— Канониры, — громко окликнул военачальник, бросив полный сомнения взгляд на господина Язу. Ему все больше казалось, что битва с рыцарями выгодна лишь верховному шаману, а королеве Ами никакой пользы не принесет, но отступать было поздно — да и некуда. — Приготовиться к залпу!

Господин Милайн, временно исполняющий обязанности цейхватера, поднял руку. Под верхней палубой одобрительно загудели голоса его подчиненных.

Кьян мысленно проклял и себя, и Первую Центральную Армию, а затем выдохнул:

— Огонь!

«Maledar» покачнулся, море недовольно зашелестело, громыхнули пушки — вразнобой, хотя разница между выстрелами была не столь важна. Краткий миг — и грохот повторился, но издали, от береговой крепости. Яркие вспышки ознаменовали удар флота Эдамастры по Этвизе, королевству рыцарей, и, не давая никому опомниться, Кьян скомандовал:

— Зажечь сигнальные фонари!

Красное пламя по левому борту корабля нашло ответ у пылающего краешка Тринны, и старшие товарищи рядовых солдат фрегата, чьи лодки болтались над пустотой у песчаного берега, сжали мечи и выбрались на вражескую территорию.

Знамя Эдамастры грязным пятном заколебалось там, где они бросили ненадежные деревянные скорлупки и весла. Сотни стремительных фигур по-звериному осторожно пересекли пляж, миновали крепость, объятую огнем, и равнодушно добили ее хозяев. Местами завязались одиночные схватки, зазвенело оружие — человек сквозь безумный рев не различил бы, а Кьян услышал, и сердце у него забилось так часто, словно хотело разорваться в клочья.

Выбора нет. Выбора нет, иначе королева Ами погибнет. Он должен победить, должен отобрать у невинных людей Этвизу, он должен…

— Хорошо горит, правда? — оскалился верховный шаман, заглядывая на квартердек. — Нашим воинам пригодится свет.

— Спустить лодки, — отвернулся от него Кьян. — Приготовиться к высадке. Командование кораблем я передаю господину Тартасу, и да пребудут с ним великие Боги.

Адмирал, чьи пепельные волосы были абы как перетянуты косицей из багровых и черных ниток, а рассеченная верхняя губа и ожог на виске зловеще темнели в оранжевых отсветах, поклонился.

— Вперед, господин военачальник, — тихо сказал он. — Представьте, что ваши враги — не люди. Представьте, что они — животные, и что вы — охотник, представьте, что вы не убиваете, а позволяете сбыться смыслу их бытия. Так заведено: одни животные питаются другими. Идите, и да сохранит вас великая любовь королевы Ами. И да сохранит…

Кьян криво улыбнулся — скорее гримаса, чем проявление добрых эмоций, — и помчался к лодкам, где уже занимали свои места рядовые солдаты. Их мечи, копья, арбалеты и луки смутно поблескивали в темноте, звенели кольчуги, звучали ругательства, сержанты пытались удостовериться, что отряды сформированы правильно, господин Милайн сердито искал своего младшего заместителя… словом, царил хаос, но разбирать его по составным частям было бесполезно.

Тыловой отряд армии пересек тот же путь, что и залп из бортовых пушек, шагнули на белый песок. Береговая крепость по-прежнему горела, из треснувших от жара окон изредка доносились отчаянные стоны, в башне кричала девушка, не зная, чем стать — обугленным трупом или изломанной лепешкой в озере крови внизу, если прыгнуть с перил балкона.

Рыцарского сопротивления, разумеется, не последовало. Большинство из воинов Этвизы встретило смерть после подарка господ канониров, а те, кому удалось выскочить из крепости и обнажить меч, смотрели на врагов мертвыми слепыми глазами, такими бесстрастными, будто никогда и не были живы.

— Милорд, — оруженосец Кьяна с уважением поклонился, — возьмите.

Военачальник стиснул пальцы на рукояти палаша, и Мальтри удовлетворенно кивнул.

Основные отряды армии вовсю потрошили город, но дома не жгли — только убивали мирных жителей, потому что делить с ними Этвизу детям народа эделе было не выгодно. Им требовалось очистить землю, куда вскоре переедет королева Ами и ее дорогие подданные, им требовалось отыскать для них крышу над головой, и настоящие хозяева Шакса падали на скользкие мостовые, а раны расцветали на их загоревшей коже, как диковинные цветы.

