Бирюков Валерий Григорьевич

Выпускник Литинститута им. Горького при Союзе писателей СССР.

Автор художественных и документальных книг

Награждён медалью М.Шолохова

Заслуженный работник культуры РФ

Анна стояла перед витриной фотоателье, зажав ладонью рот: там, за стеклом, как в зеркале, отражалась она сама, какой была двадцать лет назад. В этот город, где в далёкой юности у нее случилась первая и единственная, сумасшедшая любовь, она приехала навестить сына, отбывавшего срочную службу в здешней воинской части. А ноги сами привели к зданию с выставленной на всеобщее обозрение выцветшей фотографией, что могло означать только одно: все эти годы здесь надеялись и ждали её возвращения…

В то дождливое июльское утро она забежала в первое попавшееся на пути фото ателье прямо с автовокзала, чтобы сфотографироваться на документы для поступления в местный сельхозтехникум. Мастер – невообразимо красивый чернявый парень лет двадцати трех, похожий на актера из какого-то итальянского фильма (она потом узнала, что того звали Марчелло Мастрояни) – усадил её на стул, направил закрепленный на высоком треножнике фотоаппарат, включил яркий свет, нырнул головой под тряпицу и, припав к видоискателю, задвигал «гармошкой», добиваясь нужной резкости.

– Держи голову прямо, смотри в объектив и не моргай! Внимание, сейчас вылетит птичка, – предупредил он, и вдруг выкрикнул, – Чиз-з-з!

– Что? – растерялась она.

– Улыбочку! – перевёл он и засмеялся, – Извини, не смог удержаться. Я знаю, что на документ нужна серьезная фотография, но не до такой же степени свирепости. У тебя милая мордашка, а ты её насупила, бровки на переносицу свела, прям тигра полосатая перед прыжком. Расслабься, пожалуйста. Тебя как зовут?

– Аня.

– Аня, Анна, Анютка, цветок-незабудка, – словно пробуя имя на вкус, произнес он. – А меня – Борис. Вот и познакомились. Ты откуда, красавица?

– Ну да, писана красавица! – зарделась она от смущения.

Никто и никогда ей такого не говорил, – даже постоянно ходивший за ней, как нитка за иголкой, одноклассник Колька, здоровенный увалень, которого не только родители, но даже всё село прочили ей в мужья. – Из Красново мы, село такое на Рязани.

– Хорошо там, наверно. Чистый воздух, птички поют, коровки мычат, собачки лают. И пироги с глазами, да? Их ядят, а они глядят, – вновь показал он в улыбке белоснежный ряд зубов. – На кого приехала учиться?

– На ветеринара.

– Да? – удивился он. – С такой внешностью коровам хвосты крутить? У тебя же все данные актрисы: мордашка, фигура что надо, замечательно улыбаешься, когда не хмуришься, говор необычный.

– Ты мне зубы не заговаривай, давай фоткай! – прервала она вгоняющий её в краску поток комплиментов. – Мне еще в приемную комиссию надо поспеть.

– Не сердись: я просто хотел, чтобы ты расслабилась. Мне пластины портить не с руки. Получилось же? Сейчас повторим.

На этот раз всё прошло без замечаний. Правда, перед съемкой парень присел перед ней на корточки, обжег взглядом карих глаз, нежно дотронулся длинными пальцами до её лица, отводя прядь волос, отчего Анну будто жаром обдало.

– Ну, вот так хорошо, – произнес он. – Всё, пожалуйста, не меняй позу, не крути головой, больше не хмурься и не моргай.

Пока мастер ходил за черную ширму в проявочную, где горел тусклый красный свет, проверить качество съемки, Анна пыталась понять свою реакцию на это его прикосновение. Впервые с прошлогоднего лесного происшествия она не только не отпрянула от дотронувшейся до нее мужской руки, как это случалось с некоторых пор, а даже напротив – хотела продолжения…

…Аня уже набрала почти полный бидон черники, когда кто-то схватил ее сзади за плечо, развернул к себе, дохнул в лицо смрадной смесью перегара, табака и гнилых зубов, поднёс огромный волосатый кулак с синими буквами наколок:

– Вякнешь, убью!

Похожий на лешего, бородатый мужик опрокинул её на спину, рывком задрал юбку, сорвал трусы, навалился, больно раздвинул коленом ее ноги, приподнял зад, стаскивая с себя брюки, и вдруг задергался над ней с утробными булькающими звуками, забрызгал своим липким естеством ее заголенные живот и бедра, и откатился сторону.

