Любви, которая, как клятва

Меж закадычными друзьями,

Сердца скрепляет на крови.

Я всё такой же, объяснимый;

Немного странный и ранимый

От слов твоих, порой до слёз.

Всё жду, когда же образ милый

Прекрасный и неповторимый

Войдёт в обитель моих грёз.

– Хорошие стихи. Интересно, кто тебя вдохновил? Кто, эта прекрасная незнакомка, объект твоих воздыханий, Ромео?

Он молчал, боясь взглянуть на неё, и изо всех сил стараясь отвести взгляд от разреза на её юбке.

Инна усмехнулась – Неужели ты думал, что я, прочитав стихи, брошусь в твои объятия? Ты что возомнил себе, Квазимодо?

Бросив сигарету в траву, демонстративно медленно рвала листок. Держа клочки в ладонях вытянутых рук, перевернула. Ещё раз усмехнулась, и ушла.

…

В этот день, у Инны, с самого утра было какое-то странное, нехорошее предчувствие.

Проводив Олега на выпускной, стала собираться на работу, во вторую смену. Она ходила по комнате, и как слепая натыкалась то на кресло, то на ширму. То, вдруг, ловила себя на том, что сидит на кровати и отрешённо смотрит в окно.

Выйдя на площадку, долго рылась в сумочке, ища ключ. Зашла в прихожую и обшарила тумбочку.

Ключа не было.

Она глянула в зеркало – Дурацкая примета – и увидела ключ. В руке.

В цехе, сменщица Татьяна, увидев её, даже испугалась.

– Инна, что случилось? На тебе лица нет.

– Не знаю. Мутит что-то вот здесь – она приложила руку к груди.

– С Олегом что-то?

Её будто током ударило. Гулко застучала кровь в висках, а лицо вспыхнуло, как от ожога.

– Таня, я сбегаю домой, что-то неладно – говорила она уже на ходу.

Квартира была на втором этаже. Руки тряслись, и она никак не могла попасть, ключом, в скважину.

…

Олег стоял несколько минут, ничего не слыша, и не видя. Наконец, придя в себя, медленно пошёл, куда глаза глядят.

Очнулся на площадке, перед дверью своей квартиры.

Когда открывал дверь, что-то перевернулось в сознании, и он увидел себя, откуда-то сверху, за спиной, со стороны правого плеча. Видел, как он вошёл в прихожую, закрыл дверь на ключ, положил ключ на тумбочку, разулся, прошёл в ванну, тщательно и долго мыл руки .. вышел на балкон … снял бельевую верёвку … сложил её вдвое … вышел из комнаты … закрыл дверь … сделал петлю … накинул на шею … встал на колени … привязал другой конец верёвки к ручке. Он смотрел на дверную ручку, на верёвку, тянущуюся к ней от шеи. Верёвка была длинная. Он перевязал, уменьшив длину. Несколько минут стоял, ничего не видя перед собой. И стал заваливаться на бок. Петля, затягиваясь, впивалась в кожу на шее, причиняя жгучую боль и, от боли, он пришёл в себя. И испугался. Дёрнулся вверх, опираясь руками о пол. Но произошло что-то ужасное: перед глазами возникла чёрная пелена, и из этой пелены высунулся уродец, с омерзительной харей, и ткнул в лицо, пылающим факелом! Олег, инстинктивно, вскинул руки, защищаясь, и повис на петле, затягивая её своим весом. Снова дёрнулся вверх, опираясь руками. Уродец высунулся, и ткнул факелом в лицо …

Инна рванула дверь!

Олег, с посиневшим лицом, и вздувшимися венами на шее, хрипел и бился в петле, отталкивая что-то, от себя, руками.

Она метнулась к нему, и подхватив, рывком приподняла, и удерживая одной рукой, другой ослабила петлю.

Он стал приходить в себя, и она развязала узлы на ручке, и сняла с его шеи верёвку.

Произошедшее так напугало, что она, позвонив на работу и сказав, что заболела, попросила отпуск на три дня, в счёт отгулов.

Она никому об этом не рассказала.

О том, что нужно бы сходить к психиатру, даже и мысль не промелькнула.

Олег, и без того неразговорчивый, после этого, замкнулся и ушёл в себя.

Несколько раз Инна пыталась с ним поговорить.

Но Олег, молча, ложился на свою кровать за ширмой, и отворачивался к стене.

Утром, на третий день, когда она заправляла свою кровать, Олег сказал.

