Велика и необъятна Русь-матушка! Много рек, лесов, гор и полей привольно раскинулись на её великих просторах. Окинуть бы всё взглядом с высоты птичьего полёта и сказать восхищённо: «Эх! Как много неизведанных историй и легенд на землях русских!» Сказать бы, да некому слушать слова человеческие на высотах птичьих. Что за невидаль – человек, и вдруг летает! Не смешите зверьё лесное и степное, не пугайте канюков и стрижей – не было такого ранее, сказки всё это!

Однако кто скажет в лесу, что есть сказка, а что быль? Осторожнее с небылицами, аккуратнее с историями – кто знает, что было, что есть и что будет происходить в заповедных лесах…

Птица ли зашумит, качнув ветку осины, заяц ли прыгнет из-под ног случайного путника, медведь ли малину с треском поломает и уйдёт к себе, липкий и довольный… Привычно и обыденно в лесах русских по вечерам алым и ночам тёмным…

Но так бывает не всегда. Солнце выглядывает из-за туч, и наступают светлые деньки, и дрожит на холодном осеннем ветру последний жёлтый лист черёмухи, запутавшийся в паутине с капельками росы, сияющими чистой радугой преломлённых осенних лучей света, и кажется, что вот-вот улетит листок, и опадёт утренняя роса – но нет, держится ведь, играет на ветру.… И зачем, упрямый, висит в лесу осеннем, из последних сил зацепившись за веточку дерева?..

А потом наступают зимние морозы. Леденеют озёра, замерзают поля, леса и реки укутываются пушистым белым одеялом. Иногда снежную перину сносит резкими злыми порывами ветра – и берегись, зверь лесной, степной и воздушный! Холод проберёт до самых косточек, закрутит, завьюжит колючая позёмка – да так, что света белого не увидишь! Ищи тогда непродуваемые ветром места в ветвях и валежниках, выкапывай норы в снегу и другие укрытия – глядишь, и переживёшь непогоду ненастную.

Иногда в зимнем лесу бывает мягко и пушисто. Снег искрится на солнышке, и его хруст под чьими-то лапами или ногами слышится далеко-далеко. В такие дни дым от крестьянских домов поднимается вертикально в небо, принося вкусные запахи, незнакомые зверью лесному, домашней выпечки и других угощений. И выползают из нор рыжие лисы, забавно потягиваясь и дёргая носом в поисках чего-нибудь вкусного. Выходят из леса волки серые – тянет их к жилью человеческому: погреться бы, да не пустят их. И это правильно – нечего зверю дикому, неприрученному делать рядом с человеком.

Вот если бы дружить им между собой, да помогать друг другу, пользу совместную извлекать. Но нет, не хочет человек дружить со зверями лесными, потому что видит в них только добычу. Пытается всеми правдами и неправдами забрать у них шкуры тёплые, да обменять на товары разные, да на деньги сумм немалых.

Не так прост человек, каким кажется он зверью лесному, о нет! Для защиты тела своего он использует тяжёлые плотные шкуры, которые не прогрызаются острыми клыками волка, не распарываются когтями медведя. Для добычи зверья лесного придумал он острые блестящие когтищи и гром-палки страшные. Наставит такую на зверя лесного, двинет под палкой пальцем – и помоги тогда бедолаге вся его резвость и прыткость! От грохота страшных человеческих палок мало кому удавалось сбежать, а те, кто выжил, почитались зверьём лесным как везучими и удачливыми.

Много чего рассказывают мудрые звери и животные. Старый олень, разменявший не один десяток рогов, говорил, что лучше всего не встречаться с людьми вовсе. Быстрая куница была не так категорична, поскольку знала – есть люди большие, и есть люди маленькие. Первым доверять нельзя, а вторые – совсем как детёныши, и с ними можно общаться. На вопрос, а общалась ли с ними сама рассказчица, куница обычно разводила по разным сторонам лапки и таинственно улыбалась. «Маленькие ходят с большими – говорила она. – Отдельно друг от друга их не видела, а так – может, и пообщались бы».

Разные слухи ходят о человеке в тайге сибирской. Много небылиц о нём нашёптывают друг другу кроны кедров таёжных и пихт пушистых. То не ветер играет кустами рябины, то множится слух лесной: «Не ходите, зверьё малое и великое, не летайте над реками, впадающими друг в друга на противоположной стороне! Опасно это, либо занято место теперь! И живёт там – Человек!»

