– Архольд решил, что у него чувства ко мне и мы должны быть вместе, – как можно честнее ответила ему. И ведь не солгала.

– А ты?

– Меня никто не спрашивал, – горько улыбнулась в ответ и перевела разговор в другое русло. – Эйдан, как нам теперь быть? Леонард сказал, что ждать придётся больше месяца. Но я не хочу. От одной только мысли, что мы с Архольдом женаты, становится плохо.

Мужчина ласково коснулся щеки, которая еще горела от удара, и я дёрнулась.

– Я прошу прощения за несдержанность моей матери.

– Она меня ненавидит и никогда не одобрит.

– У неё не будет выхода, потому что я не собираюсь отступать. И у меня есть идея.

Звучало очень оптимистично.

– Завтра утром ты уезжаешь.

– В поместье? – недоверчиво уточнила я.

– Нет. Тебя отправят на побережье Корлии.

– Корлия? – я удивлённо приподняла брови. – На виноградники? Зачем? Я не понимаю.

– Жрец сказал, что ваш брак может расторгнуть лишь помазанник Великих. Проблема в том, что в связи с мирными переговорами король Гаретт Третий может отложить ваше дело на неопределённый срок или вообще отказать.

– Нет, – выдохнула я, бледнея прямо на глазах. – Нет!

– Этого мира ждали много лет. В Сангории правящий герцог Марлоу тоже может отказать по тем же самым причинам. Остаются правители Изгара, Корлии и Нарговии. В Изгар мы попасть не сможем – ущелье перекрыто и риск лавин слишком высокий. Король Нарговии слишком зависит от нашего, он не рискнёт идти против Гаретта.