– Ты иди на работу. Не бойся. Глупостей больше не будет.

Она застыла с одеялом в руках.

По щекам струились слёзы.

…

Через две недели пришла повестка из военкомата на призывную комиссию.

Олегу, в первых числах сентября, исполнялось восемнадцать лет.

Комиссия признала годным к строевой и зачислила в ВДВ.

Олег приободрился, настроившись на службу в армии.

Но Инна, насмотревшись репортажей о дедовщине, и наслушавшись ужастиков от матерей, сыновья которых служили, решила, что сына, в Армию, не пустит.

Шла вторая Чеченская.

Инна записалась на приём к военкому.

Стареющий, полнеющий, и лысеющий, с круглыми, как у хорька, похотливо бегающими глазками, военком сидел в кресле, когда в кабинет, без стука, вошла женщина.

Закрыв за собой дверь, она повернула защёлку, шагнула к столу и, бросив на него презерватив, стала раздеваться.

Подполковник таращился, разинув рот.

Перед ним стояла обнажённая женщина. Невысокая, но с фигуркой, словно точеной, с идеально-округлыми формами, жгучая брюнетка, с глазами, зелёными как изумруд, обжигающими ледяной неприступностью.

– Кармен! – пролепетал он, сползая с кресла.

Время было мутное. Люди бес чести. Он поимел её, и забыл о чём обещал.

В начале октября пришла боевая. И через две недели, Олег, вместе с другими новобранцами, ехал в поезде, в учебку, куда-то под Псков.

Три месяца в учебке. Присяга. Северный Кавказ. Рота разведки.

Здесь он подружился с Серёгой.

Как это иногда бывает, подружились два человека, абсолютно несхожие характерами.

Олег молчаливый, даже угрюмый и немногословный.

Серёга – рубаха парень, балагур и весельчак.

Их всегда видели вместе.

Серёга что-то рассказывает, размахивая руками. То сядет, то встанет. Пройдётся туда-сюда. А Олег, сидит, слушает, и молча улыбается.

Война

Неподготовленная к ужасам войны, неокрепшая психика пацанов не выдерживала. И копились в душе ожесточение и злоба, не находя выхода даже в боях.

Взвод прочёсывал зелёнку в поисках схронов, и напоролся на засаду. Старлей, понимая, что перестреляют всех за полчаса, принял решение прорываться.

Прорвались трое.

Уходя от преследования и отстреливаясь, подорвались на растяжке.

Олег лежал. Высоко в небе парил коршун. Они приближались, переговариваясь.

Короткая очередь. Ещё одна, и в него уставился черный глаз автомата, в руке бородача. В следующее мгновение, бородач, прошитый очередью, валится на землю рядом с ним.

Боевики отступают. Спецназ подоспел.

Погиб Серёга. Погиб командир. Погиб взвод.

Олега, тяжело раненого, отправили в госпиталь.

…

Ужас войны вошёл и в её жизнь. Она прислушивалась к шагам на лестнице. С замиранием сердца входила в подъезд, и обмирая от страха, приближалась к почтовому ящику.

Но писем не было.

Смотрела новости. Но как только начинались сводки оттуда, выключала телевизор и падала в подушку. Так и засыпала.

Звонила в военкомат и дежурный всегда отвечал одно и то же: ваш сын проходит службу на Северном Кавказе, с ним всё в порядке.

Немного отвлекалась на работе, заменяя и подменяя других, лишь бы только не сидеть в квартире, одной, в ожидании.

Был, как раз, тот день, в мае. Никого не надо было подменять.

Зазвонил телефон.

Она долго не брала трубку, надеясь, что звонок оборвётся.

Но звонок повторялся, и повторялся, и повторялся …

Она взяла трубку – Алло

– Алло, Инна Алексеевна?

– Да

– Свиридова?

– Да

– Дежурный, лейтенант Акимов. Я по поводу вашего сына.

Она медленно оседала на пол – Что с ним?

– Сейчас уже всё нормально. Он был ранен. Тяжело. Но сейчас пошёл на поправку. Алло, вы слышите?

– Да! Да! Где он?

– В Ростовском госпитале. Его демобилизовали по ранению. Вы можете приехать и забрать сына домой. В госпитале вам в помощь дадут двух санитаров, для доставки сына домой. Расходы на проезд оплатит Министерство Обороны. Можете оформить билеты через военкомат, но это будет долго. Либо можете купить билеты, и потом прийти с ними в военкомат.