А человек там и вправду теперь живёт. Пришёл туда в поисках меха тёплого да мяса вкусного – ведь и то, и другое охотно к рукам прибирали купцы и перекупщики в ближайшем городе крупном – Томске. Поэтому человек и занял место в лесных окрестностях, поближе к зверью дикому, срубил небольшой дом, обнёс изгородью деревянной, чтобы никто не разорил его хозяйство, и стал жить-поживать, да не один. В помощь ему была жена красавица да дети озорные.

Рядом с домом – огород, а недалеко – небольшое поле, засеянное пшеницей. И работали на поле и на огороде жена молодая да дети помощники. А отец семейства днями пропадал в лесу, занимаясь промыслом зверя.

Купцы платили золотом один к одному за шкуры, и всё равно оставались в прибыли, так как отвозили их в далёкий свет – город Санкт-Петербург и продавали их там по цене заоблачной. Ходят великосветские дамы на балы, сверкают каменьями драгоценными, а на плечах – воротники песцовые и соболиные, мужьями любящими купленные за деньги большие у купцов предприимчивых.

Стоит ли говорить, что семья молодая охотника здешнего ходила в нарядах, которым бы и столичные люди позавидовали? Но не было в этом необходимости, то не каприз природы человеческой, в отличие от блеска столицы, а надобность жёсткая – морозы сильные и суровые на берегах Баксы1 и Шегарки не оставляли выбора иного и приходилось одеваться в шубы овчинные.

Соберётся вечером вьюжным семья голодная за столом с кушаньем, и скажет Аглая ласковое слово мужу или детям своим, пробурчит что-то в несогласии или в хорошем настроении отец семейства Афанасий. Радостно постучат деревянными ложками младшенькая Дуняша или старшенький Тимофей – а всё одно холодно и промозгло за окном, снежно и колко рисуются узоры на мутном замёрзшем стекле. Кажется, что в такие вечера нет ничего лучше на целом свете – только дом тёплый, огонь в русской печи, вкус каши и мяса варёного и совершенно непередаваемый, но непостижимо уютный запах семьи, дома и ароматного запаха свежего хлеба…

Иногда Афанасий уходил на охоту ночную. Было это делом интересным и опасным, не раз возвращался Афанасий со свежими ранами и новой шкурой волка серого. Не сразу, но понимали лесные жители, что человек – смертельно опасное создание и обходить его нужно стороной. Постепенно доходила до них истина простая – не тронь человека, иначе умрёшь смертью мучительной! И в последнее время стали прятаться звери лесные и птицы небесные. Только мишка косолапый ходит где вздумается, так как обманчива была его косолапость – резко и быстро он мог заломить человека, и не боялся зверь его поэтому, а человек…. А что человек? Платил он уважением хозяину бурому и старался не попадаться ему на глаза.

Один раз в месяц, или около того, покидал отец семейства хозяйство своё и отправлялся в путешествие необходимое – в город великий и славный, Томском именуемый. Продавал там шкуры, им добытые в угодьях лесных, а взамен набирал товары разные, да угощения вкусные. И когда возвращался Афанасий к Аглае и детям своим, приносил диковинки разные: то леденцы-петушки на палочке, то платки пуховые, то подсвечники, точёные из дуба лесного и сосны душистой. Радовались тогда дети, от восторга, так как в погоду вьюжную или дождливую, холодную витые подсвечники с горящими свечами казались гостями из другого мира, ведь не видели они ранее этого, живя в тайге глухой. Может, поэтому так сладок и приятен им был свет свечи обычной в ночи тёмной и безлунной, когда так хотелось уюта и тепла…

А снаружи всё так же играла непогода, и месяц молодой то показывался, то исчезал в рваном покрывале облаков.

***

Говорят, февраль – месяц вьюг и метелей, непогода властвует во всей своей красе. Снежные бури по нескольку дней властвуют, накрывая всё пространство вокруг. В этот раз всё было не так. Тяжёлая для всех зима подходила к концу. Через несколько недель тронется лёд, грохоча и ломая острые кромки, друг о друга упираясь в прочные берега. Раскроются почки, улыбнутся солнышку весеннему первые подснежники. Очнутся от зимней спячки и хищники, и травоядные.