Но никто ни в чем не виноват. Правда, S. всегда говорила о том, что я слишком плохо знаю эту жизнь. Это была моя проблема. Но какую жизнь она имела в виду?

Через несколько дней я вернулся в свою крошечную съемную комнату. Я поймал себя на том, что постоянно беру в руки телефон, словно ожидая чьего-то звонка, тогда я отключил его. После того, как S. ушла от меня, телефон почти не звонил. Можно было сказать, что он предназначался только для беседы с отцом, которая происходила следующим образом: «Ты где? Я в своей комнате». Часто, услышав звонок, я второпях возвращался в комнату, чтобы ответить ему именно так. И никогда не было мысли, что можно сказать неправду.

Обстановка в кафе была очень уютной. Февральские лучи солнца сквозь жалюзи падали на пол длинными узкими полосками. В кафе я был совершенно один. За стойкой с кофе-машиной тихо болтали две девочки-официантки в зеленых фартуках. Я прикрыл глаза. Я долго не слушал никакой музыки, и вдруг зазвучала знакомая песня. «No one remembers your name. When you’re strange, when you’re strange, when you’re strange…» Магический голос повторял эти фразы мне на ухо, словно звал куда-то из своего волшебного далека. Греясь в лучах солнца, я задремал.

Я открыл глаза от звона колокольчика, повешенного над входной дверью в кафе. Я увидел высокого мужчину в черном пальто, который направился прямо к моему столику. Он шел так уверенно, будто мы договорились о встрече, но я его не знал.

Мужчина остановился передо мной.

– Ты не К.?

Я кивнул головой, что подтверждало, что я и есть К. Тогда мужчина, не спросив разрешения, сел за мой столик. Как будто мое подтверждение, что я – К., было согласием, чтобы он присел рядом со мной. Затем незнакомец достал сигарету и закурил. Глубоко затянувшись и выдыхая дым, он вдруг начал говорить обо мне в третьем лице, каким я был пятнадцать лет тому назад.

– Среди семи студентов, снимавших комнаты, К. был самым примерным. У него были всегда ухоженные ногти и аккуратно причесанные волосы, и он ни разу не запаздывал с оплатой за жилье. И каждый семестр он получал стипендию.

К. никогда не играл в азартные игры по вечерам, не участвовал в пьяных посиделках, и тем более, никогда не приводил к себе девушек. Каждое воскресенье он обстирывал себя, поэтому на его полке всегда лежало чистое белье, рубашки и носки. Комната К. находилась в образцовом порядке, поэтому ему не нужно было паниковать, как другим, когда к нему внезапно приезжали родители. К тому же, почти все время К. проводил за письменным столом. Хозяйка дома так доверяла и любила К., что когда она готовила что-нибудь вкусненькое, то всегда, в первую очередь, придвигала еду именно к нему, на что К. застенчиво отодвигал блюдо обратно, к центру стола. В общем, К. был порядочным молодым человеком, и все с первого взгляда могли бы про него сказать, что ему обеспечено прекрасное будущее.

До встречи с этим мужчиной я почти не вспоминал о тех временах. Да собственно я ничего и не помнил. Мужчина продолжал говорить в полной уверенности, что тот К. это и есть теперешний я, не зная о том, что, если в том доме я пользовался полным доверием у хозяйки, то теперь все члены семьи меня недолюбливали, и за эти пятнадцать лет я прожил жизнь, которая мне ужасно надоела.

Вдруг у входа в кафе послышался раздраженный голос женщины, которая звала официантку, и я вздрогнул от ее резкого тона. По-видимому, когда я задремал, в кафе пришли другие посетители. Женщина с недовольным видом прикрывалась ладонью от яркого солнечного света. Послышались быстрые шаги официантки, и через мгновенье жалюзи были закрыты, а на полу исчезли тонкие полоски света. Тут же в наступившей темноте исчезли четкие черты мужчины, и выражение его лица стало неразличимым.

Незнакомец вдруг наклонился ко мне, словно грабитель банка, встретившийся со своим сообщником, и спросил тихим голосом.

– А ты сейчас проводишь те исследования?

Я растерялся, и он пояснил.

– Ну, те исследования, что делают тело легче?

Я молчал, а он продолжил.

– Мы все верили в тебя, К., что ты обязательно своего добьешься. Ведь ты был не такой, как мы.