– Сука, сука, сука! – зло прошипел, поднимаясь и натягивая брюки. – Только попробуй кому сказать: найду, убью! – И быстро зашагал в глубину леса.

Пучками травы Анна с омерзением стёрла следы неудавшегося насилия, замыла в ручье пятна на юбке, собрала рассыпанные ягоды и вернулась домой. О случившемся никому не рассказала. Но вовсе не из-за угрозы страшного мужика. Больше всего она испугалась саму себя, точнее, охватившего ее тогда неведомого прежде сладкого томления и жгучего стыдного желания, а следом еще и острого разочарования от того, что оно не исполнилось.

Но с той поры Анна не подпускала к себе парней даже на расстояние вытянутой руки. Избегая повторения таких ощущений и переживаний, она шарахалась даже от своего обожателя Кольки, не понимая, что этим только ещё сильнее привязывает его к себе. А по субботам в сельском клубе она танцевала всегда только «шерочка-с машерочкой» – с закадычной школьной подружкой Веркой Приваловой…

– …Ну, всё нормально, через час будут готовы твои фотки. Можешь пока погулять, красавица, – отвлёк её от воспоминания вышедший из проявочной мастер.

Погулять не получилось: на город обрушился ливень. За порогом ателье дождь лил сплошной стеной, выбивая фонтанчики воды на асфальте. Порывы ветра сплетали толстые тугие струи, с силой отводя их в сторону, где они на мгновение замирали, кружили, а потом снова образуя водную завесу.

– Ух ты, прямо танец дождя! – восхищенно произнёс стоявший за её спиной Борис. – Это надолго. Заходи внутрь, закрою дверь пока не залило. Чай будешь? Сладкий, с печеньем? А ещё лучше давай сделаем тебе портфолио: вдруг передумаешь и решишь в артистки податься. У нас в городе и культпросветучилище имеется.

– Портфолио? Это как: голой, что ли, фоткаться? Ты за кого меня принимаешь?

– Во деревня! Это серия портретов с разных ракурсов, выгодно представляющих человека, – по-учебному понятно объяснил фотограф.

– У меня на такое баловство денег нет! – отрезала она. – Тоже мне: нашёл артистку! Не шути так больше, ладно?

– Ты же не пробовала? А вдруг у тебя талант? – продолжал уговаривать Борис. – Не бойся, денег я с тебя не возьму. Это мой тебе подарок. Станешь знаменитой, отблагодаришь. Ну, так как?

– Да ну тебя! Скажешь такое: знаменитой! Меня отец с матерью убьют, если в техникум не поступлю. Кончай подбивать клинья: у меня жених есть! – соврала Анна.

Она выглянула за дверь, где продолжало лить как из ведра, а ветер по-прежнему заставлял дождь исполнять замысловатые танцевальные па. И сдалась.

Борис запер дверь, повесил табличку «Закрыто по техническим причинам», опустил на окна глухие черные шторы и принялся за работу. Анна послушно выполняла все указания, смущалась своей неловкости, смеялась шуткам Бориса и с удовольствием поддавалась его быстрым и нежным прикосновениям.

То, чего она боялась и хотела, произошло в красной комнате. В ванне с проявителем плавал большой лист фотобумаги, на котором медленно проступали черты незнакомой и потрясающе красивой девушки. Эта фотография нисколько не походила на её отражение в осколке зеркала над умывальником, которое Аня видела по утрам, обычно мельком, на бегу, торопясь на утреннюю дойку.

– Что ты мне лепишь: это ж не я?! – разозлилась Анна. – Ну, ты и гад! Обманщик!

– Ты, синеглазка! Ты, милая! – засмеялся Борис. – Я ж говорю: тебе в кино надо сниматься, а ты в какие-то ветеринары собралась!

Он развернул ее к себе лицом и нежно поцеловал в губы.

От этого поцелуя Анна сомлела, почувствовав нестерпимо сладко-тягучую истому внизу живота. На ватных ногах она, поддерживаемая Борисом, послушно дошла до стоявшего в углу топчана, где у них всё и произошло, закончившись взрывной судорогой ее предательского тела и неудержимым, продолжительным хриплым стоном наслаждения…