Перед городской ратушей господина Кьяна ожидал сюрприз — гора из трупов солдат, жаркое сражение, и победу явно одерживала маленькая, но весьма загадочная компания. Пожилой седобородый гном, человек с ясными голубыми глазами и худой самоуверенный маг безжалостно крушили врагов, закрывая своими спинами девочку лет десяти. Она следила за этим действом, застыв, словно ледяная скульптура, и слезы неудержимо текли по ее щекам и капали на раскаленные камни.

Памятуя, как быстро были уничтожены рыцари у крепости, Кьян предположил, что эта троица воспитывалась вне Этвизы, а боролась ради ребенка. Их отвага происходила из отчаяния, будто у крыс, которых загнали в угол, и военачальник заорал:

— Стоп! Воины Эдамастры, будьте так любезны оставить в покое этих людей!

— Милорд? — сдержанно удивился Мальтри, на всякий случай опуская меч. — Что вы задумали?

Ветераны Первой Центральной Армии покорно отступили, дождались немого разрешения и бросились дальше по улице — опустошать трехъярусные особняки здешних богачей. Богачи свирепо оборонялись, а нанятые ими стражники стреляли из аркебуз, и подожженные фитили крохотными искрами блестели сквозь разбитые стекла.

— Уходите отсюда, — посоветовал господин Кьян, притворяясь, что бравая троица его нисколько не интересует. — Если знаете, как уйти — уходите, пока не поздно. Вы — не рыцари Этвизы, и я не обязан вас убивать.

Позади что-то загремело, ледяные копья посыпались на город из облаков, пение шамана сотрясло воздух. Голубоглазый человек, так похожий на сородича господина военачальника, дернулся и метнулся назад, за центральное городское строение. Его товарищи побежали следом, колдун посадил к себе на плечи девочку, и все трое немедленно исчезли в темноте узких переулков, куда Первая Центральная Армия не совалась без факелов. Не совалась, но это пока — пока не смолкнут основные очаги битвы, пока Шакс не погрузится в тишину и не умрет, чтобы вскоре получить новое имя и постепенно перестроиться в обитель народа эделе.

От улицы, где ледяные копья рухнули и раскололись на тысячи граней, повеяло таким холодом, что господин Кьян поежился. Мальтри этого не заметил и бодро поднялся по ступеням, ведущим к приемному залу ратуши — в конце концов, она была самой главной точкой управления городом, и ее следовало захватить сразу.

— Никого нет, — переступив порог, заявил юноша. — Заходите, милорд. Внутри безопасно.

***

Тхей, Кельвет и господин Кливейн вырвались из города лишь благодаря западным воротам, уткнувшись прямиком в подножия Альдамаса. У них было три варианта: использовать перевал и вернуться в Талайну, что не очень разумно, поскольку они помогли сбежать принцу Уильяму, обойти стены и увести свою нынешнюю заказчицу по тракту в Сельму или выйти к рубежам Этвизы, оповестив о вторжении ту половину рыцарей, что живет вдали от крупных поселений.

Пожилой гном напряженно размышлял, то и дело косясь на девочку. Та, едва не обезумев от пережитого, присела в корнях каштана и обхватила маленькими ладошками уши, словно так могла спасти себя от грохота боя.

Да какой там бой — планомерное, спокойное, безжалостное избиение! Господин Кливейн грязно выругался, поправил воротник синего камзола, напоминая себе, что является честным и, более того, мудрым гномом, и принялся рассуждать:

— Если пойдем к Сельме, то здорово поможем рыцарям, — они запрут все городские ворота, разошлют вестников благородным и, вероятно, отправят послов к Талайне, Вилейну и Драконьему лесу, и противник уже не застанет ребят врасплох. Я также не исключаю возможности, что нам хорошо заплатят.

— Ясно, — с кривой усмешкой произнес Тхей.

— В Талайне нам делать нечего, — продолжал господин Кливейн. — Конечно, ничто не мешает плюнуть на Сельму и доставить малышку Сплат домой, не обращая внимания на этих уродов, — он обернулся к Шаксу, — но лично мне такое поведение претит.