По словам мужчины, дом, в котором жили студенты, представлял собой двухэтажное здание европейского типа, где было всего шесть комнат. На первом этаже находились комната хозяев и две комнаты для студентов. В одной из них жили два брата, которые учились на медицинском факультете. В другой жил вечно всем недовольный студент юридического факультета, а с ним парень, учившийся по специальности менеджмента, у которого было всего по одному костюму на каждое время года. Три комнаты на втором этаже были одноместные. В одной жил сынок из богатой семьи, учившийся английскому языку и хорошо игравший на гитаре, во второй – симпатичный студент технического факультета, который часто не ночевал в своей комнате, из-за чего его видели редко, а в третьей жил К. За исключением старшего брата-медика все жильцы были ровесниками. Они приклеили на двери таблички с надписью “Пожалуйста, сначала стучите”, и только на одной двери, на втором этаже, было написано “DOORS”, это и была комната К..

Дом располагался недалеко от горы, на возвышении, поэтому всегда дул сильный ветер. Жильцы-студенты назвали эту гору за домом “горой ветров”. Когда влюбленные парочки поднимались на нее, студенты свистели им вслед, подшучивали над ними. К. никогда не участвовал в этих незатейливых развлечениях, но очень любил смотреть в окно на гору. Когда жильцы возвращались поздно домой, то часто видели его, стоявшим у окна, в своей комнате с зажженным светом. Завидев его, студенты энергично махали ему руками, но лишь спустя несколько минут можно было заметить его ответные, еле заметные взмахи. Наверняка К. был погружен в свои глубокие мысли, так пояснил мужчина.

Слушая его, я никак не мог вспомнить того. К, о котором рассказывал мой собеседник. А если говорить о моей привычке стоять у окна, то она сохранилась у меня до сих пор. По ночам я все также смотрел в окно, но, как и тогда, мне казалось, что перед глазами стоит какая-то темная преграда. Однако К. стоял у окна, только потому, что ему надоедало читать книги, а не потому что он размышлял о том, как сделать свое тело легче. И, тем более, я совсем не интересовался жизнью других студентов, поэтому никогда не ждал у окна их возвращения. Постепенно я стал все меньше верить рассказу мужчины, теряя к нему интерес.

– В те дни, когда дул сильный ветер на “горе ветров”, до нас доносился вой животных. И мы все думали, что К. проводит сейчас свои эксперименты, как сделать себя легче.

Мужчина вдруг улыбнулся так, словно вспомнил что-то занимательное.

– Я сейчас вспоминаю, как мы все поплыли на остров. В тот день было очень холодно, но к счастью, река не замерзла, и мы могли воспользоваться лодкой. А посреди острова стоял буддийский храм…

Мужчина покачал головой, сожалея, что не может вспомнить название храма.

– В тот вечер мы все ждали, что К. покажет нам результаты своих исследований. И когда произошел несчастный случай, и лодка перевернулась, мы все подумали, что К. со своими удивительными способностями воспарит сейчас над водой. Помню, как в домике, недалеко от храма, мы все сушили одежду. А глубокой ночью мы пошли в главный зал храма и легли там, плотно прижавшись друг к другу. Какое же было веселое незабываемое время, не правда ли!

– По-видимому, все наши жильцы были очень дружными?

– По крайней мере, К. любили все.

Мужчина закивал головой и посмотрел на меня так, будто настала моя очередь говорить.

– Ну, а теперь рассказывай, К., как ты живешь?

Почему-то в этот момент у меня возникла мысль, что надо было собрать все те осточертевшие мне книжки в кучу и поджечь их, а вместе с ними и все студенческое жилье. В самом деле, иногда я думал об этом. А точнее, о том, чтобы хоть раз соврать. Да, соврать! В тот день расставания с S., она уже не приставала ко мне со своими претензиями, и была просто угрюмой. Это только решиться сложно – расстаться, а сделать проще простого. И не нужно было тянуть с этим десять лет. Когда я дошел до остановки, провожая ее, в душе была полная отрешенность. Она уже не пыталась меня изменить. Ты всегда стоишь на одном и том же месте, а выбор всегда за мной, ведь так? – говорила она. Да, ты всегда прав. Никогда ничего мне не обещаешь. Для себя ты всегда во всем прав. Поэтому прощай, мне все надоело! Возвращаясь обратно на автобусе, я думал всю дорогу, чего же она от меня хотела. И пришла в голову мысль, что, может быть, она хотела, чтобы я ей просто солгал.